В начале мая в Курской области задержали мать художника Андрея Семкина. Полицейские сначала попросили ее прийти к зданию ЗАГС, чтобы задать «два вопроса» о сыне, а потом угрозами заставили проехать с ними в отдел полиции. За день до этого полицейские пытались вызывать на беседу в участок отца Семкина. Художник связывает давление на родственников с антивоенной выставкой, которую он организовал перед тем, как уехать из России.
22 апреля в Железногорске открылась наша с женой антивоенная выставка. Мы позиционировали ее как представление моих натюрмортов, никто не ожидал, что там будет политический контекст. Люди приходили на выставку и очень удивлялись, но присылали в основном положительные отзывы. Говорили, что мы молодцы и герои, раз не боимся высказываться.
Мы с женой уехали из России незадолго до открытия выставки, потому что понимали, что можем столкнуться с преследованием.
Спустя неделю мой друг заметил, что все экспонаты, кроме чучела Путина, пропали. Я думаю, что их вынес арендодатель помещения. Как мы позже выяснили, он придерживался провластных взглядов. Чучело Путина мог оставить, потому что считал, что там была заложена бомба.
Позже арендодатель написал, что якобы обнаружил трещину на окне после открытия выставки. Мы уверены, что она была там и раньше. Подтверждений, к сожалению, нет, поэтому предложили арендодателю мирно договориться — готовы были заплатить за починку окна, чтобы он не вызывал полицию.
Арендодатель же явно хотел попонтоваться: «Да у меня в полиции знакомые, мы вас везде найдем». Пугал, что будет решать этот вопрос через маму. Они пересеклись, когда он передал маме ключи от помещения за месяц до открытия выставки. Мы тогда были в Москве и не могли сами их забрать.
Написал ли арендодатель в итоге заявление, не знаю. Но 30 апреля полицейские пришли домой к моим родителям. По словам соседки напротив, стучались сначала в нашу квартиру, а потом к ней. Мамы в тот момент дома не было, а папа сейчас живет в деревне.
Соседка пообщалась с полицейскими. Ее спрашивали, кто живет в квартире напротив. Она сказала: пожилая пара. На этом разговор закончился.
В этот же день начали звонить отцу. Предлагали ему с мамой приехать к ним в участок поговорить обо мне — «ваш сын какие-то звезды по городу развешивает». Думаю, полицейские сказали это, чтобы отец начал в ответ рассказывать им, чем я на самом деле занимаюсь. Ехать в полицию он отказался. Полицейские сказали, что могут прийти к нему сами, в итоге он их, грубо говоря, послал — сказал, что приезжать к нему точно не нужно. Больше полицейские не звонили.
На следующий день мне набрала мама. Я поднимаю трубку, а там — незнакомый голос. Мужчина представился как инспектор уголовного розыска: «Ваша мама находится в десяти сантиметрах от меня. Мы до вас никак не можем дозвониться. У вас телефон выключен, поэтому мы решили поговорить через маму, это же ближайший родственник. Хочу поговорить с вами о вашей выставке».
Я сказал, что мой телефон не ловит сеть, но со мной можно связаться через мессенджеры. Инспектор дал мне свой номер. Сказал, что мне нужно позвонить и договориться, когда нужно прийти в полицию. Якобы они хотят пообщаться и выписать мне штраф в размере 10 тысяч рублей за проведение антивоенной выставки. За что именно меня хотели привлечь к ответственности, полицейский не пояснил.
— А что будет, если он не придет в отделение? — спросила мама.
— Мы его все равно найдем, но там уже будет уголовка.
Работа Андрея с антивоенной выставки / Изображение предоставлено Андреем Семкиным
Как я понял позже, в тот момент мама с полицейскими была в отделе полиции. Ей позвонили с утра. Она не взяла трубку, тогда ей прислали СМСку примерно такого содержания: “Я из уголовного розыска. Мне необходимо задать пару вопросов о вашем сыне, ответьте, пожалуйста”.
Мама перезвонила по номеру, с которого пришло сообщение. Ее попросили приехать к местному ЗАГСу, объясняя это тем, что у полиции есть “два вопроса” обо мне, которые они хотят задать ей лично. Мама приехала. Ее попросили пройти в участок.
– У вас же ко мне всего два вопроса, задавайте их тут, – возмутилась мама.
– Такие серьезные вопросы на улице не решаются, – ответил полицейский.
Мама сказала, что не хочет ехать в участок. Тогда полицейский начал ей угрожать: “Вы в любом случае с нами поедете – либо добровольно, либо мы вызовем наряд, и вас в отделение доставят”.
В полиции ей задавали вопросы исключительно обо мне: где учился, где жил, где работал, чем занимаюсь и кто моя жена. По словам мамы, вся эта информация у полицейских уже была. Кроме того, они показывали ей на планшете мои фотографии из разных соцсетей, но так как маме не знает, как выглядит “ВКонтакте” или инстаграм, она не смогла определить, откуда были взяты эти кадры.
Помимо фотографий, у полицейских были выписаны все наши адреса: московский, где мы в последнее время жили, и железногорский – я прописан у мамы. Московский адрес – это квартира мамы моей жены. Она на нее зарегистрирована. Поэтому мы немного переживаем и за маму жены тоже.
Потом стали задавать вопросы про антивоенную выставку, пытались выяснить, знает ли она что-то об этом. Маме показали один из экспонатов с выставки – чучело Путина, спросили, видела ли она его раньше и знает ли, что это такое. Мама не знала.
После опроса ее заставили подписать документ с вопросами, которые ей задавали, и ее ответы. Я думаю, что на нее надавили, и она пошла навстречу, потому что изначально ее же вызывали просто на неформальную встречу.
Превратили же все это в формальный опрос. Взяли даже отпечатки пальцев и ботинок, а еще ДНК слюны, уверяя, что это нормальная процедура для любого человека, который приходит в участок. Мама все еще очень напугана, боится говорить даже о том, какие вопросы ей задавали в участке и как происходила беседа.
После опроса полицейские сказали, что хотят проехать с мамой к ней домой, чтобы осмотреть квартиру. Она согласилась, но успела сообщить о происходящем отцу и сестре. Отец сразу выехал из деревни в город, сестра тоже подошла к маминой квартире.
Пять человек, из них трое в штатском, начали осматривать помещение. Они зашли внутрь, быстро осмотрелись, сказали, что им тут делать нечего, так как в квартире нет “украинских следов”, и вышли. Один из полицейских все фотографировал. Потом сказали, что нужно дождаться следовательницу — она ехала больше часа.
Как мне объяснила мама, следовательницу вырвали из выходного дня. Срочность объяснили тем, что якобы из московского ФСБ поступил сигнал, что дело может быть резонансным и нужно быстро со всем разобраться.
В итоге, когда следовательница приехала, маму снова попросили подписать какие-то бумаги. Теперь переживаю, что к ней могут привязаться или сфальсифицировать что-то против нее. У них же теперь есть и мамина подпись, и ее отпечатки пальцев. Это самое страшное, потому что сейчас даже вывезти маму некуда, у нее еще нет загранпаспорта.
Больше маме никто не звонил. Со мной же пытался связаться полицейский, но у меня в тот день разрядился телефон, и я не видел пропущенных вызовов. Планирую написать ему, что мы с женой уехали из России, и попросить больше не беспокоить наших родственников. Пока жду ответа.
Записала Карина Меркурьева
