МВД подготовило поправки в Стратегию противодействия экстремизму до 2025 года. Большой упор в документе делается на противодействие международным неправительственным организациям, которые, по мнению МВД, способствуют дестабилизации обстановки в России. О важных аспектах этих поправок рассказывают старший юрист ОВД-Инфо Надежда Кузина и директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский.
Стратегию противодействия экстремизму до 2025 года утвердил еще в 2014 году президент России Владимир Путин. В стратегии сказано, что экстремизм является одной из угроз национальной безопасности России. Он проявляется в возбуждении ненависти либо вражды по признакам пола, расы, национальности, языковой, религиозной или социальной группе. А также в вовлечении в деятельность экстремистских групп или организаций, в проведении несогласованных акций, организации массовых беспорядков и совершении террористических актов.
Бороться с экстремизмом предполагается при помощи мониторинга его проявлений, совершенствования законодательства и правоприменительной практики, усилению мер по профилактике экстремизма и информационному противодействию. Сама стратегия по противодействию экстремизму состоит из трех этапов.
На первом — в 2015 году — предполагалось определить направления дальнейшего развития законодательства в сфере противодействия экстремизму. На втором — намеченном на 2016–2024 годы — принять законы и иные нормативные правовые акты, которые помогут в борьбе с экстремистской угрозой. Третий этап запланирован в 2025 году — тогда будут подведены результаты реализации стратегии.
24 марта на сайте МВД появилась новость о том, что министерство предлагает актуализировать стратегию. Для общественного обсуждения документ опубликовали на Федеральном портале нормативных правовых актов. Против предложений МВД уже проголосовали не менее трех тысяч человек, после того как на изменения обратила внимание «Открытая Россия». Высказываются опасения, что принятие изменений ограничит свободу собраний, свободу слова в интернете и усилит репрессии против религиозных меньшинств.
В 2014 году — когда принимался основной документ Стратегии, многие формулировки удалось скорректировать благодаря обсуждению с Советом по правам человека (СПЧ). Сейчас же многое из того, что не вошло в первоначальную версию, решили вернуть.
На сайте МВД не уточняется, что стало предпосылкой к внесению изменений. Но отмечается, что большое внимание будет уделено выявлению фактов распространения радикальной идеологии в СМИ и интернете в целом. Также больший акцент делается на противодействие экстремизму при помощи образовательных организаций и институтов гражданского общества.
Старший юрист ОВД-Инфо Надежда Кузина:
«Одним из основных способов дестабилизации общественно-политической и социально-экономической обстановки в Российской Федерации становится привлечение различных групп населения к участию в несогласованных публичных мероприятиях (в том числе протестных акциях), которые умышленно трансформируются в массовые беспорядки», — сказано в поправках к стратегии.
Что касается поправок на право на свободу собраний — мы можем понимать, откуда они взялись, если иметь в виду последние новости — вот люди во Владикавказе вышли на улицу. Власти понимают, что лето 2019 года произошло не просто так.
Про несогласованные акции — это не новинка, но они добавили, что экстремизмом является и организация таких акций. Теоретически, за это могут привлекать публичных лиц, которые публикуют посты в фейсбуке.
Изменений коснется не только право на собрание и ответственность за реализацию этого права, но и скорее всего будут существенные поправки в отношении внесудебных блокировкок. То есть блокировать ресурсы будут, если посчитают, что каким-то образом там содержатся материалы, носящие экстремистский характер. Расширится скорее всего субъектный состав: помимо Роскомнадзора, могут появиться иные инстанции. Это очень важно, я считаю.
«Наиболее опасные виды экстремизма проявляются в возбуждении ненависти либо вражды по признакам пола, расовой, национальной, языковой, религиозной принадлежности или принадлежности к какой-либо социальной группе, в том числе путем распространения призывов к насильственным действиям, прежде всего через информационно-телекоммуникационные сети, включая сеть „Интернет“, в вовлечении отдельных лиц в деятельность экстремистских организаций или групп, в организации и проведении несогласованных публичных мероприятий (в том числе протестных акций), массовых беспорядков, подготовке и совершении террористических актов», — говорится в тексте стратегии.
Что очень важно — они включили в этот пункт, что под экстремизмом понимается разжигание вражды и ненависти из-за принадлежности к какой-либо социальной группе. Между прочим, эта фраза существует в 282 статье Уголовного кодекса и от этого идут большие проблемы.
Правоприменитель считает, что чиновники и полицейские у нас являются социальной группой. В итоге они трактуют выход и призыв сплотиться и сказать, что чиновники из этого министерства — негодяи — как экстремистский. Это очень опасно, потому что законодательно у нас не прописано, что такое самое понятие — социальная группа, поэтому его трактуют как хотят.
Исходя из поправок в стратегии, скорее всего будут ужесточены правила работы НКО — за их деятельностью будет установлен еще больший контроль. Я насчитала там порядка шести пунктов, и все касаются того, как международные российские благотворительные организации, «прикрывающиеся благими проектами», портят социально-экономическую и общественно политическую обстановку. Возможно, многие правозащитные либо занимающиеся какими-то культурными проектами организации будут просто закрыты.
Еще хочу отметить, что в концепции сделан упор на «традиционные ценности» и их сохранение. Вероятно, последуют масштабные изменения в системе образования.
Задержание участника ЛБГТ-акции в Петербурге / Фото: Давид Френкель
Многое из того, что сказано в стратегии, было. Но главное — это акцентирование внимания. Если раньше было несколько раз — протестная акция, то теперь они ввели еще то, что часто роль в этих акциях играют зарубежные какие-то организации, либо российские «прислужники» этих зарубежных организаций. Вот на этом акцентируют внимание.
На эту стратегию будут обращать внимание как силовые структуры, так и суды. Для последних это, конечно, не прямая указка, но негласная. Поскольку они, конечно, не должны обращать на нее внимание при вынесении решений.
В пояснительной записке сказано, что сама стратегия не влечет изменения законодательства. Но после принятия прошлой стратегии изменили Уголовный кодекс. Скорее всего, и в этом случае будет так же.
Директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский:
Из плюсов можно выделить то, что больший акцент делается в основных понятиях — на насилие. Больше чем раньше — чем в действующей версии. Может быть приведет к тому, что сотрудники будут обращать больше внимания именно на это. Это внушает некоторую надежду, [на то что станет меньше дел за высказывания, которые не призывают к насилию].
Также появляется фраза о том, что среди мер профилактики экстремизма должно быть противодействие дискриминации. Это вообще надо где-то написать большими буквами, но боюсь, что буквы не очень большие.
Явных минусов я вижу три.
Первое — тут больше слов, чем в действующей стратегии, написано про «дурное» влияние некоммерческих организаций (НКО). В первую очередь — иностранных и международных.
Второе — это про традиционные ценности, которые полагается защищать в рамках противодействия экстремизму. Что немного странно — скажем так. С одной стороны, можно понять, как мысль авторов двигалась, но понято это однозначно будет как необходимость преследовать каких-нибудь недостаточно нравственных и традиционных людей.
Третье — это отсылка: что нужно продвигать на международной арене новую антиэкстремистскую конвенцию Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Она была принята в 2017, Россия ратифицировала ее в прошлом году.
В ней говорится о возбуждении — национальной, религиозной, еще какой-нибудь вражды как о проявлениях экстремизма. И в том числе, через запятую, о политической и идеологической вражде. Чего нет в нашей родной 282-й статье.
В стране все-таки считается, что действия — мотивированные политической враждой — должны более серьезно наказываться, но сама по себе эта вражда — никак не криминальна. Конвенция ШОС предполагает более жесткую норму. Она на уровне российского законодательства пока никак не воплотилась, но похоже, кому-то хочется это сделать.
Осталось только подготовить законодательство. Но теперь требуется какое-то дополнительное усилие, для того, чтобы убедить. Не нас, вероятно, а друг друга — на уровне руководства — что пора эту норму из конвенции внедрять в национальное законодательство.
Но в самой стратегии нет слов про политическую вражду; там говорится о том, что надо продвигать всячески эту новую конвенцию ШОС. Может, здесь никакого намека на это и не содержится. Возможно, я излишне подозрителен. Но эти отсылки к конвенции ШОС очень настораживают — потому что это тогда выходит на какой-то новый уровень.
Первомайское шествие в Санкт-Петербурге, колонна «Другой России», 2019 год / Фото: Давид Френкель
Во-первых, надо понимать, что это не нормативный документ, поэтому здесь формулировки как таковые не так сильно важны. Стратегии все эти существуют для того, чтобы описывать предметное поле — чем ведомство должно заниматься. И расставлять акценты. Если, грубо говоря, какое-то слово встречается чаще, наверное оно важнее.
По стратегии как таковой никого нельзя преследовать. Она написана для начальников правоохранительных органов, которые должны на нее обращать внимание.
Но сама по себе стратегия — это не тот документ, на который надо сильно обращать внимание. Это не законодательство. Любое, даже маленькое изменение в законодательстве важнее, чем вот эти документы, которые пишутся для чиновников все-таки. Но тот факт, что упор сделан на влияние международных иностранных организаций и на традиционные ценности, которые надо защищать, [вызывает опасение]. Это нам показывает, куда будет поворачивать примерно активность Центров Э.
Ну и нужно войти в положение людей. У них же уличных насильственных преступлений стало заметно меньше — работы стало меньше. Привлекать за интернет-призывы стали в уголовном порядке существенно меньше. Осталось очень многочисленная административка — но это как-то не то. Ведомство должно себя чем-то занимать. Они, наверное, будут тематически расширяться. Но возможно, и не так уже сильно — здесь надо тоже не увлекаться.
Потому что и сейчас ЦПЭ ведет административные дела — по этому законодательству о нежелательных организациях, о связях с этими «вредными» иностранными НКО. Кроме «Открытой России» есть и другие организации. И развития в эту сторону можно ожидать.
Каких-то революционных изменений в тексте при этом нет. Не видно, почему это действительно надо было срочно делать. Может быть, здесь никакой важной причины нет. Некоторое время назад сменилось руководство в ГУПЭ, и возможно, новое начальство, посмотрев по сторонам, решило что-нибудь обновить в документе. Но я не вижу из текста, ради чего это написано. Ради чего взялись сейчас изменять стратегию.