В День России, 12 июня, в разных регионах страны проходили антивоенные акции. После этого в московском метро полицейские задержали несколько человек. Одной из них стала Анна (имя изменено). По ее словам, ни в каких акциях в тот день она не участвовала. Пристальное внимание полицейских она стала замечать в марте, после того как пришла возложить цветы на мост Немцова.
Все началось с того, что в начале марта мы с парой девушек решили пойти на мост Немцова. Обсуждали мы это в чате в телеграме.
2 или 3 марта мы встретились на мосту, возложили цветы, прошли мимо украинского консульства, увидели количество автозаков, которые стояли по всему городу, и пошли в «Макдональдс».
Что вы думаете? Возвращаюсь я в этот день домой в десять вечера, и у дома, где я даже не прописана — живу там просто, — меня встречают двое мужчин из уголовного розыска. Они поздоровались, представились, показали мне свои документы.
Начали допытываться, не была ли я «замечена в протестных действиях в центре города».
— А вы мне скажите, прогулки в центре города уже являются выражением протеста? — спрашиваю я.
— Ой нет, нет. Вы нас не так поняли. Вы знаете, мы и сами не знаем, что тут делаем. Но вы нас тоже поймите, мы же госслужащие.
Потом они зачем-то заявили, что знают, где я работаю. А я тогда работала в центре социального обслуживания. Стали задавать мне странные вопросы, мол, как вам, нравится ли там работать. Меня это насторожило, но я не подала виду. Они закончили меня расспрашивать, один из них даже оставил мне свой номер для связи, после этого они ушли.
Проходит три дня. Меня вызывает к себе в кабинет начальница.
— На тебя тут письмо пришло. Ты была задержана на какой-то акции.
— А почему я тогда об этом не знаю?
— Все ты врешь. Мы-то тут все знаем.
Я попросила показать, что там было в письме написано хотя бы. Директриса отказалась. С ее слов, меня задержали, когда я стояла с транспарантами и что-то выкрикивала. Даже в какой день это было, мне не сказали. Зато она начала меня спрашивать, что я «об этом обо всем» думаю. Ну я и сказала, что против того, что происходит со страной после 24 февраля, но какое это отношение имеет к работе, не понимаю.
Начальница пробурчала в ответ: «Таким, как ты, тут не место», — и так вот меня одним днем после семи лет работы в центре уволили.
Проходит еще какое-то время, и в начале мая к моим родителям — в квартиру, где я прописана, — приходит участковый и какой-то капитан полиции. Им снова говорят, что я якобы была задержана на акции [протеста], что камера все зафиксировала, и выдают предостережение на мое имя.
Я думала, что на этом-то точно история закончится, но нет. 12 июня два сотрудника полиции остановили меня в метро на станции «Каширская», когда я ждала там свой поезд. Подошли ко мне и говорят: «Пройдемте с нами. Есть основание полагать, что вы находитесь в уголовном розыске». Я думаю: «Прикольно», — и прошла за полицейскими в небольшую комнатку.
Они начали звонить кому-то, говорят, мол, мы ее задержали, сейчас пробьем по базам. Пробивают — видят, что меня нигде нет, звонят еще кому-то: «Окей, сейчас вам ее тогда передадим». Я все это время стою в полном недоумении, спрашиваю, сколько времени еще эта проверка займет. А они: «Вы что, куда-то торопитесь?» Это был вечер пятницы. Я даже не знала, как им и объяснить, что у людей бывают на это время свои планы.
В общем, сижу жду в комнатке, пока меня отпустят. Приходят еще три сотрудника полиции. Один из них говорит: «Я так понимаю, что на вас был составлен протокол [на какой-то из акций]. Камера в метро вас распознала». Я прошу показать мне протокол, спрашиваю, почему я ничего не знаю об этом и откуда у них такая информация.
Сижу еще полчаса. Приходит женщина-полицейская. Представилась она Мариной. «Я не знаю, зачем мы вас тут держим, но надо же как-то вас опознать», — говорит она и отводит меня в другую комнату. Там она начала меня фотографировать, задавать вопросы про национальность, родителей и знание родного языка (по национальности Анна армянка — ОВД-Инфо). Потом у меня зачем-то сняли отпечатки пальцев и попросили назвать пять контактов, через которых меня можно опознать. Я впервые эту процедуру проходила и не до конца понимала, что к чему. Но надо так надо: дала им номера моих 90-летних бабулек и дедулек, с которыми я работала в социальном центре.
После этого мы вернулись в первую комнату. Прошло уже больше часа. Я спрашиваю: «Можно мне уже идти?» Один из полицейских отвечает: «Куда это вы? Вы нам зубы не заговаривайте. Мы знаем, что 6 мая вы гуляли на митинге». Я попросила назвать мне адрес этого митинга, на что мне ответили, что такую информацию разглашать не положено. Потом начали задавать мне совсем странные вопросы, например спрашивали, почему я так часто проезжаю станцию метро «Охотный ряд». Им это почему-то показалось очень подозрительным. Видимо, у них там все мои передвижения где-то сохраняются.
В итоге меня попросили написать объяснительную про 6 мая. А я в этот день действительно была весь день на стажировке в отеле. Я написала. Они мне говорят: «Пиши, что ни в чем 6 мая не участвовала и что намерения участвовать в чем-либо у тебя не было». Ну я написала, на этом меня отпустили с предостережением. Начали, правда, угрожать уголовным делом, говорили, сначала задержат на митинге — будет административка, а потом сразу — уголовка. Какой-то дурдом у них там творится.
Дальше мне самой уже стало интересно, что происходит, и я написала нашему участковому в мессенджер — мы с ним знакомы — спросила, откуда вообще у полиции такой нездоровый интерес ко мне. Его ответ меня поразил. Он посоветовал меньше гулять по центру и сказал, что даже своей жене запрещает это, так как там повсюду камеры и правоохранительные органы могут повесить на тебя все что угодно, и ты от этого не отделаешься.
После этого ответа, по совету участкового, я решила обратиться в центральный офис МВД. Написала им официальный запрос, рассказала о своей ситуации. Жду ответа.
*Изначальная публикация изменена 17 марта 2023 года — героиня попросила убрать свои личные данные.
Записала Карина Меркурьева