Бакыта Карыпбаева из Сургута избивали и оскорбляли после задержания во время возложения цветов в память об Алексее Навальном. ОВД-Инфо публикует историю Бакыта.
«Вы поддерживаете хохлов?»
В 17 часов я узнал о смерти [Алексея Навального]. Почувствовал горечь. Навальный очень храбрый человек, который боролся за благополучие России. Я и раньше считал его героем, но в 2021-м году, когда он решил вернуться в Россию после отравления, ощутил это особенно сильно. Конечно, я предполагал, что такое может случиться (убийство — ОВД-Инфо), но все равно это было неожиданно. Поэтому я хотел отдать ему дань уважения.
Первый день я провел за чтением новостей. На следующее утро решил, что должен пойти и возложить цветы, потому что увидел, что в других городах люди несут их к памятникам жертвам политических репрессий. Посмотрел на карте, где в Сургуте есть такой памятник, и решил туда поехать.
Когда я пришел, там уже были цветы, и позже со мной в отделении оказалось человек двенадцать. Я подошел к памятнику со своими цветами и увидел, как трое мужчин в штатском уже бегут ко мне. Когда я положил цветы, они подошли ко мне, показали удостоверения, я не запомнил, что там было написано, представились и спросили, с какой целью я пришел.
Цветы у памятника жертвам политических репрессий в Сургуте, 16 февраля 2024 года / Фото: Varlamov News
Меня попросили пойти с ними. Посадили в автомобиль. Вместе со мной задержали еще одну девушку. Она не успела возложить цветы, ей велели их выбросить. Пока ехали, они спрашивали, почему мы не возложили цветы в память о жертвах обстрелов в Белгороде, говорили: «Вы поддерживаете хохлов?»
Когда мы приехали, они велели не пользоваться телефонами, чтобы ничего в них не удалить. Мы сдали все вещи. Нас повели на дачу объяснений. Мы с другими задержанными ждали своей очереди.
В участке были сотрудники. Сначала — местные, потом приехали люди в военной форме, человек пять, и еще двое в штатском. Они просили местных сотрудников представиться. Люди в военной форме допрашивали тех, кто зашел до меня, а со мной говорили люди в гражданской одежде. Может, это были те же люди, просто переоделись — не знаю. Я был последним.
«Ты хочешь по-хорошему или по-плохому?»
Во время допроса я стал говорить, что просто гулял и решил возложить цветы в память обо всех жертвах репрессий. Меня спросили, знаю ли я, кому этот памятник посвящен. Я ответил, что репрессированным в Советском Союзе. После этого мне сказали: «Ты хочешь по-хорошему или по-плохому? Давай тут, не держи нас за дураков, мы знаем, почему ты это сделал».
Тут вошел мужчина. С ненавистью в голосе и криками, что я — фашист, потому что поддерживаю «фашиста Навального», он начал меня бить ладонями по голове. Потом достал пистолет, взял его и начал тыкать им мне в голову. После этого мне сказали лечь на живот и завести руки за спину. Стали тянуть мои руки вверх. После этого я сознался и сказал, что я решил возложить цветы в память об Алексее Навальном.
Они стали материть меня, говорили, что я «пидорас» и «проститутка». Один сотрудник, не тот, что избивал, оскорблял меня больше других. Говорил, что если бы Россия не начала «СВО», то в Украине были бы базы НАТО. Спрашивал, что бы я делал, если бы войска НАТО были в Сургуте: «Наши пацаны погибают, чтобы ты тут ходил мирно».
Они спросили, где я родился, и я ответил, что в Кыргызстане, в Бишкеке, но вырос в России. В детский сад, школу и университет я ходил тут, в этой стране прошла вся моя жизнь. Они не поверили и спрашивали, когда я получил гражданство Российской Федерации. Объяснил, что оно у меня по праву рождения. Стали говорить, что я вру. Не понимали, что в России действует принцип права крови: есть хотя бы у одного из родителей есть российское гражданство, ребенок автоматически становится гражданином страны.
После избиения меня повели в кабинет, где стали задавать вопросы и записывать мои объяснения: где я купил цветы, когда узнал об акции, откуда узнал, сколько там [у памятника] находился. Записывали в компьютер мой рассказ.
«Не являются друзьями тем полицейским»
Мы все проходили как [очевидцы], потому что нет закона, который запрещает возлагать цветы. Заставили подписать предупреждения, я его не читал, просто подписал. Сказали, что, если еще раз заметят подобные действия, возбудят уголовное дело. Потом я подписал, что объяснение «с моих слов записано верно, мною прочитано». Сняли отпечатки пальцев, ладони и подошвы обуви.
Я вернулся к остальным и спросил, били ли их на допросе. Оказывается, избили только меня. Мне посочувствовали. Около пяти часов вечера нам выдали вещи и отпустили без протоколов. На руки никаких документов не дали, так как мы все проходили как свидетели.
Вчера я был в травматологии и зафиксировал травмы. После избиения у меня болит поясница и мышца левой ноги. Когда меня били по голове, они делали это с умеренной силой, чтобы не было следов. Но когда я рассказывал об этом медикам, они написали про ушиб головы.
Я боюсь жаловаться на действия полиции, но врачи из травматологии по своей инструкции сообщили о случившемся в полицию. Вчера мне звонили из того отделения и спросили, когда я буду в городе, чтобы я дал объяснения.
Спросил их, обязан ли это делать. Мне сказали, что могу не давать. Сегодня мне звонили сотрудники полиции, которые, по их словам, занимаются расследованием превышений должностных полномочий. Я у них спросил, на что повлияет мой ответ. Они сказали, что хотят взять у меня объяснения. Стали заверять, что «не являются друзьями тем полицейским», хотя сами сотрудники полиции и, мол, не допустят, чтобы меня преследовали. Сказали, что могут ко мне приехать, чтобы я прямо в их машине рассказал о произошедшем.
Сейчас я ощущаю тревожность и принимаю успокоительные. Я не ожидал, что вся эта история так обернется. Я опасаюсь, что из-за моего рассказа меня будут преследовать.
Записала Марина-Майя Говзман