Гражданского активиста Биляла Коткина задержали на прошлогодней акции 27 июля за честные выборы. Через несколько дней после задержания домой к Коткину пришел участковый, следующие месяцы ему неоднократно писали и звонили полицейские. Все для того, чтобы поставить активиста на спецучет. Даже спустя год полиция не теряет надежды это сделать.
За год до 27 июля [2019 года] я начал интересоваться протестными акциями, происходящими [в стране] событиями. Глаза приоткрылись. [Пришло] осознание того, что в стране все настолько выглядит как фикция и мишура демократии, что даже смешно становится. Если в той же Европе что-то вскрывается, люди уходят в отставку. У нас ни о какой отставке речи нет. Те же выборы, насколько они нелегитимны. У меня позиция и по Крыму неоднозначная: все у нас любят ссылаться на закон, на право, но если смотреть на тот же референдум [о статусе Крыма], и как он прошел, с какими нарушениями, то… Ну что тут говорить?
27 июля на акции вместе с племянником мы подошли к Тверской со здания мэрии, с переулка. Там всех протестующих сгоняли обратно, не давали выйти на Тверскую. Один из омоновцев сказал всем разойтись, я просто физически не мог этого сделать, там просто не было места — все переулки были забиты. Я подвинулся, он говорит: «Еще! Чтобы я не видел вас!». На мое возражение, что я не могу сдвинуться, потому что там пенсионеры стоят, меня просто выхватили и повели автозак.
Когда задерживали, мне руку достаточно жестко вывихнули, у меня оказался перелом левой трапециевидной лучезапястной кости. Наверно, час-полтора мы были в автозаке, минут 40 нас везли, и еще часа три мы провели в ОВД «Нагатинский Затон». Они не особо спешили — спокойненько так.
[После акции] информацию участников акции 27 июля слили в телеграм-канал «Товарищ майор», в «ВКонтакте» большая группа «Те, кто позорит Россию» говорила, что мы враги народа, к нам нужно приходить домой — расстреливать и так далее. Все [активисты] для них — это враги народа, продались и нечего даже разговаривать.
Было решение Симоновского суда [о назначении 10 тысяч рублей штрафа]. Я его обжаловал, решение отправили на пересмотр. Было другое заседание, другая судья. На суде я не отрицал участия в акции, но был не согласен с формулировками, записанными в протоколе: что я якобы выкрикивал лозунги и так далее, вот эти шаблонные фразы [которые неоднократно использовались силовиками, оформлявшими задержанных в тот день]. Есть видео с моим задержанием — как меня выхватывают и ведут в автозак. Я делал на этом акцент, но спорить с доводами сотрудников Росгвардии, которые это якобы слышали, — бесполезно.
Свое дело я обжаловал, и после было полное затишье, я написал жалобу на председателя суда, и — о чудо! — дело сразу сдвинулось. Апелляция назначена у меня на 30 сентября [2020 года]. Я просто планирую дойти до конца из принципа, потому что они выстраивают дело на основе двух рапортов.
Инспектор у квартиры Биляла Коткина / Фото предоставлено Коткиным
Через три дня после акции ко мне пожаловал участковый. Дома была мама моя с моими малолетними детьми, и она сказала, что в домофон звонит инспектор. Я подъезжал к дому, но не стал форсировать события и бежать навстречу к нему. Подождал пока он уйдет, а потом зашел домой.
Затем начались звонки от него: «Участвовал ли я в митинге?». Я говорю: «Ну вы же знаете, раз звоните и наводящие вопросы задаете. Вам все известно». Начались приглашения для постановки на какой-то спецучет. Это сначала август, потом ноябрь–декабрь звоночки были, потом какое-то затишье, и вот в 2020-м году мне опять начал названивать другой участковый. Опять вот эти вопросы про мое отношение к акциям, бываю ли я на них.
17 июня он мне пишет что-то, а я ему сразу: «Вы вокруг да около не ходите, вы что хотите от меня?». В ответ он прислал в вотсапе повестку.
— Какие действия будут осуществляться? Отпечатки пальцев тоже будут брать? На основании каких документов вы планируете поставить меня на спецучет? — спрашиваю я.
— Это наши внутренние приказы с грифом ДСП (для служебного пользования — ОВД-Инфо). Действия: фото, объяснение, — отвечает участковый.
И вот 17 июля я ему написал — он меня ждал в этот день: «Не смогу быть, хотелось бы понимать, зачем мне вообще нужно присутствовать». Участковый в тишину ушел. Но они свои попытки не прекращают, названивают периодически до сих пор. Может быть, я у них как «неотработанный материал» прохожу, что они со мной не побеседовали и на учет меня не поставили. А я написал письма по действиям участкового, что он приходит в любое время ко мне домой, к моим детям, [психологически] травмирует их.
[В ответе на мое заявление] было отписано, что участковый выполняет работу с жителями. Три года я живу [в этой квартире], и ни разу участковый знакомиться не пришел, а тут сразу через три дня после митинга. Мне уже мать говорит: «Только зашла с ребенком, сразу звонок в домофон». Вот эти звонки… Периодически так или иначе появляются полицейские машины во дворе, честно скажу, ловлю себя на мысли, что приехали за мной.
Я на участкового жалобу писал, что если вы хотите, чтобы я пришел, то будьте добры, вызывайте нормальной повесткой. Думаю, я точно не стану из-за этого другом в его глазах. Что может быть — не знаю честно. У них же явно есть какая-то сверху команда, кто я, что я, откуда. А тут я еще сам к ним не прихожу и пишу жалобы. Опасения безусловно есть. Я прекрасно понимаю, где мы живем: у меня есть холл, в холле есть шкафы, в шкафу как нечего делать обнаружат что-то такое, что могут использовать против меня.
