Во время протестов летом 2019 года Сергей Суровцев подвинул ограждение в сторону бойцов Росгвардии. Спустя четыре месяца программиста задержали: якобы он умышленно ударил силовика по пальцам. Следствие заняло полтора дня, мужчину признали виновным и приговорили к 2,5 годам колонии. Сам Суровцев вины не признает.
По просьбе Сергея читательница ОВД-Инфо поделилась его письмом. Публикуем текст с сохранением орфографии и пунктуации.
Вы можете написать Сергею бумажное письмо по адресу:
172 011, Тверская область, г. Торжок, ул. Старицкая, д. 79, ФКУ ИК-4 УФСИН России по Тверской области, Суровцеву Сергею Юрьевичу 1989 г. р.
Электронное письмо можно отправить тут. Как и о чем писать письма политзаключенным, мы рассказываем в этом материале.
Когда я очутился в тюрьме, мир вокруг меня рухнул. Пусть это был мой маленький мирок, состоящий по большей части из уединенных занятий: компьютера, пианино, гитары и спорта, и по причине того же «затворничества», лишенный значительной части социальных взаимодействий, но так живут многие из увлеченных программистов или ученых, когда заняты каким-то проектом. В эти моменты, которые длятся неделями или месяцами мы всецело посвящаем себя Задаче, и достигнув ее позволяем себе отвлечься.
Моими задачами в последнее время были проекты, связанные с современным Искусственным Интеллектом. Самый последний и неоконченный — это автономный робот на гусеничном ходу с щупом. Он должен был самостоятельно прокладывать свой путь по квартире, искать кошку Тифу и щупальцами хватать ее. Кажется, что это не серьезно, но это же Марсоход Curiosity в миниатюре.
Я делал робота в полном соответствии с процедурами NASA. Сначала нужно было сделать цифровую копию-модель робота и потренировать его в виртуальном пространстве, а затем перенести его виртуальный опыт в действительность — в «железную» модель (я же выбрал LEGO по причине доступности деталей). В качестве зрения робот должен был использовать 3D-камеру Intel, а мозги — нейросетевой процессор Nvidia. В общем, с сентября по ноябрь я штудировал всю возможную информацию и занимался роботом. В декабре 2019 я планировал с этим проектом поступать в аспирантуру по специальности «Робототехника».
В снежное утро 28 ноября 2019 года я услышал дверной звонок. Я спросил, кто это, и с той стороны двери ответили: «Откройте, полиция». Я, еще не вполне проснувшись, подумал, что, вероятно, что-то произошло в подъезде моего дома, и уж точно не по мне пришли. Я открыл дверь и в тот момент мой мир — мир, в котором я находился последние несколько месяцев, с ежедневной рутиной из чтения научных статей и программирования — рухнул. Я был арестован и попал сначала в ИВС (изолятор временного содержания), а потом в СИЗО (следственный изолятор) и ИК (исправительная колония), так как за несколько месяцев до этого участвовал в оппозиционных митингах. Я попал в тюрьму.
Первое время в ИВС я не мог свыкнуться с этим фактом, открывая глаза каждое утро в тюремной камере и наблюдая все атрибуты тюремного быта: шконку, зеленые стены, стол («дубок» на сленге) и туалет, прикрытый шторками в углу камеры. Добро пожаловать в дивный новый мир.
Когда первоначальный шок прошел, я начал думать о том, что я могу предпринять. В ИВС людей помещают на 10 дней до того момента, как первый суд изберет меру пресечения — лишение свободы в виде ареста или домашний арест. Иногда обвинение снимают, — если оно предъявлено по ошибке, например. В течение этого периода испытываешь помимо шока еще и неопределенность наряду с призрачной надеждой на домашний арест. Смысл заключается в том, чтобы тебе дали время подготовиться к суду, быть готовым на конструктивный диалог с защитой и обвинением. В моем случае была избрана мера пресечения в виде помещения под арест до суда по существу — и меня перевели в СИЗО.
Сергей Суровцев в суде / Фото: Светлана Виданова для «Новой газеты»
Тут начинается второй этап: первоначальная надежда на домашний арест или отмену рушится, обвинение кристаллизуется, и ты оказываешься в тюремной камере с другими людьми, их обычно от 5 до 10, и следующая дата — дата суда по существу предъявленного обвинения — остается необъявленной. Иногда люди ждут суда месяцы, недели, а некоторые — годы. Все это время они остаются запертыми в четырех стенах, с одними и теми же людьми, и работают со своими адвокатами и юристами. Попробуйте просидеть в одном помещении сутки, и запомните свое состояние, а затем умножьте его на 100. Вот что чувствует человек, находясь в СИЗО.
Поиски смысла в том положении заключались для меня в выстраивании стратегии защиты, и в попытках выбросить из головы воспоминания о былой жизни. Еще какие-то 20 дней назад я был занят программированием и музыкой, а теперь вокруг нары, шконки, а в перспективе суды и лагеря.
Наверное, у каждого есть стабильный распорядок дня, следуя которому мы живем. Если разбить этот распорядок на блоки — работа, родные, учеба, дела сердечные и культура — и думать о том, как в каждом из них улучшать дело, хотя бы на 5% каждую неделю, то можно получать от жизни настоящее удовлетворение. Наверное, каждый ставит себе цели на Новый год: выучить новое, набрать форму, улучшить отношения с девушкой; многие, используя эти приемы целеполагания добиваются желаемого. В тюрьме же кажется, что это бессмысленно, но на деле оказывается, что именно здесь стоит находить смысл в этих простых вещах. Я разбивал свой день на 4 блока, в каждый из которых занимался чем-то из вышеперечисленного.
Настал момент суда и мои надежды на оправдание оказались тщетны. К тому времени я почти разуверился в моей возможности сохранять осмысленность — впереди был лагерь, а усилия, потраченные на подготовку к защите не оправдались. В психологии есть понятие «выученная беспомощность» — вера в то, что от твоих действий ничего не зависит. После компьютерного мира, или мира программирования, где от твоих усилий зависит все (от твоего программного кода), контраст ощущается особенно ярко.
У меня опустились руки и я днями лежал и смотрел в потолок, а внутреннее состояние стало близко к первоначальному. Я не мог найти иного смысла, кроме как просто ждать. И тогда я стал много читать, в особенности русскую классику. Тут включается аспект культуры, но отдельный период русской литературы насквозь пропитан этой густой атмосферой — «Преступление и наказание» Достоевского, «Воскресение» Л. Н. Толстого. Потихонечку я начал обретать смысл и возвращаться к былому режиму.
Спустя 6 месяцев, проведенных в СИЗО, я попал в колонию (лагерь), где режим более приближен к вольному — ты больше не находишься в четырех стенах 24 часа в сутки, и тебя окружают десятки или сотни людей. Так как человек является социальным существом, то он находит смысл в том, чтобы являться частью общества. Лагерное или тюремное общество отличается от вольного, но я не буду повторяться, потому как на эту тему написано уже много.
С позиции «компьютерщика» год без компьютера, Интернета и связанных с ними занятий, потеря связанных с ним смыслов (я же не могу программировать роботов и Искусственный Интеллект, находясь за решеткой) обернулись тем, что, исключив технологии, я стал погружен в гуманитарный мир — мир людей. И тогда я стал находить закономерности и параллели между гуманитарным взглядом на вещи и научными/технарским.
Я все еще сохраняю свою цель достроить робототехнический проект по возвращении из тюрьмы — тем более, в последнее время они становятся интересны в индустрии: Yandex показал своего робота-доставщика в конце 2019 года, а в Калифорнии появилась целая волна компаний, делающих роботов для бизнеса. Мои надежды на аспирантуру, скорее всего, растают — судимых не берут.
В технологическом предпринимательстве есть понятие «пивот» (pivot) — крутой поворот в деле, если изначальные предположения не оправдались — и теперь такой пивот предстоит и мне.
