Быть левым — естественно. Выступать против дискриминации, за свободу самовыражения, кооперацию и взаимопомощь — нормально. Это выигрышная модель поведения, что хорошо видно на теории игр. Нормально чувствовать неприязнь к расистам, полицейскому насилию, пьяным попам, сбивающим людей, и бывшим бандитам, занимающим управляющие посты. Кому это нравится? Раньше мы участвовали в антифашистском движении, но в Петербурге вели оседлый образ жизни. Я училась, Виктор работал. Общались с людьми похожих взглядов, но шанс поспорить о несправедливости не упускали.

Прошлой весной мы гуляли в районе Чернышевской и наткнулись на пикет НОДа у посольства США: все нарядные, в шарфах цвета георгиевских ленточек, в ватниках, орут. Начали спрашивать, по какому поводу у них мероприятие. НОДовские дедки и тетеньки подумали, что мы заинтересованная молодежь, и сели на уши. Оказалось, они выступают против прав человека. Они кричали: «Законы Российской Федерации должны быть превыше Конституции! Это все Запад и США навязывают Путину свои правила игры, все эти ювенальные юстиции, эти вот зоозащитники! Враги России рядом с границей устанавливают противоракетные установки и эхорадиолокаторы, чтобы все самолеты теряли связь и падали!» Виктор — человек технически развитый, его заинтересовали слова про «эхорадиолокаторы». Он спросил, известны ли НОДовцам законы физики. После вопроса тетенька в георгиевском шарфе начала кричать на Виктора: «Законы физики могут существовать если не противоречат законам Российской Федерации! Полиция! Уберите провокаторов!» Печальный полицейский, охранявший этот контактный зоопарк, попросил не усугублять ситуацию и уйти. На этом наша «акция» закончилась. Парочку из тех активистов я узнала на фотографиях у здания ФСБ.

С Виктором мы жили вместе, брак — юридическая формальность. В Петербурге у нас нет родственников, и это было нужно, чтобы юридически иметь право представлять супруга или если кто-то в больницу попадет. Мы с Виктором хорошие друзья и почти все время проводим вместе. Человек он сдержанный и добродушный. Его нельзя назвать конфликтным, но некоторых знакомых иногда раздражает, как он спорит, хотя позже они сами признают, что достаточного количества аргументов в споре у них не было. В ином случае Виктор сам признает свое поражение. Правда для него выше собственной гордыни. Такой уж он человек.

Я не хвастаюсь хорошими отношениями, это все к тому, что мой муж не может просто так пропасть на пару дней, как пропал ночью 23 января 2018 года. Он не мог неожиданно уехать тусоваться с друзьями, вступить в какой-то конфликт на улице, быть сбитым машиной из-за того, что пошел на красный свет. Я стояла в аэропорту до последнего. Пассажиры давно ушли, служба безопасности закрыла двери зоны прилета. Больше выйти никто не мог. Я пыталась дозвониться до него. Никто не брал, потом телефон выключился, потом снова включился, но никто не брал трубку. Я начала звонить в авиакомпанию, пограничные службы России, Украины, Беларуси. Дергала службу безопасности аэропорта, пока не проверили прибытие пассажиров. Сказали, что Виктор в Киев не приезжал.

Вариантов того, что могло произойти, — немного, и я начала их перебирать. Он не опоздал на рейс, потому что вышел заранее, рейс не задержали, его не было на «собеседовании» с СБУ на границе, он не проходил регистрацию на рейс, не выходил на связь при исправности устройств и наличии интернета. Я обратилась к адвокату Виталию Черкасову.

Мы начали искать. Вереница звонков, факсов, электронных писем, заявлений о пропаже, отделение одного района, другого, третьего. В некоторых уже раздраженно брали трубку и рычали «Да не поступал он к нам», где-то не брали трубку вообще. Прокуратура, неотложка — просто полная жесть. Без помощи членов ОНК я это точно не осилила, точно не за один день.

25 февраля позвонила Яна Теплицкая (одна из двух членов ОНК, посетивших Филинкова в СИЗО — ОВД-Инфо). Сказала, что Виктора нашли — в суде с серьезными обвинениями и признанием в участии в террористическом сообществе.

Я не знала, что заставило его согласиться с таким обвинением. Думала, это ошибка и готовилась к худшему. В такие моменты важно не потеряться, не поддаться панике. Если ты начинаешь паниковать — ты уязвим, нужно действовать методично, записывать звонки, сохранять факсы, заявления.

Потом к Виктору поехал адвокат Виталий Черкасов. После короткой встречи он позвонил мне и сказал, что моего мужа вывезли в лесополосу и пытали электрошоком. Что у него ожоги на груди и внешней части бедра, и что пытки продолжались пять часов. К такому нельзя быть готовым. Вас начинает тошнить от происходящего и от ненависти к тем, кто сделал это.

Мне не страшно. Я в безопасности, думаю, это главное и для Виктора, и для меня в борьбе с преступлениями сотрудников ФСБ и ФСИН. Виктору регулярно пишу через друзей из России, потому что боюсь, что из Украины письма будут долго идти. К сожалению, еще ни одного письма он не получил. Я не поддаюсь жалости, депрессии и страху. Я считаю, что для нас ничего не поменялось. В письмах пишу то же, что и в повседневности, шучу, рассказываю, как прошел день, что биткоин упал, что не получается что-то с учебой, отправляю интересные статьи. Подписала его на журналы. Писала о том, что он давно хотел в отпуск и восстановить режим сна — вот и хорошая возможность для этого. Не хочется, чтобы нынешние условия изменили его как человека. Этот кошмар закончится рано или поздно, и он должен выйти тем же человеком, что и попал туда.

Помогают те, от кого не ожидали, а от кого ожидали — не всегда. Мне кажется, людей страшит эта ситуация и некоторые делают вид, что ничего не происходит. Думаю, пока не попадешь в такую ситуацию — не поймешь как сильно нужна помощь других. Тем не менее, я благодарна своей семье, своим друзьям и неравнодушным за поддержку меня и Виктора.

Что делать? Не трусьте. Будете колебаться — вас и вашего близкого задавят. Вам будет нелегко, захочется ныть, жаловаться, говорить, что никто не помогает — оставьте это. В данный момент вы, возможно, единственный человек, который может помочь вашему близкому, и сейчас не время думать о том, как вам грустно, какая дерьмовая ситуация. Заранее обсудите с близким то, как вы должны поступать в экстренной ситуации, имейте номер адвоката и знайте — чем дольше вы будете молчать, тем больше времени будет у садистов, и вы не будете знать, что происходит. Не поддавайтесь на манипуляции, не верьте в благородство со стороны правоохранителей.

UPD: 18 февраля член ОНК Екатерина Косаревская написала, что одно письмо от Александры Филинкову передали. Ответа девушка пока не получила.

Александра попросила добавить, что с Виктором у нее романтические отношения. Фразой «брак — юридическая формальность» она хотела сказать, что формальная регистрация отношений на них самих никак не повлияла.

• «Следы электрических проводов»: заключение ОНК о пытках в Санкт…
• «Страйкбол». Пензенское дело о терроризме | ОВД-Инфо

Сходил в Мосгорсуд на апелляцию по задержанию 12 июня 2017 года. Собственно, все мое участие в событиях 12 июня состояло в том, что я отгонял своих выпускников подальше от ОМОНа и кормил их (не ОМОН!) арестантским пирогом (она же мазурка, традиционное в нашей семье блюдо, которое готовится на все акции протеста — тесто, орехи и изюм). Это-то меня и подвело. Не видя, что у меня в руках, меня задержали будто бы за то, что я раздавал листовки. 28 августа Тверской суд, рассмотрев без меня, мое дело, дал мне 20 тысяч рублей штрафа. Только через два месяца мне соизволили прислать приговор. Потом я отправил апелляцию, и «Почта России» читала ее три месяца. В Мосгорсуд дело поступило только 12 февраля 2018 года, 15 февраля мне позвонили и сказали, что 16-го у меня суд.

Само решение судьи (оставить в силе штраф и его сумму) было вынесено буквально секунд за 10. Этому предшествовали мои объяснения по делу, которые были по сути, уж простите, превращены судьей в базар.

Судья Анна Андреевна Селивёрстова (1982 года рождения), работала в Пушкинском городском суде (2013–2014), а теперь перебралась в Московский городской суд.

Что я узнал в результате моих 20-минутных объяснений, которые судья превратила в базар?

1. Что меня оштрафовали на 200 тысяч (упс, оговорилась).

2. Что Европейская конвенция и решения ЕСПЧ нам не указ, так как в Германии тоже митинги разгоняют.

3. Что как я мог не слышать призывов полицейских, если «вы же все снимаете и в ютуб выкладываете, там же слышно…»

4. Что как же не было массовых беспорядков?! Вот Навального вызывали на допрос в Следственный комитет по 12 июня.

5. Ну и напоследок. Я просил прекратить дело, а если нет, то снизить штраф (по постановлению Конституционного суда можно и меньше минимума, у меня — 20 тысяч, ползарплаты). Судья посмотрела место работы — общество «Мемориал» и говорит: «А деятельность „Мемориала“ разве не приостановлена?!» (Тут я непочтительно ловлю свою челюсть и отвечаю, что вообще-то нет…) Занавес.

Если говорить о материалах дела и постановлении судьи Тверского суда (частично я об этом писал здесь), то

1) Селиверстова отказала в участии прокурора в деле и вызове полицейских. Это грубое нарушение принципа состязательности процесса, а невозможность допросить свидетелей — нарушение права на справедливое судебное разбирательство.

2) Место, время и событие «административного правонарушения».

Судья не обратила внимание на то, что место задержания было указано неверно (Тверская, дом 17, в то время как я был задержан в зеленой зоне напротив дома 8 по Тверскому бульвару).

Время задержания было зафиксировано как 18:30 (в реальности — 17:15). В ОВД мы приехали в 17:50, внутрь я попал в 21:10, вышел из него примерно в 0:15. Более того, в протоколе об административном задержании названо время 18:30, а в протоколе о доставлении проставлено 18:10. То есть сначала я был доставлен, а потом задержан.

Если же говорить о самих событиях 12 июня, то в постановлении Тверского суда сказано, что это было «несанкционированное публичное мероприятие». Мои попытки донести до судьи Селиверстовой, что в законе о митингах (ФЗ-54) нет такого понятия, успехом не увенчались…

Если же говорить о вине, то есть прежде всего об умышленности совершения административного правонарушения (а в деле было без всяких доказательств написано, что я знал о несогласовании), то моя позиция заключалась в следующем:

1) есть закрытый список обязанностей участников публичного мероприятия (части 3 и 4 статьи 6 закона о митингах), туда не входит обязанность узнавать, согласовано мероприятие или нет;

2) о согласовании должны знать организаторы (Навальный и Рубанов, но они были задержаны до того, как был задержан я);

3) как вы вообще представляете в этой толпе, с перекрытой улицей и так далее, что я буду искать организаторов и спрашивать — согласовано ли…

4) даже если публичное мероприятие не согласовано, то это не повод его разгонять (если нет реальной угрозы жизни и здоровью граждан);

5) единственное, что из списка обязанностей участников публичного мероприятия я мог нарушить — это не подчиниться требованиям сотрудников полиции… Тут судья спросила: «А что, у вас и 19.3 была?».

Я апеллировал также к тому, что требования должны быть законными (а они не были, так как я реализовывал свое право на свободу собраний) и, кроме того, при задержании (пункт 4 статьи 5 закона «О полиции») полицейские должны представляться, называть причину обращения и так далее (тут судья возмущенно сказала: «Что, бегать за каждым и представляться?!»), а этого не было…

В общем, спасибо госпоже судье за грубые нарушения, которые увеличивают мои шансы на победу в ЕСПЧ, и жди меня, Страсбург

После массового задержания людей на площади Ленина в Туле в День России (летом 2017 года, во время всероссийской акции протеста, инициированной Алексеем Навальным — ОВД-Инфо) я написал пост в фейсбуке, где разместил видео задержания и в том числе раскритиковал устроившего, на мой взгляд, провокацию эшника, майора Александра Мороза. Затем в течение месяца я выложил еще два поста, с фотографиями этого самого Мороза, который приходил на антивоенные «яблочные» пикеты в футболке NYPD (полицейский департамент Нью-Йорка — ОВД-Инфо) и американским флагом на рукаве.

В конце июля меня вызвали в Следственный комитет, где следователь сообщил, что Мороз написал на меня заявление, в том числе, об угрозе жизни и здоровью. Следственный комитет отказался возбуждать уголовное дело. Тогда в сентябре 2017 года Мороз подал иск в суд о защите чести, достоинства и деловой репутации. С меня он просил 750 тысяч рублей компенсации морального вреда, с информационного агентства «Тульские новости», перепечатавшего мой пост, 1 миллион рублей и с партии «Яблоко» — 500 тысяч рублей.

На суде Мороз заявил, что рассматривает мое предложение скинуться ему на билет в один конец до Нью-Йорка (сделанное из-за футболки с символикой нью-йоркской полиции — ОВД-Инфо) как угрозу жизни и здоровью, так как билет ему предлагают купить без возврата на территорию России. Во фразе «К нам на пикет приходил наш любимец Александр Мороз» он увидел, что я его называю животным.

Судья зацепилась только за слова о том, что я назвал Мороза одним из самых мерзких сотрудников. Правда, своих познаний ей не хватило, чтобы определить, является ли словосочетание «мерзкий сотрудник» оскорбительным, и она поручила провести лингвистическую экспертизу эксперту Константиновой. Данный эксперт, начавшая свою карьеру как сотрудник управления МВД по Тульской области, сделала однозначный вывод о том, что мои слова оскорбляют Мороза. Правда, из самого исследования выходило, что оскорбляет его слово «дебил», которым его никто не называл.

Мерзким я назвал Мороза потому, что он прославился постоянным давлением на тульских активистов. При этом ведет он себя всегда высокомерно-пренебрежительно. Если бы его взяли играть в кино, то явно не правоохранителя, а скорее противоположную сторону.

Вообще, странная история. Никто не ожидал от него заявления, в котором он, в частности, написал: «У меня резко изменились взаимоотношения на работе, в семье, в общении с друзьями в худшую сторону. Ко мне на работе стали настороженно относиться, некоторые стали бояться. Друзья и знакомые стали со мной реже видеться, перестали звать меня на различные мероприятия. Моя жена стала позже возвращаться с работы, практически не общается со мной, боится ругаться со мной».

В результате, судья приняла решение о моей вине, но назначила небольшую компенсацию морального вреда — всего лишь 5000 рублей.

В полвторого я прибыл на площадь Пролетарской диктатуры, где уже собирались люди на «Забастовку избирателей». Вел стрим-трансляцию, это есть в моем фейсбуке. Покрутился по кругу, поснимал ментовские машины.

Когда толпа начала двигаться, я оказался почти в авангарде. Мы пошли по Тверской. Видя впереди спецтехнику и подъезжающие автозаки, я понял, что винтиться мне не надо, лучше поснимать происходящее сверху. Я пошел в дом, расположенный слева по ходу движения колонны. Это был дом на пересечении Тверской и Одесской улиц.

Зашел в просторный подъезд с какой-то женщиной. Поднялся на верхние этажи, решил позвонить в квартиры, спросить, не могут ли пустить поснимать. Никто не открыл, и я стал спускаться. На площадке первого этажа увидел трех мужчин, которые общались между собой. Впереди меня из подъезда выходила женщина, она прошла мимо них.

Может быть, мне стоило насторожиться, но я стал так же бойко проходить мимо, и в этот момент мне сделали подсечку. Я упал на колени и сразу же после этого получил удар в висок. Женщина в этот момент уже вышла. К счастью, я успел среагировать, и удар пришелся по касательной, сознание я не потерял. Они навалились на меня и стали лупасить. Забрали телефоны — у меня их было два, с помощью одного из них я вел стрим — и стали демонстративно их разламывать ногами. То же сделали и с камерой, которая была закреплена на груди на микроштативе. Все происходило без слов. После этого начали методично бить по голове, преимущественно ногами. Я пытался защищаться, подставил руку — ее сломали.

Внезапно избиение было прервано шагами спускающихся сверху людей. Трое мужчин тут же вышли во двор, бросив меня в подъезде. Жильцы забрали меня к себе. Я даже не помню, как оказался у них — видимо, уже был немножко в несознанке. В их квартире я умылся, и после этого в дверь стали звонить. Я рассудил, что эти люди стали меня искать и пошли по этажам. Из этого я делаю вывод, что это были не титушки, а скорее всего опера. Били они меня профессионально, и если бы первый удар в висок пришелся не по касательной, он вполне мог бы привести к летальному исходу.

Жильцы квартиры на звонки не отреагировали, дверь не открыли. Потом один из них вышел на разведку и, убедившись, что опасность миновала, вывел меня через заднюю дверь подъезда.

Я не стал вызывать полицию и поехал самоходом в травму, потом в лицевую травму, а оттуда — в больницу, где сейчас и нахожусь, в отделении челюстно-лицевой хирургии.

У меня перелом левой скулы с осколками. Подозревали, что повреждена сетчатка, но в итоге выяснилось, что глаз цел. Справа гематома височной области, закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга. Перелом руки, требующий сложной операции со штифтом. Ушибы грудной клетки и пояснично-крестцового отдела — сидеть, вставать и лежать больно. Ребра целы, внутренние органы тоже. Можно сказать, что мне повезло.

В последнее время никаких угроз в мой адрес не было. «Нодовцы» мне пишут иногда, но это я не считаю. Я не знаю, с чем может быть связано это нападение — со вчерашним митингом и вообще моей уличной активностью, с моей текущей правозащитной деятельностью или с постом в фейсбуке о преследовании антифашистов и методах ФСБ. Понятно, что по моему стриму легко можно было вычислить, где я нахожусь. Никакой слежки перед этим за мной не было.

Я, конечно, попытаюсь дать этому делу какой-то ход, но с большой вероятностью разбирательство где-нибудь застрянет.

Когда я ехал в Украину, после проверки документов ко мне подошел опер ФСБ-шный, позвал в кабинет. Там минут пять разговоров было. Спросил, откуда еду, куда, состою ли в Москве в каких-то организациях. Спросил, оформлял ли я приглашение в Украину через интернет. Я говорю — нет. Он сказал, что если меня не пустят, на пути обратно тоже придется поговорить с опером. На украинской границе просто посмотрели паспорт и приглашение и пропустили, я даже из автобуса не выходил. В Украине я мусоров видел всего раза три. Их там почему-то вообще нет на улицах. Зато военных много: кто-то из них в увольнительных, наверное.

Обратно была полная жесть. Украинскую границу проехал без проблем, на русской документы проверили, все мы сели в автобус. Автобус стоял в очереди, чтобы выехать с КПП, тут подбегает погранец и спрашивает: «Кто здесь Сутуга?»

Меня вывели в помещение для паспортного контроля. Со мной там сидел молодой украинец, по виду похожий на наци. Его тоже с автобуса сняли. Заходит опер в штатском с книжечкой. Начал требовать с меня украинский паспорт. Я говорю: нет у меня, я — гражданин России. Он: «Как нет?» Ушел проверять.

Вернулся, спросил молодого, где его приглашение. Тот ответил, что поехал в Россию работать, показал какой-то контракт. Украинца отпустили, а мы пошли в другой кабинет. Оперу постоянно кто-то звонил, опер отвечал: «Да, работаем». Мне не говорил, кто мною интересуется, что происходит.

Опять спрашивали, где мой украинский паспорт или вид на жительство в Украине. Я говорю, ничего такого не делал (ранее Сутуга некоторое время жил в Украине — ОВД-Инфо). Затем он попросил меня выйти в коридор во время одного из звонков, а потом снова зайти. За это время он пробил меня по каким-то базам.

Пробил, что я сидел, что я состою в «анархо-большевистской организации „Автономное движение“». Потом попросил открыть телефон. Я знал, что такая фигня может быть, и все лишнее из него удалил. У него была база ФСИН, и он начал перечислять, где я сидел, с кем, какие нарушения у меня были.

Потом нашел про Ангарск, спрашивал, кто убил Илью (Илья Бородаенко — участник анархо-экологического лагеря в Ангарске Иркутской области, погибший в 2007 году в результате нападения нацистов — ОВД-Инфо).

В два или три часа ночи он мне говорит: «Мы бы тебя отпустили, видно, что ничего на тебя нет, — он и по телефону при мне уже стал говорить, что ничего на меня нет, — но мы ждем звонка из Москвы, и еще по паре баз тебя нужно пробить».

Автобус уже давно уехал, они пообещали после проверки посадить на другой.

В какой-то базе было написано, что я употребляю наркотики. Они вызвали погранца, обыскали меня и мою сумку. Нашли испанские анархистские стикеры и три книги на украинском. «Заводной апельсин» Энтони Берджеса, «Интернат» Сергея Жадана (они не поняли, что книга про Донбасс) и новая украинская книга про махновское движение. Утром мне отдали и книги, и стикеры.

Меня отправили спать в зал. Сумка была со мной, документы и телефон остались у них. В итоге до девяти утра я спал на стуле.

В девять утра опера снова пришли: «Слушай, Алексей, а чего ты нам не сказал, что ты такой известный, лидер?» Я говорю, давно это было. Они на «Википедии» нашли страницу про «Автономное действие», там было написано, что один из лидеров — Петя Рябов, стали расспрашивать про него. Называли еще какие-то имена, спрашивали, кто в Москве главный анархист. Я говорю — Бученков (обвиняемый по «Болотному делу», недавно покинувший Россию, сбежав из-под домашнего ареста — ОВД-Инфо), они так и записали. Спрашивали, что делал в Киеве. Говорю, общался с женой и сыном.

— А что ты не сказал, что у тебя проблемы в Белоруссии были?

— Какие?

— Ну, тебя задерживали с твоими товарищами-анархистами.

— Да, ездил (в августе 2017 года — ОВД-Инфо) на тусовку в Барановичи, там задержали непонятно почему.

— А у нас написано, что вы рассказывали, как противодействовать милиции.

— Вранье, понапридумывали. В итоге дали штраф в 300 долларов за экстремизм.

— И въезд в Белоруссию запретили на три года.

Попросили подписать бумагу, что я не имею претензий к сотрудникам ФСБ, что на меня не оказывали давление. Я подписал, меня посадили на маршрутку с работягами-молдаванами. На границе я провел 12 часов.

С утра поймали на выходе из дома НТВ-шники. Видно, ждали. Потому что в восемь утра уже пытались взять интервью. Ехали за мной до аэропорта и пытались прорваться, вопреки возмущенным сотрудникам аэропорта, со мной на посадку. Они снимают так, будто человек убегает от них. Я действительно торопился, до посадки оставалось полчаса, но с учетом того, что это было неожиданно, не согласовано, времени в обрез — общаться с журналистами не было желания. Я извинился и пошел. И так только проснулся. На два основных вопроса о том, отрицаю ли я, что у меня есть иностранные деньги, и общаюсь ли я с Львом Пономаревым (руководитель «Движения за права человека» — ОВД-Инфо), ответил, что правозащитой занимаюсь за счет собственных средств, еще есть президентские (гранты — ОВД-Инфо), что получил на днях Национальную премию «Гражданская инициатива» за профилактику преступности в молодежной среде, что с Пономаревым общается полстраны. Кстати, он эксперт Уполномоченного по правам человека в РФ Москальковой. Однако, это НТВ сильно не остановило. Главный вопрос, который повторяла голубоглазая Мария: «Я отрицаю, что у меня есть иностранные деньги?» Да, отрицаю. На вопрос о том, что я должен как правозащитник, пришлось ответить, что кому я должен, я прощаю. Полагаю, НТВ незаконно проводит оперативно-розыскную деятельность. Ведь там, откуда я выходил, я не живу. Для сведения, я летел на заседание по совместному проекту Уполномоченного по правам человека России и Совета Европы «Российские ОНК — новое поколение». В своем регионе я ведущий эксперт международного проекта по контролю общества за тюрьмами.

ОВД-Инфо публикует рассказ Оксаны Волобуевой, сторонницы Вячеслава Мальцева из Тюмени. События происходили до того, как «Артподготовку» признали экстремистской организацией.

Плакатик в пакетике

1 октября 2017 года, час дня, Тюмень, сквер им. Немцова (назван в честь большевика Николая Немцова — ОВД-Инфо).

На очередную «Прогулку свободных людей» в тот день пришло семь человек, и я в их числе. Пришла я в тот день не как обычно, а с флагом, на котором было написано «Артподготовка 05/11/2017» и изображена красная галочка на черном щите. Казалось бы, что такого? Не свастика же, да и живу я в великой демократической стране (в Конституции написано), поэтому в своем родном городе имею полное право ходить с флагом. Так я думала до 1 октября 2017 года.

У некоторых из нас еще были значки с надписью «Artpodgotovka».

По совпадению, в тот день в некоторых городах проходила акция по поводу цензуры на российском YouTube. Я решила на маленьком плакатике написать свой вопрос к руководству YouTube, записать видеообращение и выложить на этом ресурсе (что я в итоге и сделала, к сожалению, не совсем так, как хотелось, потому что запись происходила в присутствии полиции). Содержание плаката: «YouTube свободное информпространство? пособник Путина?».

Так как камера моего телефона оставляет желать лучшего, я понадеялась, что на прогулке у кого-нибудь будет более приличный гаджет, положила плакатик в пакетик и взяла с собой.

В сквере мы постояли, пообщались, сняли небольшое видео и в составе пяти человек пошли гулять до Городской площади, где расположена администрация города.

Пока шли, разговаривали друг с другом и немного снимали видео нашего передвижения.

Дошли до Городской площади, остановились в том же месте, что и всегда, я достала плакат, рассказала «прогульщикам» о своем намерении, мы пофотографировались с флагом.

Так как держать в руках одновременно флаг, плакат и фотоаппарат было неудобно, я попросила подержать плакат Александра Чернышова.

К тому времени все уже жутко продрогли, поэтому решили остановить кого-нибудь из прохожих, попросить сфотографировать нас всех вместе, ну, а потом быстренько снять видеообращение и идти в кафе греться и дальше общаться. Но прохожих не было, мы были одни на площади, просто стояли и разговаривали.

Пока к нам не подошел сержант полиции Ташбулатов Азат Рамазанович со стажером.

Вот так все и было изложено в моем объяснении в суде.

Полноценный митинг

Полиция же определила, что у нас проводился полноценный митинг, и на меня было заведено административное дело по части 2 статьи 20.2 КоАП (проведение публичного мероприятия без подачи уведомления — ОВД-Инфо) в 117 страниц.

После прихода полицейских происходило почти то же самое, что и по всей стране: мы были обвинены в проведении несанкционированного митинга, с нас стали требовать удостоверения личности, пытались блокировать наши передвижения, было вызвано подкрепление в количестве трех полицейских во главе с начальником Отдела исполнения административного законодательства (ОИАЗ) УМВД Тюмени подполковником полиции Карповым А.П., в итоге они вынудили нас пройти в опорный пункт полиции. Вскоре прибыл старший инспектор ОИАЗ УМВД капитан Портнов Алексей Сергеевич и стал рьяно настаивать на том, что нами проводился несанкционированный митинг, поэтому мы воспользовались статьей 51 (статьей Конституции, дающей право не свидетельствовать против себя — ОВД-Инфо).

Затем нас доставили в отделение полиции № 4 на улице М. Горького, где у меня забрали на проверку телефон и фотоаппарат. Обыскали, изъяли флаг и значок, отправили на дактилоскопию и фотографирование (от этих процедур я отказалась). Выпустили нас около семи часов вечера без составления протокола об административном правонарушении.

Ждет наказание

Он был составлен 4 октября, а перед этим на мою семью сотрудниками полиции было оказано давление в виде визита по месту моего проживания в мое отсутствие, опроса несовершеннолетнего ребенка без моего ведома и незаконного получения личных данных (номера телефона) моей матери, которой они сразу позвонили и сообщили, что меня ждет наказание.

В ходе судебных заседаний очень большое внимание уделялось тому, что я являюсь сторонницей Вячеслава Мальцева, хотя какая разница, какая была тема «несанкционированного митинга»?

Из трех свидетелей обвинения (сотрудников полиции) на суд явился только сержант Ташбулатов, остальные двое резко ушли в отпуск (со слов инспектора Портнова). Повторное ходатайство об их вызове было отклонено судьей Левиной Н.В.

Все мои доводы не принимались во внимание, даже показывавшие, в чем сотрудники полиции лгали.

Судья Центрального районного суда Ильин А.Д. определил наказание в 20 часов общественных работ, судья Тюменского областного суда Левина Н.В. по апелляции изменила его на 20 тысяч рублей штрафа.

Общее впечатление от полиции и судов: они абсолютно не руководствуются Конституцией и Федеральным законом «О полиции», более того, они их нарушают и считают это нормальным.

Насколько я понимаю, такая ситуация по всей стране. Но мы живем в Новосибирске, потому за Новосибирск и боремся. Наверное, с лета мэрия стала активно запрещать митинги и пикеты в центре города. Вероятно, есть указание: до выборов президента недовольных людей в центре города видеть не должны. Власти пытаются всех недовольных отправить на окраины или на набережную (реки Оби — ОВД-Инфо). Набережная у нас — любимое место, куда власти пытаются всех спровадить.

Началось все, наверное, с 12 июня, когда навальнисты активно работали. Навальнистов очень сильно прессуют: им незаконно запрещают акции, затем суд этот запрет отменяет, но время уже прошло. Или они подают заявку, их выгоняют на окраину, у ребят лопается терпение, они выходят просто так.

У нас они выходили мирно, ничего не роняли, не бушлатили. Все прошло спокойно, через трое-четверо суток их задерживают и начинают судить. Они спокойно вышли, постояли с пикетом, с плакатом. При этом получают по четверо суток, по десять тысяч штрафа. Парней садили, девушкам штрафы выписывали. Экологи у нас больше десяти раз подавали уведомления на проведение митинга против мусорной концессии. И только когда они обратились к депутатам горсовета, им разрешили — не в центре, а немножко в сторонке.

Ситуация достает: когда ты приходишь своим конституционным правом воспользоваться, а мэрия — скорее всего, под давлением из Москвы — пытается тебе в этом конституционном праве, еще немного изгаляясь, отказать, придумывая поводы, почему ты не можешь провести мероприятие. Нам, например, сказали, что мы не можем провести митинг потому, что будет День футбола. 10 декабря. Хотя у нас тут снег по колено, а на площади Ленина собрались День футбола проводить.

Мы хотели провести митинг за свободу митингов, приуроченный к Дню Конституции, дню прав человека — он 10 декабря.

2 ноября мы собрались с однопартийцами и пошли к уполномоченному по правам человека, Шалабаевой Нине Николаевне. Поговорили с ней, написали свои предложения. 30 ноября нам отказали в проведении митинга, а 1 декабря меня вызвали в мэрию и говорят: «Ребята, мы дадим вам возможность провести митинг в центре города». Оказывается, Шалабаева написала им письмо, что есть недовольство, есть факты, что будем разбираться. 1 декабря она прислала письмо, и 1 декабря нам сказали, пока что устно, что дадут возможность провести митинг.

И, как мы поняли, 12 декабря омбудсмен собирает круглый стол, чтобы посадить нас всех вместе — полицейских, которые непонятно за что задерживают, прокуратуру, суды, депутатов, представителей мэрии и активистов, политические партии. Чтобы мы здесь, в Новосибирске, наконец-то сели и договорились о правилах игры. Не знаю, чем закончится это все.

Хочется поделиться с людьми опытом общения с правоохранительными органами. Жила я до определенного времени вполне себе спокойно, миролюбиво. Не знала никакого общения с преступным миром, законов не нарушала и, в принципе, не собиралась. Но однажды утром ко мне ворвались в квартиру с обыском восемь силовиков вместе с понятыми такого же вида. В то мартовское утро я узнала, что против меня возбуждено уголовное дело по экстремистской статье еще четыре месяца назад. А на мой вопрос, почему об этом мне стало известно только сейчас, следователь с усмешкой ответила, что до обыска ставить в известность меня не собиралась. Вручили мне в руки постановление суда об обыске, выписанное Кунцевским районным судом г. Москвы. Я прочитала его, узнала, что я, по их мнению, послала какую-то ссылку по электронной почте и этим сильно возбудила ненависть к «социальной группе власти». И случилось это преступление два года назад. Что это за социальная группа власти, какая ссылка…. Я была просто в шоковом состоянии, думала, что это дурной сон, скоро я проснусь, и эти люди исчезнут, и все станет на свои места. Что это нелепая ошибка, сейчас разберутся и поймут, что я не преступник. Но это была суровая действительность. Я хотела позвонить знакомому адвокату проконсультироваться, что хоть в этом случае мне делать и насколько действия этих людей законны. И это мне сделать грубо запретили. Потом только я узнала, что это было нарушение с их стороны, я имела право на защиту по закону. Но поезд ушел, об этом, оказывается, надо было указать в протоколе обыска. После обыска вынесли все книги, по психологии, художественные, стихи, вынесли ноутбук, все флеш-накопители. Хорошо, что не громили ничего, вещи не разбрасывали, физически тоже не трогали, все-таки сработало, что я женщина. Хотя вели себя довольно заносчиво, с чувством превосходства, отпускали колкие шутки.

Потом доставили в следственный отдел, там меня принуждали признаться в рассылке ссылки на какой-то экстремистский материал. Я интересовалась политикой, иногда делилась с друзьями интересными статьями, но ничего экстремистского я не посылала, это точно. Мне даже не попадалось ничего такого, что призывало бы к свержению власти. Ну я, конечно, не сильно довольна нашей властью, но и свергать я ее не имела желания, ни тем более возможности. По крайней мере, украинского сценария я своей стране не хотела никогда. Мне сказали, что от моего решения зависит моя судьба. Если признаю факт рассылки, то могу отделаться просто штрафом, а если не признаю, то однозначно посадят, потому что это следствием уже доказано. Я подумала: почему я должна признавать то, что не делала? И отказалась сотрудничать со следствием. Начала звонить адвокату, потому что не знала, что мне делать и как быть. На меня просто набросился какой-то сотрудник следственного отдела и начал грубо, силой вырывать телефон из рук. Мне пришлось настоять, потому что другого варианта связи с внешним миром у меня не было. Адвокат сказал не давать показаний, сослаться на 51-ю статью. Это было выходом, потому что следователь,
конечно, не сказала, что я могу воспользоваться этой спасительной статьей.

Конечно, если вот так человек внезапно попадает в лапы правоохранителей, то кто знает, что ему можно, что нельзя, если об этом не считают нужным сообщать? Давать показания без адвоката, если ты даже чист как стекло перед законом, лучше не надо. Как они потом вывернут это против человека, никто не знает. А признаваться в том, что не совершал, так они вообще всех собак навешают и еще больше срок намотают за это.
Так что на собственном примере могу сказать, что обязательно у каждого гражданина должен быть хоть один контакт адвоката. Сейчас абсолютно никто не защищен. Я тоже никогда не думала, что со мной может произойти такая история, грозящая лишением свободы. Жила, как все обычные люди, ходила на работу, занималась домашними делами. А теперь меня обвиняют в возбуждении вражды и ненависти к власти. Буквально назначили меня ненавидеть нашу власть. Хотя в материалах дела это нигде и никак не подтверждено. Более того, по жизни я миротворец, всех разругавшихся мирю, учу относиться с пониманием друг к другу. А тут вдруг на тебе, нарисовалось уголовное дело, непонятно из чего слепленное!

Там же, в отделе, я узнала о том, что была проведена уже лингвистическая экспертиза текста, ссылку на который я рассылала, по их мению. Все эти четыре месяца, когда я не знала про собственное уголовное дело, велась оперативная работа, допрашивались свидетели, писались рапорта и создавались всевозможные другие бумаги. Но, странное дело, лингвистическая экспертиза, которую провел эксперт ФСБ, показала отсутствие экстремизма в тексте листовки, чем доказала и в этом отсутствие моей вины. Но следователь почему-то не успокоилась. Или я чем-то не понравилась ей, или она не захотела перед начальством лицом в грязь упасть. Их же, наверное, наказывают как-то за незаконное возбуждение уголовных дел. Не знаю, что послужило поводом следовательнице назначить еще одну экспертизу, социокультурную, у казалось бы, независимого эксперта. И что только этот самый эксперт не нашел в тексте… мама дорогая! Если бы я действительно это рассылала, то должна была бы тут же покончить жизнь самоубийством со словами «прошу в моей смерти никого не винить».

Однако вскоре мой адвокат меня успокоил. Оказывается, этот эксперт довольно знаменит тем, что практикует не один год «написание» именно такого рода заключений. К нему за этим и обращаются, если экстремизм не находят ведомственные эксперты. Я была удивлена, что как раз зависимые специалисты по факту оказались порядочнее некоторых независимых. И самое смешное, что этим экспертом, который нашел экстремизм в тексте, на деле оказался простой учитель математики, а именно Крюкова Наталья Николаевна. (Она действительно известна множеством экспертиз, «выявляющих экстремизм» в различных текстах — ОВД-Инфо). И вместо того, чтобы преподавать точную науку, видимо, занялась более прибыльным для себя ремеслом. И это не шутка, потому что стоимость одной экспертизы может достигать четырехсот тысяч рублей. Кроме того, Наталья Крюкова пользуется самой же изобретенными методиками, поэтому так складно у нее получается находить экстремизм, где не находят его эксперты ФСБ, например, которые пользуются в своей работе научно разработанными методиками.

А еще Кунцевский следственный отдел нашел свидетеля, который сказал, что я его вербовала к свержению власти. Вот где был настоящий шок! Я не могла понять, как можно так цинично врать, а главное — зачем? Ну какой из меня, нафиг, свергатель власти? Мне так кажется, что
если кто-то и ненавидит власть, то это его личное дело, которое наверняка подкрепляется размышлениями. Может, в недалеком будущем граждан за мысли будут подвергать преследованию? Ведь наверняка уже есть аппаратура, считывающая мысли человека. А что, подумал не по шаблону — виновен!

Писала жалобы по многим инстанциям, взывала о помощи, надеялась на восстановление справедливости. И все тщетно, это как лбом в стену долбиться и пытаться найти выход там, где его нет. В лучшем случае приходили отписки, что следствие велось правильно, по закону.

Начались судебные слушания, и все идет к обвинительному приговору, несмотря на отсутствие моей вины. Как добиться справедливости? Что должно произойти, чтобы правосудие было правосудием? Почему столько лжи в нашем обществе, и как мы это допустили?

Хотелось бы предупредить наших граждан о такой опасности, как статья по экстремизму 282. И не нужно думать, что это проблема отдельного гражданина. На самом деле, это болезнь общества, которое молчит о беспределе, происходящем в стране. Чем больше об этом говорить, тем меньше будет подобных случаев. И касается это абсолютно всех сторон жизни.

Я вот думаю, может, неспроста возбуждаются такие уголовные дела? Где-то попадалось, что на одного заключенного отводится довольно приличная сумма, которая в конечном итоге до потребителя доходит в виде одной копейки. Почитала про тюремные условия, дурно стало. Как вообще можно выживать в этих условиях? Как ломают людей, опуская их человеческое достоинство ниже плинтуса. Казалось бы, тюрьма должна исправить человека, а она из него делает животное, основной инстинкт которого — выжить в этих диких условиях.

Ну, а так, если поразмышлять, чем наше свободное общество отличается от тюремного общества? Наверное, условиями жизни и масштабами унижений. Мы унижаемся перед начальством, боясь увольнений, прогибаемся перед родственниками, которые считают себя выше всех остальных членов семьи. Мы боимся вслух сказать правду даже равному по статусу человеку, боясь быть плохим или поругаемым. При этом моем ему кости за спиной, где и в чем он не прав. Нам все равно, что происходит у других людей, потому что заняты только собой. Мы не считаем страну своей собственностью, своим домом. Мы занимаемся ремонтом каюты в тонущем корабле. А в итоге имеем то, что имеем, корабль тонет. И его надо спасать.

«Профилактическое общение» до начала акции

В Смоленске я была единственной, кто перед 5 ноября в местных группах в соцсетях публиковал обращения Мальцева и призывы выйти на референдум на центральную площадь. Активистов штаба Навального хорошо приструнили еще 7 октября. Координатор даже отсидел восемь суток в камере с круглосуточно включенным светом.

Я живу одна, мне 67 лет. Никто из моих родственников не работает в госструктурах. 3 ноября мне в соцсетях написал в личку доброжелатель, посоветовавший прекратить противоправную деятельность, якобы она может плохо отразиться на моей карьере. Явно поленился заглянуть на страницу и посмотреть возраст. Я его забанила. Днем мне позвонила женщина на домашний телефон, хотя я номер в сетях не публиковала. Назвала меня по имени-отчеству, представилась помощником прокурора Заднепровского района. Это не мой район. Она сказала, что по требованию ФСБ обязана провести со мной беседу. Я ей ответила: «Стара я к вам ходить», — и не стала разговаривать. Через пару часов опять позвонила женщина с тем же приветом уже из прокуратуры моего, Ленинского района. Получив стандартный ответ, обещала обеспечить мне насильственный привод. Вечером ко мне в дверь стучали, но я не открыла.

Задержание

4 ноября я из дома не выходила, а 5-го не пойти не могла, раз сама призывала. Не сомневалась, что арестуют. Пробралась к месту окружным путем. Потом подполковник попрекнул: «Какая же вы старая, если пешком сюда пришли?». На месте уже ждал соратник с примкнувшим к нам школьником. Мальчик узнал нас по значку с Навальным. Мы пошли на площадь.

Нас задержали через несколько шагов недалеко от здания мэрии. Подошли несколько человек в штатском, уже знакомых по задержаниям на прогулке 7 октября. Я сразу отошла к краю тротуара, вытащила поролоновый коврик, села и сказала, что я не отказываюсь пойти в ОВД, но мне плохо. Идти я не могу, если хотят, пусть несут. Майор Центра «Э» Николаев и подполковник отдела полиции по охране общественного порядка вызвали патрульную машину. Я развернула маленький плакатик «Прекратить вырубку Соловьиной рощи» и стала ждать.

Подъехала машина. Двум молоденьким полицейским было велено отнести меня в нее на руках. Я их предупредила: у меня хрупкие кости, если они меня уронят, я что-нибудь сломаю. Сначала нас собирались везти в ОВД подальше от центра, как сказали моему соратнику. Он сразу позвонил адвокату штаба Навального. По дороге передумали и привезли в отдел поближе.

Там я заявила, что мне плохо, и пусть мне вызовут скорую помощь. Сказала свою фамилию, адрес, а от дальнейших показаний отказалась, взяла 51-ю статью Конституции. Соратник сделал несколько звонков: дежурному прокурору, еще куда-то и сказал, что нас задержали без причины, а его спутница старая и с больными ногами, не может идти, а ей пытаются инкриминировать сопротивление сотрудникам полиции. Полицейские поймали на улице свидетеля, и он поставил свою подпись под протоколом. Статья 20.2 КоАП (нарушение порядка проведения публичного мероприятия). Протокол я отказалась подписать, сославшись на отсутствие очков.

Медицинская помощь

Врачи «скорой» измерили мне давление. Оказалось 180 на 90. Они потребовали отдельное помещение для снятия кардиограммы. В отделе отказались и предложили эту процедуру проделать прямо в «обезьяннике» при всем честном народе, уверяя, что на такую старуху никто пялиться не будет. Пришлось заголить грудь. Уложили меня на три стула, в среднем не было сиденья, и сняли кардиограмму. Дали таблетку, велели рассосать и опять померяли давление. Убедились, что на 10 единиц давление меньше стало.

После этого врач сказала, что обязана предложить мне госпитализацию. Минут 20 полицейские куда-то звонили и спрашивали совет. Потом меня повезли в больницу. Медсестра сразу сказала, что раз со мной охранник не поехал, из больницы меня отпустят. Там меня продержали подольше, потом дежурный врач прямо спросил, куда я пойду, не вернусь ли на площадь. Я заверила, что мне после таблетки, данной врачом «скорой» плохо, мне б до дому добраться.

После этого я лишь один раз поговорила с майором Бондаренковым по телефону. Сказала, что завтра утром прийти не могу, плохо себя чувствую. Он заявил: «Я сейчас приду проверю». Около восьми вечера был стук в дверь, я не открыла.

С тех пор несколько раз звонили с разных номеров и стучали в дверь. В восемь утра или в восемь вечера, я не отвечаю на звонки с незнакомых номеров. Дело не в штрафе — полковник обещал 20 тысяч рублей — мне его помогли бы оплатить, возможно. Но координатору штаба Навального Андрею Волобуеву тоже обещали штраф, а судья определил ему восемь суток ареста. А наших судей я знаю, была на трех политических процессах, они руководствуются исключительно указаниями «сверху».

7 октября в Екатеринбурге, как и во многих других городах, состоялась акция «#ЗаНавального». По мнению органов власти, она была несогласованной, однако мы и закон считали иначе. Там меня, собственно, и «приняли» за отказ убрать плакат «Отвалите от Навального».

Предыстория такова. 2 октября 2017 года нашим координатором штаба Навального Виктором Барминым было подано уведомление о проведении 7 октября группового пикетирования. Министерство общественной безопасности должно было дать нам ответ о согласованности либо несогласованности мероприятия в тот же день, поскольку, в соответствии с положениями ФЗ№ 54 «О собраниях, митингах, шествиях, демонстрациях и пикетированиях», уведомление о проведении группового пикетирования должно быть подано в срок не позднее трех дней ДО дня проведения мероприятия. Если уведомление при этом подано в срок менее пяти дней — органы исполнительной власти должны дать ответ в день подачи уведомления. Проблема заключается в том, что ФЗ№ 54 не конкретизирует, считается ли день подачи уведомления. На наш взгляд — нет, не должны учитываться ни день мероприятия, ни день подачи. Если закон содержит пробел, допустимо, во-первых, толковать его в пользу заявителей, во-вторых, вспомнить о том, что права и свободы человека и гражданина являются наивысшей ценностью; права на проведение публичных мероприятий является одним из основополагающих в международно-правовых стандартах прав и свобод.

Потому любая законодательная неопределенность должна толковаться в пользу граждан. Кроме того, проведение публичных мероприятий носит уведомительный, а не разрешительный характер, потому органы власти должны всячески идти навстречу гражданам, а не наоборот. Ответ от Министерства общественной безопасности (МОБ) о возможном изменении места или времени 2 октября мы не получили, потому, в соответствии с тем же ФЗ№ 54, наше мероприятие считается согласованным на той площадке, которую мы заявили.

Как оказалось, на Площади Труда проводить нашу акцию мы якобы не имели права, поскольку там проводился пикет в поддержку Каталонии. Самое забавное — заявка на него была подана 29 сентября, а трагические события в этом субъекте Испании произошли 1 октября.

На Площадь Труда я, координатор штаба Виктор Бармин и еще человек десять пришли вместе, однако пробыли там от силы минут пять. К Бармину подошли представители МОБ и полиции с требованием «прекратить мероприятие», на что мы, естественно, ответили отказом. Мне велели убрать плакат. После пары минут препираний попросту забрали его и повели под ручку в штабной автобус. Я была первой задержанной в Екатеринбурге, даже координатор штаба вошел в автобус уже после меня. Отмечу, что я несла также флаг России — к нему претензий не было, что радует.

Относительно моего доставления подполковником Кашигиным до автобуса могу отметить, что данный субъект и его начальник, обращаясь ко мне, не представились, не назвали основание и цели обращения, не сказали, что именно и как я нарушаю, какие нормы закона, куда мы идем (мне пришлось спрашивать), тем самым не выполнив требования статьи 5 ФЗ «О полиции».

Протокол об административном правонарушении представляет собой трэш, угар и содомию. Составляла его майор Бабинова, которая все время сидела в автобусе, на площади вообще не находилась и совершения мной «правонарушения» не видела. По ее мнению, я участвовала одновременно и в шествии, и в митинге. Самый сок — указано, что я нарушила, в том числе, статью 15 ФЗ «О полиции», которая регламентирует порядок вхождения (проникновения) сотрудников полиции в жилые и иные помещения… Видимо, я, сама того не ведая, на пять минут стала сотрудником и умудрилась влезть в какое-то помещение на Площади Труда в Екатеринбурге (на которой нет никаких помещений).

В материалах моего дела также имеется фальсификат — протокол доставления, который я лично в глаза не видела, но якобы отказалась подписать в присутствии двух понятых. Видимо, сотрудники в спешке попросту забыли его составить (составление протокола доставления обязательно по КоАП) и решили вот так выкрутиться. Самое смешное — по этому «протоколу» доставил меня Х, протокол составил Y, а Кашигин, непосредственно осуществивший доставление, в нем вовсе не фигурирует.

Суд был еще более «веселым». Я молчу уже про то, что в смс-уведомлении меня вызвали в суд в качестве «ПРАВОНАРУШИТЕЛЯ», нарушив тем самым презумпцию невиновности и дав мне повод для отвода судье, который, естественно, удовлетворен не был. Защиту я, будучи юристом, осуществляла самостоятельно. Судья отклонил заявленный мной в связи с этим отвод, отказал в удовлетворении ходатайство вызове свидетелей — Кашигина, доставившего меня, и людей, фигурирующих в «протоколе доставления». Внимательно меня выслушав, судья Антропов решил, что я таки нарушила ФЗ «О полиции», правда, в редакции 2011 года. Видимо, ему невдомек, что закон, утративший силу, не подлежит применению.

В итоге: штраф 10 тысяч рублей и возвращение изъятого плакатика. Отделалась, собственно, легче всех — прочим назначали, в основном, обязательные работы. Естественно, данный акт российского кривосудия будет обжалован, вплоть до ЕСПЧ. Апелляция уже назначена на 6 декабря, в Свердловском областном суде.

У нас у штаба есть парковка, вечером 7 октября я оставил там свой автомобиль. Тут же возникли гаишники, начали крутиться. Где-то через час они вызвали эвакуатор. Когда уже стали пытаться эвакуировать, я подошел. Они эвакуацию прекратили, проверили у меня документы и сказали: «У вас неоплаченный штраф, надо проехать в Центральный ГИБДД». (По-видимому, речь шла о Центре автоматизированной фиксации административных правонарушений в области дорожного движения ГИБДД Удмуртии. — ОВД-Инфо) Отвезли в ГИБДД, оформили протокол, потом отвезли в отдел полиции, ночь я провел там, а с утра повезли на суд и дали трое суток. Выходить я должен был 10 октября в шесть часов. Где-то без двадцати шесть в спецприемник приехала полиция, меня опять отвезли в мировой суд. Прямо туда приехали гаишники и прямо в здании суда составили новый протокол о другом неоплаченном штрафе. Дали еще четверо суток.

В этот день сторонники пришли меня встречать к спецприемнику. Суд находится недалеко, они пошли к суду. Тут вызвали ГБР (группу быстрого реагирования — ОВД-Инфо), приехало начальство, и меня под усиленным конвоем повезли обратно в спецприемник.

Только спустя неделю после выхода из спецприемника я узнал от адвоката, что, пока я сидел, какие-то люди звонили моей маме и говорили, что я вообще никогда не выйду, что меня в тюрьме сгноят. Кто звонил, непонятно.

По не совсем проверенной информации, эти задержания связаны и с 7 октября, и с тем, что наш министр внутренних дел ко мне не совсем равнодушен. Я ведь занимаюсь еще и журналистской деятельностью, пишу, в частности, про местных силовиков. Пока я был в спецприемнике, ко мне приезжал сотрудник Центра по борьбе с экстремизмом, который пытался выяснить, какими источниками я пользовался, когда писал статью о проблемах в МВД Удмуртии. Статья вышла в интернет-газете «Стриж», я главред этого издания.

После этого пока никакого давления на меня не было. Но ребята уже советуют мне не ходить одному, чтобы чего-нибудь не подкинули.

На самом деле, протокол о несогласованном мероприятии на меня тоже обещали заполнить. Меня даже вызывали в отдел. 14 октября, за час до того, как я должен был выйти из спецприемника, меня отвезли в отдел и вручили бумагу с требованием явиться туда же для составления протокола по 5-й части статьи 20.2. Сказали, что это за 7 октября. Но я только 6 октября прилетел из Москвы, простудился и слег с температурой, на мероприятии не был, приехал в штаб уже под вечер, оттуда меня и забрали. Так что, видимо, доказательств у них не было.

Я явился в назначенное в повестке время, но сотрудница сказала: «Мне сейчас некогда, я тебе позвоню». С тех пор не звонили.

Андрей Калих, один из задержанных в Санкт-Петербурге на Марсовом поле 12 июня, решил обжаловать действия правоохранителей. И рассказал ОВД-Инфо, что из этого получилось.

Мною была подана одна из первых жалоб в ЕСПЧ. Я был инициатором коллективной жалобы, поданной от лица тех, кто провел ночь в 64-м ОП. Жаловались человек десять. По сравнению с другими, у нас было все более-менее нормально, но, естественно, формальные условия были нарушены. Полицейские не предлагали нам еду и воду, не пустили адвоката, разговаривали грубо, разговаривали между собой матом. Но никого не били, в туалет пускали. Мы подали жалобу в прокуратуру Кировского района Санкт-Петербурга, копию выслали [Татьяне] Москальковой в Москву (уполномоченный по правам человека — ОВД-Инфо) и местному уполномоченному по правам человека, [Александру] Шишлову.

От Москальковой я получил отписку, что обращение рассматривается — больше до сих пор ничего нет. От Шишлова пришла тоже отписка, но интересная: что нашу жалобу почему-то переслали в военную прокуратуру такого-то гарнизона Санкт-Петербурга. По мнению Шишлова, нас задерживал ОМОН Национальной гвардии, который относится к Министерству обороны. По существу аппарат петербургского уполномоченного мне ничего не ответил. Через месяц приходит ответ из военной прокуратуры — конечно, не мне, а Шишлову, с копией мне. Мы разобрались, мы тут ни при чем, вас брал «простой ОМОН» — пишет военная прокуратура.

Еще была смешная история. Мы никак не могли оплатить штрафы, потому что в квитанциях были указаны неполные банковские реквизиты: не было так называемого УИНа. Какой-то «уникальный идентификационный номер». Те, кто хотел заплатить штраф, приходили, например, в «Сбербанк», а им говорят: нет, мы не можем у вас принять этот штраф. Те, кто не на шутку боялся, ездили в суд, оттуда их отсылали: это не мы, УИН должен быть у полицейских, которые вас задержали.

Это тема для отдельного разбирательства: почему УИНы должны быть у полицейских? Не они же выносят судебные решения… Боялись люди, которым, например, нужно было зарубеж, что будут проблемы из-за незаплаченного штрафа. В результате люди, незаконно арестованные, бегали и сами себя хотели наказать…

Я посоветовался со своим юристом, и мы решили составить еще одну жалобу. Я пошел в «Сбербанк», попытался заплатить, естественно, ничего не вышло. Попросил официальную бумагу об отказе принять квитанцию о штрафе. В «Сбербанке» долго созванивались, сказали, нужно писать заявление, ответ на него может 15 дней идти. Но ответ мне пришел тут же. На основании этой бумаги я написал жалобу в прокуратуру Кировского района с копиями в Кировский районный суд и в городской суд Санкт-Петербурга. Мне пришел ответ только из Кировского районного суда, но зато испуганный: это не мы ответственные, а полиция, но мы выяснили для вас ваши УИНы и их вам сообщаем.

На жалобы об условиях содержания Кировская районная прокуратура ответила мне, что… мы все врем. Если кратко. Например, на нашу претензию, что не был допущен адвокат, они пишут: а где доказательства, что он приходил? Наша жалоба на условия содержания в ОП 64 отражена в решении городского суда Санкт-Петербурга, но была, конечно, проигнорирована. Потом подали в ЕСПЧ, там условия содержания в ОП 64 описаны подробно.

Так как у меня в данный момент нет денег на съем жилья, вписалась жить в квартиру к соратнику (это Александр Иванов), где также зарегистрирован бывший пресс-секретарь Партии националистов Денис Романов.

Итак, в 6 утра я проснулась от навязчивых звонков в дверь, подсвечивания фонариком в окно моей комнаты и выламывания входной двери, держащейся на честном слове. Сотрудники ФСБ, СК, полиции, ЦПЭ пришли и искали Дениса. У нас отняли и описали гаджеты (комп, все замеченные телефоны, мой планшет) и 3,5 часа перерывали весь дом, нашли в вещах Дениса старую мальцевскую агитацию за 2016 год. Не дали связаться с адвокатами.

Причина обысков — попытка запретить Партию националистов, пытаясь выставить партию продолжателями дел запрещенного в России движения «Русские» Белова и Демушкина. Мы там не состоим, но я знаю внутреннюю кухню и утверждаю — это бред! Андрей Петровский (секретарь Партии националистов — ОВД-Инфо) также был «осчастливлен» утренним обыском.

После обыска нас увезли в ОВД «Марьинский Парк» и держали там около двух часов. Сотрудники себя вели на удивление корректно, но хотели откатать пальчики (включая обманный путь), а мы не позволили. И взяли 51-ю статью. Также нам не давали связаться с адвокатами под разными предлогами.

Нас выпустили, и мы пошли на «Русский марш», проведение которого пытались сорвать кураторские организаторы во главе с Романом Ковалевым, сорвав запуск половины участников и заявляя, что марш отменен, но люди не растерялись и пошли по бокам, втиснувшись в шествие в момент, когда ОМОН и солдатики отвлеклись (мы так и сделали). Люди не дураки, видели, что Партия националистов и дружественные ей движи идут и ничего не отменено. При ходьбе через круг был повязан Константин Филин, один из лидеров колонны. А у рамок «доблестные» сотрудники органов избили молодежь, включая девушку, которая упала головой об асфальт и ударилась до бессознательного состояния.

Мы спокойно дошли до сцены, ребята отлично толкнули речи, Александр Иванов рассказал об обыске и осудил действия кураторских. Дмитрий Голиков, Илья Сотников, спасибо вам!

Доступ к соцсетям я не потеряла благодаря везению, пароли с Сашей уже сменили, айфон в лосте (заблочен).

Оригинал

7 октября в 16:35 на выходе со склада, находящегося в подвале пятиэтажного дома, ко мне подошли двое в штатском, заявили, что они сотрудники полиции, и скрутили меня. В то же время из-за угла вылетел белый микроавтобус «Соболь» с озлобленными мужчинами в черной униформе.

Подъехавшие мужчины в количестве восьми человек присоединились к двоим в штатском и применили физическую силу в виде заламывания рук и спотыкания об мои ребра. Сопротивления я не оказывал. Выходя со склада, я уже увидел, что машина моя заблокирована и уйти мне не удастся. Однако мне удалось воспрепятствовать проникновению сотрудников в подвал.

После процедуры выбивания из меня знаний процессуальных норм при задержании и статей Конституции люди в штатском пояснили мне, что поступил звонок о том, что якобы неизвестные люди перевозят и изготавливают по указанному адресу экстремистские материалы и оружие. Мусора в штатском сказали, что они из уголовного розыска, деревенские ребята в тактическом снаряжении (затрудняюсь определить их ведомственную принадлежность — ОМОН или кто-то еще) не представились. Все дружно стали разворачивать и изучать содержание баннера, который я выносил со склада. Он был большой, шесть на три метра, хотя позже в протокол они записали шесть на четыре, с текстом «Путину 65. 17 лет у власти. Пора на пенсию. Надоел».

Вызвали СОГ (следственно-оперативную группу — ОВД-Инфо). По прибытию осмотрели в присутствии понятых склад. Ничего не обнаружили. У меня были изъяты ключи от машины. Осмотрели ее. Нашли семь стикеров с текстом, как на баннере, таблички с акции «Открытой России», два ножа, страйкбольную гранату и фотоаппарат. Все вышеперечисленные вещи были изъяты. Сотрудники полиции провели досмотр машины как места происшествия и, ссылаясь на эту причину, отказались выдать мне копию протокола. После чего на моей машине я был доставлен в ОП № 7, машину загнали на территорию отдела и заявили, что она также изъята до проведения дальнейших проверок.

Меня отвели в кабинет дознавателя, где я отказался от дачи объяснений, продержали меня три часа в ожидании какого-то опера, так как не могли провести изъятие личных вещей, которые были при мне, сотового телефона и еще одного фотоаппарата. Изъятие проходило в присутствии одного понятого, мне пытались подсунуть под подпись протокол о добровольной выдаче и препятствовали внесению замечаний к протоколу, потом долго отказывались выдавать мне копию.

Все это время дознаватель сидела и писала рапорт на имя министра МВД по Республике Башкортостан, это с ее слов. В кабинете у нее я находился под охраной оперативников в штатском, и они не давали воспользоваться телефоном. Обвинений в чем бы то ни было мне не предъявили, протокола об изъятии машины не выдали, так же, как и протокола об изъятии вещей из машины. Приехав домой, я позвонил в 02 и заявил о незаконных действиях сотрудников полиции по факту изъятия машины — нужно было зафиксировать, что машина находится у ментов и сейчас с ней могут происходить невероятные вещи. В 02 никак не отреагировали на звонок.

На следующий день жалоба была подана на имя начальника ОП № 7. Никого из отдела дознания или людей, кто мог бы мне объяснить, что это было, на месте не оказалось. Машину я смог забрать во вторник под расписку, дознаватель Нафикова требовала, чтобы я написал, что осмотр машины был произведен, и пыталась сорвать с машины пломбы по опечатке а/м, на которых не было даты и моей подписи. Во вторник же мне вручили повестку на субботу к другому дознавателю, а я же поехал подавать жалобы в прокуратуру. В субботу я также отказался от дачи объяснений. Из разговоров с дознавателем понял, что собираются заводить дело об экстремизме. И их очень интересует страйкбольная граната. Прокуратура пока не ответила.

…формально правильное, а по сути издевательство.
Ленин

Три года назад я писал про то, как выглядит административное дело, на что обращать внимание и т. д. С тех пор какие-то вещи поменялись, поэтому мне кажется нелишним попытаться разобрать свое дело за 12 июня.

Прелюдия. На входе в Тверской суд (за охраной и рамками) висит список кабинетов. Увы, канцелярия по административным делам там не обозначена. Это 5-я комната на первом этаже. Относительно быстро вам находят дело, идут с вами в комнату № 28, где сажают за стол, и вуаля — знакомьтесь. При этом никаких ходатайств об ознакомлении не требуют, только паспорт.

Комментарий юриста ПЦ «Мемориал» Дениса Шедова:

Иногда можно нарваться на сотрудников, которые скажут, что надо подать заявление об ознакомлении и только через 5 рабочих дней они дадут вам ознакомиться с делом. В таких случаях лучше попытаться найти другого сотрудника или сотрудницу и попросить ознакомиться с делом сейчас. Если это не получится — следует подать заявление («В Тверской районный суд г. Москвы от ФИО Прошу предоставить возможность ознакомиться с материалами дела по привлечению меня к административной ответственности, предусмотренной ст. 20.2 ч. 5 КоАП РФ. О дате и времени ознакомления с материалами дела прошу уведомить по телефону 7……………. Дата и подпись») в 26 кабинет Тверского суда. Лучше иметь 2 экземпляра заявления: одно отдать в 26 кабинет, а на втором попросить поставить отметку о принятии заявления.

Итак. Какие же документы можно найти в деле? Имейте в виду, что оно заведомо толще и полнее, чем то, что вы видели в ОВД.

1. Обложка дела. На ней много важных рукописных пометок и штампов — дата поступления в суд (у меня 23 июня), помета о том, какой судье «расписано» дело (у меня Виноградова Любовь Евгеньевна), от кого пришло дело (у меня ОВД «Южное Тушино»)…

2. Внутренняя опись.

3. Рапорт УУП ОУУП… Как пел Ким, «я не могу любить аббревиатуру, которую я не в силах произнести». В общем, рапорт по ОВД начальнику ОВД, что усматривается правонарушение и дело направляется в Тверской районный суд.

В этом рапорте, как бы суммирующем рапорты полицейских, протоколы об административном задержании, доставлении и правонарушении, прекрасно многое.

• Во-первых, совершенно классическая ситуация, когда указывается неверное время задержания.
• Во-вторых, указан неверный адрес (Тверская, 17) — это место было перекрыто, и я не мог там оказаться, а задержан был вообще на Тверском бульваре. Но для судов это мелочи. В 2014 году мы доказывали судье, что адреса, по которому меня якобы задержали на Манежке, просто-напросто не существует. Ничего: судья вызвала полицейского и попросила ткнуть пальцем в карту, в то место, где меня задержали, — и удовлетворилась этим.
• В-третьих, лозунги. Как правило, кто-то составляет «рыбу», которую используют полицейские в рапортах (кстати, попробуйте найти хоть какие-нибудь отличия в них, кроме фамилии), и дальше всем приписывается одно и то же действие. В данном случае — что все кричали «Путин — вор».

4. «Определение о передаче материалов дела по подведомственности». Этот тип документов интересен тем, что его подписывает начальник ОВД. Т. е. по сути начальники всех московских ОВД так или иначе причастны к политическим преследованиям.

5. Дальше идет основной документ — протокол об административном правонарушении. Ну, там все стандартно: статью 51 Конституции полицейские мне, по моей просьбе, разъяснили. Но что замечательно — там, где должны быть «объяснения привлекаемого», полицейский сам сказал мне писать: «С задержанием не согласен…». То есть, все всё понимают, но играют в эти бумажки.

6. «Объяснения». Кажется, раньше такого типа документов не было: мы всё писали (или не писали) прямо в протоколе, а тут и текст статьи 51 Конституции (чтобы не говорить лишний раз), и статья 17.9 КоАП РФ про ответственность за заведомо ложные показания, которая тут совсем ни при чем, т. к. я обвиняемый, а не свидетель, эксперт и т. д. (статья 51 Конституции, которую мне документом выше разъяснили…)

7. Дальше интересно. Следуют несколько листов с копиями моих документов, среди которых не только ксерокопия моего действующего паспорта, но и распечатка старого, сданного 12 лет назад!

И справка из ИБД-Р (единой автоматизированной интегрированной системой обработки оперативно-розыскной и иной информации).

И справка из СПО СК АС «Российский паспорт».

В общем, устанавливали-переустанавливали мою личность. Установили. Раньше была только ксерокопия паспорта, если я правильно помню.

Самое смешное: почему-то они пишут, что у меня недействителен загранпаспорт.

Кстати, среди запрошенных бумажек — ксерокопия вашего заявления с просьбой выдать паспорт. Вы, может быть, не помните, но там надо было указывать ФИО родителей, так что имейте в виду, что эта информация тоже будет в деле.

Странно, что не запрашивают место работы — а действительно ли я там работаю?

8. Дальше следует протокол о доставлении. Тут важно фиксировать время задержания, время, когда автозак приехал на территорию ОВД, и время, когда физически вас завели в ОВД. Три часа, увы, начинаются с момента регистрации вас в журнале у дежурного в ОВД.

9. ВРЕМЯ! Обращайте на него внимание. У меня, например, доставление — 18:10, а взятие объяснений — 23:35, т. е. 3 часа, предусмотренные КоАП, превышены в 1.5 раза! Статья 20.2 ч.5 не предусматривает административный арест, а значит время задержания не может превысить 3 часа.

Если бы я вовремя увидел эти материалы, то мог бы подать в суд на полицию (там срок — 3 месяца).

Комментарий Дениса Шедова:

Это любопытный вопрос. Теоретически мы можем обжаловать действия сотрудников полиции в рамках административного производства, т. е. по средствам подачи административного иска. При этом у нас нет уверенности в целесообразности этого действия. Для ЕСПЧ не требуется обжалования действий сотрудников полиции в отдельном производстве, а в российских судах практика не воодушевляющая. Кроме того, при подаче административного иска требуется заплатить госпошлину в 300 р., а также по 150 р. при подаче апелляции и двух кассаций. Кроме того, административное производство может тянуться довольно долго. Представителем в суде может быть только юрист с высшим юридическим образованием.

Вместе с тем, это средство для восстановления своих прав, и его можно использовать.

Но сейчас я по-прежнему могу написать жалобу начальнику ОВД с просьбой привлечь к дисциплинарной ответственности полицейских, а также в прокуратуру. Текст подобной жалобы будет опубликован в следующем материале, однако надо обратить внимание, что подача таких жалоб может привлечь нежелательное внимание полиции, так что проконсультируйтесь с правозащитниками перед этим.

10. Дальше идут рапорты полицейских под копирку. Интересно, что раньше вроде бы не писали, что «знал об отсутствии надлежащего согласования». По идее надо вызывать полицейских в суд и допрашивать их, откуда у них информация, что я знал (а значит мои действия были умышленными)?

11. Затем объяснения полицейских. Вне зависимости от обстоятельств задержания, пишут двое (разумеется не те, кто задерживал, хотя по идее должны быть именно они). Кажется, раньше не писали, что «не оказывал активного сопротивления» при задержании. Вместо данных паспорта у них — «МКВ» (номер жетона). Объяснения абсолютно идентичны.

Комментарий Дениса Шедова:

Объяснения полицейских интересны тем, что в них должна обязательно стоять подпись о том, что полицейский предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний. Если таких подписей нет, то судья обязан либо вызвать полицейского в суд на допрос, либо исключить объяснения и рапорт полицейского из материалов административного дела. Если судья отказал в вызове двух полицейских, а в их объяснениях отсутствуют подписи о предупреждении об ответственности за дачу ложных показаний, то следует подавать письменное ходатайство об исключении объяснений, рапортов сотрудников полиции из материалов дела, а также об исключении протокола об административном правонарушении, как основанном на недопустимых доказательствах. Исключение протокола об административном правонарушении означает прекращение административного преследования. На это судьи, конечно, не идут, но в таких случаях они охотнее вызывают на допрос полицейских.

12. Дальше интересно: начинаются документы, доказывающие, что митинг на Пушке не согласовывали и вообще никаких публичных мероприятий в ЦАО не было (хм, а огромный фестиваль?).

Комментарий Дениса Шедова:

Фестиваль «Времена и эпохи 12 июня» — это не публичное мероприятие в терминах ФЗ-54, это культурно-массовое мероприятие. Его целью не являлось формирование и выражение общественного мнения.

Потом идет подробная бумага, кто что должен делать из чиновников в связи с согласованным митингом на проспекте Сахарова — обеспечение туалетов, уборки, скорых и т. д. В 2014 году тоже так было — запрашивали, согласовано ли мероприятие, получали ответ, что нет, а значит, согласно идее власти, — можно разгонять.

13. Новый тип документов — протокол о согласии на СМС-уведомление о суде. Тут пусть юристы говорят — имеет он юридическую силу или нет.

Комментарий Дениса Шедова:

Если такой документ подписан, то уведомление по СМС считается надлежащим. Если там указан неверный номер, то нельзя будет в последствии апеллировать к тому, что человек не был надлежащим образом уведомлен.

14. Расписка об ознакомлении с материалами дела. Всегда не соглашаюсь. Я не могу быть ознакомлен со всем делом, т. к., например, переписка с правительством Москвы датирована 13 июня. То, что я увижу в ОВД, не то же самое, что я увижу в суде.

15. Ну, дальше всякие служебные бумажки — направили вам дело, спасибо, приняли дело, начинаем работу, назначаем судебное заседание…

16. Дальше интересный документ — всякие почтовые штуки: когда послали судебное уведомление, вернулось ли или вручено. Коллеги-юристы говорят, что-де-факто я был надлежащим образом уведомлен, так что на это не пожалуешься.

17. Ну и наконец само постановление суда. Написали, молодцы, реквизиты для оплаты (далеко не всегда пишут).

Комментарий Дениса Шедова:

С реквизитами странная история. Каждому платежному документу, средства с которого поступают в бюджет, должен присваиваться уникальный номер — УИН. Суды почему-то не присваивают такие номера и не указывают их в реквизитах. Некоторые банки не принимают такие платежки. В этих случаях рекомендуем взять в банке письменное подтверждение того, что они не могут по этим реквизитам провести платеж. Снять копию с этого подтверждения и подать его в 26-й кабинет Тверского суда с заявлением о том, чтобы суд выдал полные реквизиты для оплаты. Заявление в двух экземплярах, один из которых с отметкой о принятии следует бережно хранить. Далее два варианта: суд так никогда и не выдаст вам реквизиты, и вы не будете платить штраф, а в случае чего у вас будет подтверждение того, что вы пытались оплатить и попросили суд дать полные реквизиты; либо суд даст вам полные реквизиты, и вы сможете без проблем уплатить штраф. Стоит помнить, что наша практика такова, что буквальное соблюдение закона нам не гарантирует ничего. Вполне возможно, что суд не выдаст вам реквизиты, а направит дело приставу-исполнителю, который будет разыскивать ваши счета и спишет сумму штрафа, или, если размер штрафа более 10 т.р., направит постановление о запрете выезда за границу. Это все можно будет обжаловать, но это потребует времени.

Однако, оказывается, я был осужден за «лозунги тематического содержания». Вот так вот. Побоялись писать, что Путин — вор?

Я как юрист не могу без прямых доказательств кого-либо обвинять

В тот вечер я шел от жилого дома к автобусной остановке «Школа», это рядом с 43-м домом на Крылатских Холмах, там такая неосвещенная тропинка. Вдруг меня резко схватили за шиворот и ударили в затылок слева. Я думаю, метили в основание черепа. Я бросил телефон и сумку на землю, повернул голову и снова получил в лицо. Стал пытаться вырваться из захвата и повернул голову налево, но меня опять ударили в лицо, а потом еще несколько раз по голове. Потом я все-таки вырвался и выпрыгнул на дорогу, на запасной въезд, там свет был. Я разглядел нападавших: их было двое, один нападал, другой следил. Оба были спортивного вида, видно, что бойцы. Они были трезвые, ничего не кричали и ничего из вещей не взяли. Они отступили дальше в тень и спокойно ушли. Сначала я подумал, что они вернутся и продолжат, поэтому присел на корточки и зажал лицо руками. Но когда понял, что они ушли, вернулся на место нападения, забрал телефон и сумку. Я думал было за ними пойти, но потом решил, что не стоит, и вышел на улицу, где было освещение.

Вызвал полицию, они приехали минут через двадцать, раньше полиции подошли сторонники. Они были со мной аж до четырех утра. Халатности со стороны полицейских я не заметил, но на место преступления они тогда не пошли, и в тот день, насколько мне известно, туда позже тоже никто из них не приезжал. По дороге в ОВД мы проехали рядом с той тропинкой, куда ушли нападавшие, но искать их там уже было бессмысленно.

Честно говоря, дело расследуют плохо. С тех пор меня вызывали только раз, маршрут спрашивали. С момента покушения мало что известно, я не знаю, имеются ли видеозаписи, проводился ли биллинг. Я позвонил в ОВД, спрашивал, как дело идет, они ответили: «Пока вот думаем». Мне до нападения угрозы поступали по телефону, 16 августа, я их записал и через час подал заявление в местный ОВД. И никаких действий по этому делу нет. В день муниципальных выборов я встретил начальника ОВД, он тогда сказал, что после выборов будут разбираться с этими угрозами.

Мне бы хотелось верить, что это не со стороны властей нападение было. У нас на выборах прошли пять независимых депутатов и пять из «Единой России», и выяснилось, что у нас устав и регламент муниципального образования противоречат друг другу, теперь надо это исправлять и искать пути взаимодействия. Тем более, что на следующий день после нападения была протянута рука помощи в скорейшем рассмотрении дела.

У нас на Крылатских Холмах хотят строить этнографический парк, этот проект даже получил одобрение президента на «Экономическом форуме», когда его представляли. Сам по себе такой парк неплох, но дело в том, что у нас уже есть один — «Сказка». А этот этнопарк хотят строить на особо охраняемой природной территории, это ей навредит. Если этот парк начать облагораживать, то оттуда уйдут животные. Кроме того, там много лугов, которые характерны для Северо-Кавказского региона, такой небольшой кусок Северного Кавказа у нас в Москве.

И вот мы против этой застройки протестуем, с марта подали девять заявок на митинг, во всех нам отказали, не предложив альтернативного места. Суды вставали на сторону префектуры и решения об отказе не признавали незаконными. 23 апреля мы проводили встречу с депутатом от КПРФ Валерием Рашкиным, где собирались с жителями обсудить защиту парка «Крылатские холмы». На встрече тогда задержали трех человек. Сейчас мы митинги не планируем, написали петицию и всем депутатам Госдумы. Они отреагировали очень адекватно, некоторые отправили депутатские запросы.

Я думаю, что напали на меня из-за борьбы против строительства этого этнопарка. Потому что теперь, после выборов, у нас есть реальная возможность повлиять на застройку.


P. S. Позднее Мирошниченко сообщил ОВД-Инфо, что в возбуждении дела о телефонных угрозах ему отказали. Дело о нападении передали участковому, проходит медэкспертиза. Депутата до сих пор не вызывали для проведения следственных действий.

Николай и Татьяна, здравствуйте!

Пишу вам проездом из г. Киров. Проезжал недавно ваши края в своём очередном вояже, который мне совершенно бесплатно, с питанием и усиленной охраной устроил ФСИН РФ:):) Направляюсь из Якутии на Ямал через Сибирь и Урал.

Я уже прикинул, что за эти три с лишним года, благодаря этому российскому туроператору, смог посмотреть все большие реки России: Волгу, Каму, Обь, Енисей и Лену. Даже краем видел Байкал из окошка воздушной тюрьмы на рейсе чартером Якутск — Иркутск. Теперь снова намереваюсь не только посмотреть Обь, но и временно поселиться где-то в районе её впадения в одноимённую Губу! :))). Название места — Лабытнанги (надеюсь, что правильно написал), это где-то рядом с Харпом, «Полярной совой» и полярными медведями. Гарантируют полярную ночь и северное сияние. Как по мне, то было бы очень глупо отказываться от столь лестного предложения, тем более, что моего мнения никто особо не спрашивал:)). По пути осмотрел несколько считающихся «страшными» мест: Иркутск, Омск, вот теперь Киров. Кочек не собрал, ничего унижающего достоинство или физического воздействия не было замечено. Режим, но на «будьте любезны». Времена меняются или умело притворяются? Надеюсь, что всё же первое. Писем ваших в Якутии не получал, хотя знал, что вы мне писали. Писал одно от себя, но, судя по всему, оно тоже не дошло. Якутия в этом плане какая-то чёрная дыра.

В целом, у меня всё хорошо, самочувствие нормальное, полёт проходит благополучно:)). Передавайте всем нашим привет!

На этот адрес писать, естественно, не надо — сейчас возят по этапам быстро, так что я двинусь дальше раньше, чем вы получите это письмо. (Надеюсь, что получите, если Киров не как Якутия).

На этом разрешите откланяться.

Отдельный привет Саше Кольченко. Не сомневаюсь, что у него всё хорошо: Тундра не пропадёт! :))

Всего вам наилучшего!

С уважением,
Олег Сенцов
27.09.17 г.

Оригинал: sencov.pdf

В сентябре 2017 года стало известно, что Сенцова куда-то перевозят из колонии в Якутии, где он пробыл около полутора лет. Появились сообщения, что его везли через Челябинск, однако затем тамошний пересыльный следственный изолятор дал официальный ответ: Сенцова у них не было. В конце сентября журналист и правозащитник Зоя Светова опубликовала письмо от Сенцова из СИЗО № 1 в Тюмени, написанное 21 сентября. Письмо, публикуемое ниже, было отправлено из СИЗО № 1 в Кирове 27 сентября. В письме Световой Сенцов писал, что его собираются отправлять на Ямал, в колонию в поселке Харп. Информация о Ямале подтверждается и в нынешнем письме Сенцова, но точное место назначения теперь иное — ИК-8 в поселке Лабытнанги. Как пояснила ОВД-Инфо Татьяна Щур, из Тюмени нет прямого железнодорожного ветки до Ямала, а в Лабытнанги нужно ехать через Харп.

Объяснение задержанного, представленное в суде

Примерно 20 марта 2017 г. мне из социальных сетей стало известно о том, что 26 марта 2017 г. на Тверской ул. в г. Москве будут проводиться шествие и митинг с требованиями расследовать факты коррупции высших должностных лиц России.

Я решил принять участие в этом публичном мероприятии, поскольку пришел выразить свою позицию по неприятию коррупции среди государственных служащих, свобода выражения которой мне гарантирована положениями Конституции РФ и Европейской Конвенцией по правам человека.

26 марта 2017 г., около 14 часов я пришел на площадь у Белорусского вокзала, чтобы проследовать по ул. Тверской до станции метро Охотный ряд, после чего я перешел на другую сторону Тверской улицы и проследовал обратно в сторону Пушкинской площади.

На ул. Тверской находилось множество людей, пришедших туда с той же целью, что и я.

Площадь была оцеплена полицейскими.

Я находился на ул. Тверской около двух часов. В течение этого периода я лозунгов не выкрикивал, плакатов не демонстрировал, на проезжую часть не выходил, а также не мешал участникам дорожного движения каким-либо иным способом. При себе я имел воздушный шар желтого цвета в виде персонажа из компьютерной игры «Энгри Бердс».

Примерно в 15 ч 55 мин, когда я находился в районе дома № 16 по улице Тверской, ко мне подошли сотрудники полиции, не представились, не объяснили, что происходит и почему меня задерживают, схватили и повели в полицейский автобус.

Примерно с 16 ч 00 мин до 17 ч 30 мин я находился в полицейском автобусе.

В 17 ч 30 мин меня привезли в ОВД по району Черемушки г. Москвы, и только в 19 часов 45 минут моя личность была установлена, посредством проверки моего паспорта гражданина РФ. На меня был составлен протокол об административном правонарушении,
предусмотренном ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП РФ (участие в несанкционированных собрании, митинге, демонстрации, шествии или пикетировании, повлекших создание помех функционированию объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, связи, движению пешеходов и (или) транспортных средств либо доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры — ОВД-Инфо). При этом, протокол был составлен без моего участия, а объяснения у меня взяли только в 21 час 00 минут.

В своих объяснениях к протоколу я указал, что не принимал участия в публичном мероприятии, а оказался на Тверской улице по другой причине. Эти объяснения были даны мною без возможности проконсультироваться с защитником, в связи с чем я
отказываюсь от данных объяснений.

Примерно в 04 ч 40 мин 26 марта 2017 г. меня отпустили из ОВД по району Черемушки г. Москвы, не вручив копии протоколов о задержании и доставлении.

Постановлением судьи Тверского районного суда города Москвы Меркулова А.А. от 17.04.2017 г. я признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП РФ, и мне назначено наказание в виде административного штрафа в размере 20 000 (двадцати тысяч) рублей.

Я полагаю, что обжалуемое постановление незаконно, т. к. принято с нарушением норм материального и процессуального права, а назначенное наказание — чрезмерно. Я также полагаю, что любое из указанных ниже оснований, и все они вместе взятые ведут к отмене обжалуемого постановления и прекращению производства по делу за отсутствием в моих действиях состава административного правонарушения.

В протоколе было указано, что задержание произошло не в 15:55, а в 17:15.

Тверской районный суд 17 апреля поверил протоколу и оштрафовал задержанного на 20 тысяч рублей.

2 октября Московский городской суд оставил решение без изменений.

Оценка времени события по известной дате и азимуту Солнца

В материалах дела присутствуют видеоматериалы, которые содержат информацию, позволяющую с помощью астрономических вычислений получить приблизительное время съемки. В частности, по положению тени на кадре видеоматериала возможно рассчитать азимут Солнца, после чего, основываясь на известной дате и географических координатах места съемки, не составляет особого труда получить время съемки с приемлемой точностью. Для определения времени ниже по тексту был использован кадр видеоролика V03_02-00-48_02-01-09.mp4 (CD-R-диск Verbatim с маркировкой «05–1196/2017 Disk#01» в материалах дела) в момент моего задержания.

Далее показан ход решения поставленной задачи:

1) Определение географических координат дома № 16 по улице Тверской с помощью картографического сервиса Яндекс-карты (https://yandex.ru/maps/-/C6ayQNn9). Получены координаты 55°45′52″N, 37°36′23″E. Скриншот изображения дома 16 в сервисе Яндекс-карты показан в Приложении 1.

2) На видеоролике V03_02-00-48_02-01-09.mp4 в момент задержания (00:07) сохраняем кадр, на котором отчетливо видна тень в конце 5-го слева ярко освещенного выступа (Приложение 2).

3) Тень образована углом д. 17 по ул. Тверская, смотри Приложения 3 и 4.

4) С помощью общего вида здания Тверская, д. 16 (используя вид «Панорама» сервиса Яндекс-карты) можно более точно определить положение интересующей нас тени, см. Приложение 5.

5) На спутниковой схеме для выбранной точки строим оси координат, после чего по схеме обычным транспортиром замеряем азимут Солнца для данного момента времени (Приложение 6).

Измерение дает значение угла 237°. С учетом погрешности построения координат и замера угла по схеме — реальный азимут может находиться в пределах 235–239°.

6) С помощью онлайн-калькулятора по адресу https://planetcalc.ru/320/оцениваем возможный интервал времени съемки.

7) Полученный результат: съемка данного кадра была проведена 26 марта 2017 года, в интервале времени 15:50—16:06.

Несколько замечаний в формате «Разбор полетов» о прошедшей акции.

Кажется, впервые со времен «Маршей несогласных» (2007—2008 гг.) нижегородские оппозиционеры столкнулись с таким уровнем противодействия — тотальный запрет проведения митинга-встречи с Алексеем Навальным на любых площадках, превентивные аресты главного участника и основных организаторов, кампания запугивания активистов и их родственников посредством ментов (назвать этих животных полицейскими не поворачивается язык), а населения — посредством СМИ, блокада штаба с еще не арестованными организаторами за три часа до акции и их последующее задержание при попытке выхода, арест имущества организаторов, включая сцену, оперативная постановка на месте встречи дорогостоящей имитации городского праздника с тотальным огораживанием площади и прилегающих территорий, установкой на входах блокпостов с тотальным досмотром граждан, включение оглушительной попсы, что сделало невозможным не только публичные выступления, но крайне затрудняло даже простую словесную коммуникацию между потенциальными участниками. Только вот окон активистам по ночам не били, но, думаю, все еще впереди.

После того, как в Москве был арестован Навальный, а в Нижнем — Волков и собранная ночью сцена, стало ясно, что намеченную ранее встречу нужно срочно переформатировать в акцию протеста. Отказ от такого сценария означал бы признание нами собственного бессилия и морального поражения перед лицом ликующей путинской гопоты. Задачей властей было исключить в намеченные часы любую заметную протестную активность в центре города, показать, что мы морально раздавлены и они полностью контролируют ситуацию. Нашей задачей было показать городу и миру, что мы живы, не деморализованы, что нас много, и мы не боимся сукиных детей. В какой степени сторонам удалось достичь намеченных целей, кто выиграл в этой битве?

Я полагаю, что прошедшее справедливо оценить в качестве ничьей. Результат противника: встреча с Навальным сорвана, число протестующих оказалось значительно меньшим, чем, скажем, 26 марта. Наш результат: акцию, и все-таки относительно многочисленную, провести удалось, несмотря на беспрецедентное противодействие — холкинский балаган с дешевыми паяцами и дрессированными ментами мы, все-таки, слегка подпортили.

Вот как я все это увидел. Проведя утром рекогносцировку, я понял, что соваться внутрь загона — провальная тактика. Они там все будут контролировать. Зато рядом — на отрезке Рождественской в районе ресторана «Безухов» от Ивановской церкви до первого ментовского блокпоста — была прекрасная площадка, освобожденная от транспорта, где спокойно могли бы мирно, без оружия, собраться 3–4 тысячи человек и показать, кто в доме хозяин: мы или тараканы. Прибыв в штаб, я предложил изменить место сбора и был поддержан Анной (Петкогло, координатором предвыборного штаба Алексея Навального — ОВД-Инфо) и собравшимися активистами. Возникла короткая дискуссия — когда информировать людей о том, что собираемся вне ограждений и в загон не идем? Решили, что не раньше, чем за час до мероприятия. Был ли сделан такой анонс и если да, то во сколько — мне не известно. Я предупредил собравшихся, что по моему опыту штаб будет заблокирован за несколько часов до мероприятия, и лучше всем отсюда как можно быстрее уйти, если мы хотим дойти до места проведения акции. После чего я сам быстро слинял, но сделал глупость, отправившись к себе в офис, то есть в такую же ловушку. Никаких провокаций у меня в офисе не было года так с 2013, если не считать всяких НОДовских камланий под дверью, поэтому я, дурак, расслабился. Между 15 и 16 позвонила Анна, сообщила, что большинство активистов ушло из штаба, но они уйти не успели, и их заблокировали — всех, кто выходит, задерживают. Попросила меня быть организатором акции. Я согласился, увы, понимая, что у меня нет фактически никаких инструментов и времени для координации действий. Через полчаса после этого разговора и в мой офис начали барабанить менты, и я едва оттуда выбрался. Моей заслуги тут нет — только благодаря исключительному ротозейству долбоящеров из ЦПЭ (говорят, в это подразделение ссылают самых тупых ментов со всей области, под стать начальнику — полковнику Алексею Трифонову) удалось мне оттуда выбраться и доехать до Рождественской. Там я увидел, что на оговоренном отрезке Рождественской практически никого нет — собралось нас там человек 20, не больше. Как я понял, информация об изменении места сбора так и не была широко распространена. Потом мне позвонила Аня Степанова и сообщила, что она в центре загона на Маркина, и там собралось довольно много активистов. Поэтому мы пошли туда.

Там было довольно много народа, часть из них водила хоровод. Музыка все заглушала, говорить можно было, только крича в ухо собеседника. Я достал куклу Путина и плакат со стихами Надсона о «стране без прав и без закона». Минут 15 у меня ушло на осознание того, что все присутствующие вообще — наши сторонники, что кроме них и ментов на площади вообще никого нет. Моя жена говорит, что тоже не сразу это поняла. Я видел пустую сцену с колонками, откуда ревела музыка. Разведка сообщила, что у сцены 4 охранника, и не составит труда ее занять, отключить музыку и начать митинг. Я попросил передать по рядам — идем к сцене. Минуты через две-три хоровод переформатировался, и люди направились в сторону сцены… однако прошли мимо нее по Рождественской в сторону моста. И тут я понял, что моя информация не достигла цели, люди организовались сами. Но началось скандирование «Путин-вор» и т. п., это было круто, музыка уже не заглушала нас. У блокопоста народ развернулся и пошел назад, опять мимо сцены и…зачем-то вернулся к месту хоровода, в центр загона, где продолжала орать музыка. Тогда я попытался развернуть колонну, встал впереди и сказал, что мы идем гулять к Минину и Пожарскому. После чего на меня набросились менты. Стоявшие рядом попытались построить сцепку, но безуспешно. Меня пытались не отдать ментам жена, дочка; сцепку попытались организовать Илья Мясковский, Дмитрий Калинычев и Владимир Кравцов, и, кажется, еще несколько человек — трое последних в итоге оказались в автозаке вместе со мной.

Ну, дальше всем известно.

Итого, наши успехи:

Все-таки мы провели заметную акцию протеста и сорвали благостный сценарий холкиных-антоновых.

Отличная идея с хороводом: менты оказались совершенно к ней не готовы и не понимали своими тупыми башками, чего вообще в этой ситуации делать. Отдельное спасибо Анне Степановой, которая, как я потом понял, и организовала все это действо.

В отличие от 26 марта, никто из задержанных не пошел в автозак своими ногами. Крепим чувство собственного достоинства.

Итого, наши недоработки:

Штаб и активисты до самого последнего момента исходили из одного единственного сценария — беспрепятственная встреча с Навальным, сцена, отсутствие серьезного противодействия. Мы оказались совершенно не готовы к сценарию жесткого противостояния. Даже группа безопасности прорабатывала только сценарий отпора провокаторам, но не исходила из ситуации, в которой основным противником будут менты.

Хоровод — отличный ход, позволивший сплотить протестующих и дезориентировать противника. Но нужно было гораздо быстрее менять формат-либо занимать сцену, либо идти «гулять» по городу.

Не умеем строить сцепки и не отдавать своих. Это очень плохо. Главный принцип — своих не отдаем! А у нас одного в автозак волокут, а пятеро это фотографируют. Позор! Это не значит, что надо дубасить ментов и подставляться под уголовку. Но это значит — держать своих за руки и за ноги, виснуть на них телом, использовать по полной программе все ненасильственные способы противостояния и коллективной защиты.

Почему сдулся протест после задержаний? Надо было идти по меньшей мере к ОП-5, благо это рядом, и опыт уже наработан с марта, и требовать освобождения всех задержанных, начиная с Волкова. Дяденьку мента испугались, который грозил карами? Не надо забывать главный принцип — внимательно выслушай то, чего хочет от тебя мент (не путать с полицейским), и сделай ровно наоборот.

Все ждут лидера, который поведет за собой всех. Это ошибка. Каждый должен стараться стать лидером на своем месте, здесь и сейчас.

Ну и самое главное: мне кажется, в ходе этих всех событий, наших успехов и провалов, начинает складываться настоящая команда. Команда, включающая в себя тех, кто уже много лет участвует в борьбе с воровским режимом, и тех, кто только еще вливается в протест. Команда, которая способна синтезировать горечь прошлых поражений, опыт успеха, и энтузиазм неофитов. Так победим!

Оригинал

24 сентября в Москве прошли очередные «Маяковские чтения», в этот раз под пристальным наблюдением полиции — приехали два автозака и три патрульных машины. Видимо, им поступила информация о скоплении граждан, решили проверить.

Как всегда, в последнее воскресенье месяца на Триумфальной площади у памятника Маяковскому собрались поэты, чтобы почитать стихи. Как только народ сгруппировался, к площади подъехала полиция. Полицейские сообщили, что они проверяют подозрительное массовое скопление граждан, а также слушают, чтобы в стихах не было экстремизма и прочих призывов к свержению конституционного строя.

Также к площади подогнали автозаки, полные сотрудников ОМОНа. ОМОНовцы тоже пришли на площадь, чтобы прослушивать стихи на наличие экстремизма. Несмотря на такую суровую охрану, чтения завершились без задержаний — собравшиеся не испугались всеслышащего уха правоохранителей и свободно декламировали стихи.

Омоновцы сказали, что им вообще пофиг, типа работа такая, стоять и ждать приказа. Они слушали стихи, на мат в них не реагировали. Сказали, что политические стихи запрещено читать без уведомления, но, видимо, не могли уловить суть стихов.

Я — волонтер предвыборной кампании Алексея Навального, ну и вообще известный в Тамбове общественный деятель. И это иногда играет со мной злые шутки.

5 сентября я шел после работы и по дороге раздавал агитационные газеты Навального. Так получилось, что мой путь проходил недалеко от акции в честь юбилея нашего города. Ее проводили активисты «Молодой Гвардии» в рамках предвыборной кампании кандидата в депутаты от партии «Единая Россия».

Люди начали приходить до начала этого мероприятия, и некоторые из них брали у меня газеты. После того, как я простоял там 5 минут, и уже собирался уходить, меня догнали двое сотрудников ППС. Они остановили меня, но причин задержания не объяснили и отпускать не собирались. При этом сотрудники постоянно с кем-то созванивались — будто советовались, что со мной делать дальше.

Через час они попросили меня пройти в машину. Потом приехал участковый, с которым решили, что объяснительной в этой ситуации будет достаточно. Пока я ее писал, к машине подошел знакомый мне единорос и куда-то позвал участкового. Я обратил внимание на то, что они что-то записывают.

Я пробыл в машине ППС еще полтора часа — пока не закончилась акция «Молодой Гвардии». После меня отвезли в опорный пункт полиции № 2. Там я узнал, что совершил мелкое хулиганство.

На самом деле, меня это нисколько не удивило — подобным образом я уже «хулиганил». Местные единоросы при поддержке «свидетелей» из «Молодой Гвардии» уже писали на меня доносы о том, что я якобы «ругался матом и размахивал руками». После того случая меня оштрафовали на одну тысячу рублей. Позже подобная ситуация повторилась: только жалобу написали другие люди, и наказание было строже — меня арестовали на сутки.

Все последующие вечер и ночь я провел в отделе полиции. На следующий день мне назначили суд. Во время него местная активистка Юлия Жмаева заявила, что я обругал ее вместе с подругами из «Молодой Гвардии» из-за того, что они поинтересовались у меня, что за газеты я раздаю.

Кроме нее и полицейского, который составил на меня протокол, свидетелей не было. Судья отказалась пригласить патрульных, задержавших меня, и приобщить к делу видеозапись, которую я делал в процессе общения с ними. Исходя из всего этого, обвинения показались логичными и обоснованными, а мои оправдания — всего лишь попыткой уйти от ответственности. Итог — 8 суток ареста. В общем, схема сработала уже три раза. Связка «Единая Россия — полиция — суд» работает как часы!

Поначалу пришлось познакомиться. Но в нарушение 85-го приказа МВД у гражданина не оказалось удостоверения. Он его, оказывается, оставил в машине. Со мной такие номера не прокатывают, и «товарищу» нехотя пришлось со второго этажа спуститься в машину за документом. Дальше я объяснил майору, что я являюсь гражданином СССР, и он не имеет права меня допрашивать без представителя консульства моего государства. (Паспорт я, конечно, менял на аусвайс эРэФовский. А вот гражданство не менял никто из 143 миллионов граждан. Но это другая тема. Майор мне пытался впарить, что в Совете безопасности ООН эРэФия. А я ему — документ. Там черным по белому — «Союз Советских Социалистических Республик». Никакой эРэФии там в помине нет.) Когда же я объяснил, что он совершает преступление по ст. 64 УК РСФСР — измена Родине, он понял, что дело имеет не с дилетантом. Потом меня отвели вниз, где заставили вывернуть карманы и выложить свои вещи в шкафчик. Даже пустой чехол от телефона. Я знаю, что ничего с собой брать нельзя во избежание провокаций. Поэтому взял с собой только ксерокопию паспорта и ключ от двери машины. Остальное оставил в багажнике автомобиля, сообщив сыну, где припарковал.

Итак я всё (почти) сложил в шкафчик. Майор меня проверил металлоискателем. Но плохо искал. В плавках я спрятал диктофон, который впоследствии и писал все происходящее.

Начались вопросы: я ли организатор митинга, знаю ли Ирину Бондаренко, знаю ли, что Мальцев возглавляет движение «АРТПОДГОТОВКА», знаю ли, что означает на белом флаге красная галочка… И т. п. На все вопросы я отвечал однозначно: «Статья 51 Конституции РФ». Порядка 10 вопросов и столько же ответов — «Статья 51 Конституции РФ».

Кто написал кляузу и что в ней — следователь мне не сказал, сославшись на «Статью 51 Конституции РФ». Я попытался ему объяснить, что он должностное лицо и ст. 51 в данном случае на него как на гражданина не распространяется.

Видимо, правоохранительные органы уже понимают, что скоро будет смена власти. Потому ни на меня, ни на Ирину ни какого давления оказано не было. Опрос прошел в дружеской (если так можно сказать) обстановке. Чай, правда, ни мне, ни Ирине не предлагали. Майор попытался перевернуть несколько вопросов, чтоб вывести меня из-под 51-й статьи, но попытки не увенчались успехом. Я как профсоюзник с немалым стажем тоже стал неплохим психологом. Приходится на несколько шагов предвидеть ходы работодателей, чтоб защищать интересы работников. Майор сказал, что официально запросит у меня учредительные документы «МОЛОТа». Возможно, попробуют воздействовать с другой стороны. Например, объявить наш профсоюз экстремистским. Хотя профсоюз ни к митингам, ни к оппозиции никакого отношения не имеет. Как говорится, «мухи отдельно, котлеты отдельно». Ну, этой власти все равно — лишь бы зацепиться. Надеюсь, что в органах еще нормальные люди. Да и майор сказал, что прошли аттестацию. Встреча закончилась смешной сценой — я встаю со стула, и диктофон выпадает на пол. Думаю, у следователя в тот момент пронесся в голове весь час нашего общения — не наговорил ли он чего лишнего. Меня встретила Ирина Бондаренко, и мы поехали в другое место, назначенное ей майором для встречи. Ирина в отдел не согласилась идти, поэтому договорились они встретиться в кабинете участкового. После первого же заявления Ирины 51-й статьи майору стало понятно, что беседа будет аналогичной.

Кстати, я спасибо сказал майору за то, что он меня пропиарил. Потом до него дошло, что если б нас не пригласил, то и информационного повода бы не было. Я на своей голодовке 12 июня говорил заместителю начальника ГУ МВД, что их коллеги идиоты. Не трогали бы они Дашу с плакатиком 26 марта — не было бы столько интереса к прогулке. (Среди задержанных в Тольятти была активистка Дарья Рыкова. — ОВД-Инфо) Нас там было меньше тысячи в «Парке Победы». Народу бы стало скучно, и он разошелся бы. А тут полковник решил прогнуться. В результате все прохожие подтянулись. И нас оказалось больше 1,5 тысячи. Я майору предложил посадить меня на 15 суток. А еще лучше — по 282. Они начали понимать, что сроки, которыми они раньше людей пугали, стали показателем крутизны. Время такое: кто садится по политике, тот герой. А кто сажает — гады.

По данным ОВД-Инфо, на беседу в Центр «Э» был также вызван депутат законодательного собрания одного из районов Самарской области, который выступал на митинге. Однако он отказался отвечать на вопросы ОВД-Инфо о беседе.

На антикоррупционной акции 12 июня в Москве задержали 866 человек. Среди них была и режиссер Театра.doc Зарема Заудинова, которая пришла на акцию в костюме леопарда, но, если верить рапортам полицейских, задержали ее все равно в «брюках и куртке». 27 июля судья Тверского районного суда Александр Меркулов оштрафовал Заудинову на 15 тысяч рублей по ч. 5 ст. 20.2 КоАП (нарушение порядка проведения публичного мероприятия). Нестыковки и странности, попавшие в административное дело из-за лени сотрудников полиции, судья не заметил. ОВД-Инфо публикует рассказ о том, как у режиссера-документалиста украли реальность.

Отмена события. Как у меня украли реальность.

Если до 12 июня я могла представляться как захочу: «режиссер», «чеченская княжна», и много чего еще, то после — только «здравствуйте, я леопард». Я тот человек, которого задержали на Тверском бульваре в костюме леопарда.

— Я работаю в Театре.doc, реальность — моя профессия, но иногда она причиняет боль. Так случилось 12 июня 2017 года, — примерно так начинался мой монолог в зале суда.

Учитывая, что мы — неисправимые театралы, терять нам нечего, то пусть в зале буду не только я в костюме леопарда, но еще актриса, которая будет профессионально оплакивать российское правосудие. И это будут не показания, а монологи. А все — драматургический материал. В результате в зале суда собралась команда молодости нашей: я в роли леопарда-документалиста, актриса со слезами на глазах, политзек Алексей Полихович и корреспондент-свидетель Александр Черных в футболке «Чечня». И адвокат Денис Шедов. Вообще мы хотели еще билеты продавать на заседание, но потом поняли, что партизанский театр — обязательно со свободным входом, поэтому от билетов отказались.

Но сегодня в России сложно с профессией режиссера, потому что у нас отобрали все: театр абсурда, парадокса и жестокости, — это наша реальность, это уже не из области искусства. Про общество спектакля вообще бессмысленно говорить, потому что Ги Дебор умер, а мы еще нет. Но мало того, что отобрали жанры, теперь еще и инструментарий. Есть такое актерское и драматургическое понятие как «отмена события». Вот случился ад, а актер играет так, как будто не было ада. Или герой в пьесе — «не было ничего». В жизни мы тоже часто так делаем: переспал с кем-то, наутро удивился, расстроился, подумал — «отмена события». Иногда спасает.

Но только не тогда, когда судья отменяет твою реальность. К тому же без твоего согласия.

— В протоколах написано, что меня задержали два омоновца 1993 и 1994 года рождения. Но меня задержал один высокий усатый за сорок — и свидетель это подтвердит.

— Отмена события.

— Я была в костюме леопарда, вот фото с бульвара и из автозака, а в протоколах написано, что меня задержали «в брюках, куртке и ботинках».

— Отмена события.

На столе у секретарши коробка жвачек «Love is…" и розовая ручка с розовым пушком. Все сошлись на том, что судья с нездешним загаром мог бы быть похож на итальянского актера, если бы не был судьей. И вообще — после обвинительного решения перестаешь замечать чувственные губы и классную задницу (по коридору он ходит без мантии, можно заметить).

— Тут написано, что задержали на Тверской улице в компании из 500 человек, но меня задержали на Тверском бульваре, и там столько человек не было, даже если викингов посчитать.

— Отмена события.

В протоколе значится список лозунгов, которые написали всем под копирку. С вербатимом у полицейских явно все не очень. Но зачем им вербатим, если они создают свою собственную реальность, наплевав на существующую. Так политическое становится эстетическим. Но это ничего не меняет.

Адвокат Денис Шедов говорит о том, что с протоколами все очень плохо. А даже если допустить, что хорошо, то вообще-то я ничего не нарушала, исходя из закона.

— Отмена события. 15 тысяч штраф.

***

Вечером Черных спросит:

— А как так вышло, что какой-то мужик в платье просто взял и отменил реальность?

Как-то так вышло, Саша. И мы не отследили, почему сегодня это — норма. Если в режиссуре нулевых (с попыткой дать имя поколению) говорили про «новых тихих», то сегодня можно сказать про «новых никаких» — нас отменили. Я не режиссeр, я правонарушитель.