Адвокат Михаил Бирюков много лет сотрудничает с ОВД-Инфо. Поговорили с ним об особенностях «митинговой» статьи 212.1 УК, борьбе за право на свободу собраний и его работе в советской прокуратуре. Бирюков — не только адвокат, готовый почти в любой момент выехать на обыск или в ОВД, но еще и московский муниципальный депутат.
Я правильно понимаю, что, как адвокат, сначала вы специализировались на экономических, «обычных» уголовных делах, а после протестов 2011–2012 годов занялись политическими?
— «Обычными» уголовными делами я продолжаю заниматься, а защищать задержанных — да, начал после событий на Болотной площади. Позже стал осуществлять защиту совместно с ОВД-Инфо.
Как познакомились с ОВД-Инфо?
— Я понял, что в одиночку работать достаточно сложно: проще, когда есть команда, разработаны стандарты и методика защиты. Посмотрел сайты правозащитных организаций, решил попробовать поработать с ОВД-Инфо. Написал, позвонил, пришел, познакомился.
По каким политическим уголовным делам вы работали?
— Константина Котова, Юлии Галяминой, сейчас Вячеслава Егорова — все 212.1 УК.
Михаила Светова вы тоже защищали.
— Да, там уголовное дело возбуждено и, насколько я знаю, приостановлено. Светов проходил по нему в качестве свидетеля.
Со стороны кажется, что дела по 212.1 УК достаточно простые: копятся административки, далее возбуждают уголовку. Чем похожи и чем различаются дела по статье 212.1 УК?
— Поскольку статья одна, есть определенное сходство, но отличаются они по степени подготовленности материалов, тщательности расследования. В том, как в суде рассматривалось дело Котова, как затем рассматривалось дело Галяминой и как сейчас идет дело Егорова, есть существенные отличия. Теперь мы подробно разбираем в судах каждое административное правонарушение, допрашиваем сотрудников полиции, которые писали рапорта. По Котову полицейских допросили только после того, как дело было возвращено в апелляционную инстанцию определением второго кассационного суда.
От чего зависит качество расследования и судебных процессов по 212.1? В Хабаровске следователи недавно зарубили ряд дел по этой статье.
— От наглости и безнаказанности органов предварительного следствия и судов. По делу Котова адвокат [от ОВД-Инфо] Мария Эйсмонт блестяще показала неквалифицированную работу следствия и судов. После дела Котова силовики стали внимательнее расследовать дела по 212.1 УК, удовлетворять наши ходатайства.
Сейчас идет суд у Вячеслава Егорова. Прокуратура пытается доказать, что каждое его участие в протестах, за которые он получил административки, представляло общественную опасность?
— Сейчас в суде мы изучаем последний эпизод, послуживший основанием для возбуждения дела по 212.1 УК. Пока изучаем только его. Суд не очень торопится, заседания проходят раза два в месяц.
И эпизод действительно разбирают?
— Тщательно разбирают. Судья заинтересованно задает вопросы. Тогда как дело Константина Котова уложилось в [три дня].
Адвокат Михаил Бирюков со своими подзащитными Юлией Галяминой и Вячеславом Егоровым / Фото со страницы Бирюкова в соцсетях
Адвокаты, правозащитники могут своей деятельностью в нынешней ситуации добиваться системных изменений в России?
— Показательна работа по борьбе с «Крепостью», в которой огромную роль играет ОВД-Инфо. На проблему обратила внимание Федеральная палата адвокатов и общественность. Борьба с 212.1 УК: широкое подключение внимания к делу Котова позволили получить определение Конституционного суда, пусть оно и усеченное. То, что теперь прекращаются дела по этой статье, — показатель, что мы можем что-то изменить.
У вас большой опыт работы в правоохранительной и судебной системе, с советских времен. Как они менялись за эти годы?
— В советские годы я был следователем, работал в прокуратуре. Качество следствия тогда было выше, была меньшая нагрузка на следователей, а ответственность — значительно больше.
Как уровень суда и следствия менялись в постсоветской России?
— На мой взгляд, уровень значительно упал. Только в редких случаях удается добиться исполнения законов. С начала 1990-х следственная система начала разваливаться, затем ее забрали из прокуратуры в Следственный комитет. В СК из прокуратуры ушли далеко не лучшие сотрудники. [При Путине] следствие стало решать политические задачи, утратило независимость и самостоятельность.
В советское время вы долгое время работали в институте прокуратуры.
— Полное название в то время было Всесоюзный научно-исследовательский институт по изучению причин и разработки мер по предупреждению преступности. Криминологическая составляющая была достаточно сильной: мы изучали причины преступности, разрабатывали методические указания для следователей и прокуроров по осуществлению надзора. Готовили законопроекты. Был такой же НИИ МВД. Говорить о положительных изменениях, сделанных нами, в рамках советской системы сложно. Мы готовили проекты надолго и впрок. Был наш проект создания единого следственного комитета по аналогу ФБР: чтобы забрать следственные структуры у КГБ, прокуратуры и МВД. СК — это усеченный вариант, следствие забрали только у прокуратуры, в то же время у полиции и ФСБ остались собственные следственные органы. Мы анализировали практику работы судов присяжных, методы борьбы с наркоманией в западных странах. Разрабатывали комплекс мер по внедрению лучшего из этого в нашей стране — к сожалению, это не полностью реализовано до сих пор.
Помимо работы адвокатом, вы муниципальный депутат Красносельского района Москвы. В соседнем с вашим районе мой знакомый — депутат, пусть от «Единой России», но занимается проблемами жителей. Он говорит, это жесткая нагрузка — примерно пять часов неоплачиваемого труда ежедневно. Как у вас получается это совмещать с адвокатской деятельностью?
— Нагрузка зависит от того, насколько большой район, сколько там проблем. А также от организации работы совета депутатов, аппарата совета депутатов. В нашем районе большинство, семь депутатов, независимые. Нам удается так распределить работу, чтобы хватало время и на депутатские обязанности, и на профессиональную деятельность. Важна слаженная команда, взаимопонимание, взаимоподдержка, хорошая работа аппарата совета депутатов. Наш совет возглавляет [оппозиционный политик] Илья Яшин, я вижу его заслугу как руководителя, а также коллег, с которыми всегда можно скоординироваться.
Михаил Бирюков и Илья Яшин / Фото из соцсетей Бирюкова
Вы живете в Красносельском районе?
— Нет, но свое время именно здесь я начинал работать следователем. Тогда был единый район Сокольники, затем он разделился на Красносельский и Сокольнический районы. С проблемами и нуждами района я был знаком еще с конца 1970-х.
Ваш статус муниципального депутата помогает в общении с ОВД «Красносельский»?
— Мой юридический опыт, естественно, помогает решать проблемы жителей, которые у них возникают с правоохранительными органами.
Часто приходится ездить к задержанным на митингах в ОВД «Красносельский»?
— Я там достаточно часто работаю, особых претензий к этому ОВД у меня нет. Это одно из московских ОВД, где нет серьезных проблем с законом. Да, бывало, вводили план «Крепость», были другие инциденты, но, по сравнению с другими ОВД, системных проблем там нет.
Против вас вводили «Крепость» в «Красносельском»?
— Было, когда задержали [журналиста и муниципального депутата] Илью Азара. Но [«Крепость» ввели] буквально на 20 минут, мне удалось эту проблему решить. Были случаи недопуска адвокатов в 2017 году, но тогда мне тоже это удалось решить.
Вы адвокат, юрист с очень большим опытом, почему вы много занимаетесь административными делами задержанных на митингах?
— Объем нарушений законов и, соответственно, прав граждан в этой сфере зашкаливает.
Адвокат Михаил Бирюков / Фото из соцсетей Бирюкова
Производит впечатление ваша энергичность в сочетании с возрастом. Какой у вас круг занятий, увлечений, помимо депутатства и адвокатской деятельности?
— Как и у всех: немного спорта, путешествия, велосипед — насколько хватает времени.
В молодости не занимались всерьез спортом?
— Я — инструктор по туризму, долгое время занимался карате. Спортивная подготовка у меня еще с тех лет.