Долго не могла придумать, что можно написать по этому поводу… Пересказ этого фарса бессмыслен — да, для меня это действо было новым и весьма познавательным. Но для моих друзей и единомышленников, которых по этой статье задерживали уже не один раз, все это уже пройденный этап. И вся дискуссия сейчас для них сводится к одному: платить мне штраф или нет.

Я могла бы перечислить законы и статьи, которые были нарушены при моем задержании — начиная со статьи 31 Конституции РФ, заканчивая актами Венецианской комиссии по правам человека. Но, опять-таки, кому кроме нас в нашей стране это интересно?

Потом поняла, что лично для меня стало в судебном процессе самым возмутительным. И именно об этом я хочу написать.

На судебный процесс пришли многие мои друзья, и в качестве свидетелей (которых судья, конечно же, не посчитала нужным опросить), и просто для моральной поддержки. И, конечно же, многие из них фотографировали всю нашу толпу не только возле здания суда, но и в коридоре. И, конечно же, судебный пристав-исполнитель в соответствии со всей важностью роли наделённого властью маленького человека запрещал нам это делать.

Здесь должна сделать отступление. Впервые с запретом снимать в коридоре суда столкнулась, когда присутствовала на аналогичном процессе Ольги Мазуровой, который был около месяца назад в этом же Тверском суде. Ее тогда судили за прогулку с Конституцией 12 декабря 2015 года. Тогда приставы несколько раз грозились протоколами за фотографии на телефон в коридоре. Правил поведения в суде на тот момент я не знала, поэтому старалась особо не светиться. Но моё обостренное чувство справедливости говорило мне, что пристав не имеет права запрещать мне фотографировать в коридоре суда.
Уже потом, подробно изучив этот вопрос, я поняла, что моё внутреннее возмущение было абсолютно оправданным, и написала на эту тему подробный пост с ссылками на законы.

Так вот. Пока судья периодически совещалась сама с собой, мы, разумеется, фотографировали друг друга, и когда это увидел пристав, начал грозить нам превентивными мерами, я возмутилась. Вести съемку в коридоре суда не запрещено! А, значит, можно. Разумеется, у пристава свои мысли на этот счет. Начался возмущенный галдеж, который прервал Олег Дмитриевич Безниско.

Олег Дмитриевич — великолепный, не побоюсь этого слова, крутой правозащитник. Отдельное ему спасибо за помощь в суде. Как истинный юрист и защитник Олег Дмитриевич объяснил нам, что на входе у здание суда, напротив рамки висит бумажка, на которой написаны Правила поведения в здании суда, подписанные председателем Тверского районного суда. И одним из пунктов этих правил как раз-таки и является пункт, запрещающий вести съемку в здании суда без специального разрешения на то председателя суда. Сфотографировать эти правила не смогла по уже обозначенной причине…

Так вот, Олег Дмитриевич разъяснил, что да, председатель суда нарушает закон, запрещая в здании суда съемку. Да, мы можем на него пожаловаться в вышестоящую инстанцию: председателю Мосгорсуда. Но там тоже висит такая же бумажка, и председатель Мосгорсуда так же нарушает закон.

Мы посмеялись и решили не нервировать пристава. Конечно, фотографировать не перестали, но делали это так, чтобы он не видел.

И в связи со всей этой историей мне не дает покоя одна мысль. Ведь пристав наверняка знает, что исполняя заведомо незаконное распоряжение председателя суда, он тем самым сам становится нарушителем. И ведь казалось бы, такая мелочь — съемка в коридоре суда! Но послушайте! Вся наша жизнь складывается из подобных мелочей! Сегодня пристав в суде, наделенный определенными властными полномочиями, запрещает фотографировать в коридоре, не имея на то никаких законных оснований, а завтра полицейские незаконно задерживают человека с плакатом против произвола полиции и коррупции властей…

Все начинается с мелочей. И судебный пристав-исполнитель всего лишь маленький человек, который со всем рвением своего рабского сознания готов прессовать того, кто будет спорить с решением вожака.

С другой стороны — судья. Лицо, наделенное судебной властью. Призванное вершить правосудие. Следить за соблюдением законности и правопорядка. Лицо независимое и подчиняющееся только Конституции и другим законодательным актам. Понимаете, да, к чему я клоню?..

Вот судья — как раз-таки лицо, имеющее все полномочия для того, чтобы принимать независимое решение, основанное на фактах, а не на домыслах. Но почему же тогда у судьи, зачитывающей обвинительное заключение, так дрожит голос? и почему так дрожат листы в её руках? Она тоже суслик? Маленький человек, как и пристав?

А кто же тогда агроном?..

Многие, наверно, уже в курсе того, что произошло вчера вечером на традиционном оппозиционном одиночном пикете на Манежной площади. Марка Гальперина и меня зачем-то задержали и доставили в УВД Китай-город. Там нам были выписаны постановления об административном правонарушении ст. 20.2 КоАП: нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. Марку вменяют часть 8, мне 5 (если я правильно запомнила, но не уверена, потому что подписывать протокол я отказалась, с собой его не забрала).

В принципе, морально я была готова к такому развитию событий. Поэтому поездка в автозаке с сиреной, как ни странно, не оказалась для меня чем-то пугающим, скорее абсурдным.

Хочу сразу сказать: на моем месте мог оказаться любой из тех, кто пришел в тот вечер на Манежную площадь, чтобы выразить свой протест. И я бесконечно благодарна всем, кто ждал меня возле ОВД «Китай-город», ради той искренней радости, объятий и поцелуев, которые мне достались (на мой взгляд, абсолютно незаслуженно), стоило два часа посидеть в «клетке». Скажу честно, для меня это новый опыт, я законопослушный гражданин, до этого момента меня даже за переход в неположенном месте ни разу не штрафовали… Очучения непередаваемые!..

Поэтому прошу вас, не говорите, что я смелая, или какая-то особая. Просто мне не повезло (или, наоборот, повезло!), и моя очередь развернуть свой плакат подошла именно в тот момент, когда была дана команда разогнать протест.

На фото- и видеосъемке хорошо видно, что происходило в тот вечер (отдельное спасибо Дмитрию Шишкину за съемку).

Хочу добавить кое-что, что осталось за кадром.

Понимая, что действия двух женщин из НОД, которые постоянно крутились вокруг нас, носят явно провокационный характер, я по просьбе Марка Гальперина побежала искать сотрудников полиции, чтобы попросить их оказать помощь и увести провокаторов с площади. Полицейского я нашла возле автозака за памятником Жукова. На мою просьбу подойти к нам и убрать провокаторов, сотрудник полиции сказал, чтобы я не переживала, рядом с нами и так полно полицейских в штатском, и что этот автозак находится здесь как раз для тех, кто проводит сейчас пикет, и что там сейчас «все будет нормально». Это первый момент.

Второй момент. Мне удалось постоять с плакатом от силы минут пять. Потому что я стояла лицом непосредственно к месту событий, и отлично видела цепочку полицейских, которые стягивались полукольцом вокруг нас. Поэтому, когда не пойми откуда взявшийся неизвестный мужчина поднял свой плакат «Я против Платона», полиция отреагировала почти мгновенно: они схватили Марка и провокатора и повели их в автозак. И только потом вернулись за мной. Я в этот момент просто стояла со свернутым плакатом и пыталась осмыслить, что вообще происходит. По-русски говоря, тупила…

Когда меня завели в автозак, в первый момент разозлилась. Там было темно, видела только силуэты двух человек и злобно спросила: ну и кто тут из вас против «Платона»?! Услышала только голос Марка, подсела к нему поближе и сделала пост о том, что Марк задержан и его везут в ОВД «Китай-город».

Пока нас почетно, с сиреной, как опасных преступников, везли в ОВД, я не могла не пристать к человеку, из-за которого впервые оказалась в автозаке. Поинтересовалась, как его зовут. Он сказал, что незнакомым людям своего имени не сообщает. Я любезно предложила познакомиться: меня Ирина зовут, а вас? Он промолчал. Тогда я поинтересовалась, сколько ему за это заплатили? Он опять ничего не ответил. Я оставила его в покое, только выразила надежду, что оно того стоило…

Но это лирика. А самое интересное то, что несмотря на задержание трех человек в «клетке» ОВД Китай-город находилась только я и Марк Гальперин. И протоколы о нарушении ст. 20.2 «в количестве примерно трех человек» были предъявлены только мне и Гальперину. И когда я спросила майора, который предъявил мне оформленный протокол, кто был этот третий и почему его фамилия не вписана в мой протокол о нарушении, тот мне ответил, что не было никакого третьего! Ему вообще не докладывают, сколько задержанных везут в автозаке! Думаю, нет смысла пояснять, что исходя из всего вышесказанного можно сделать выводы, что все события субботнего вечера 9 января 2016 года были заранее спланированной совместной акцией полиции и провокаторов НОД.

Зачем это делается? Я назову это так: терроризм на государственном уровне. Цель одна — запугать людей, чтоб неповадно было.

Поэтому моя личная позиция такова: на суд я идти не хочу, участвовать в этом фарсе не желаю. Какой смысл что-то доказывать в суде, который недалеко ушел от полиции?

Но все те люди, которые дожидались меня в течение двух часов на холоде, наперебой начали мне говорить, что мне нужно обязательно посоветоваться с адвокатом. Я была бы последней свиньей, если бы не прислушалась к их советам. У меня нет адвоката, но я пообещала, что обязательно найду, с кем можно поговорить на эту тему.

Сейчас я наконец добралась до того, ради чего я, собственно, пишу… Простите за много букв.

Теперь у меня есть адвокат, из правозащитного центра Льва Пономарева, отдельная благодарность за это Алле Фроловой. Она убедила меня в том, что не стоит давать карт-бланш полицарам. Наша цель не сесть в тюрьму, а продолжать бороться с преступниками, которые захватили власть.

К своему великому сожалению и стыду я почти никого не знаю по именам и фамилиям из тех, кто был вчера со мной на площади, и кто мог бы выступить свидетелем на представлении под названием суд (простите, назвать это просто «суд» язык не поворачивается). У меня огромная просьба отозваться тех, кто согласен прийти на суд, если будет такая необходимость. А также, если у кого-то есть фото- или видеоматериалы, также отозваться.

Еще раз всем огромная, невероятных размеров, прямо таки до облаков, благодарность!

Вместе мы победим, и Россия будет свободной!

Сегодня сходил в ОВД «Тверское», которое, видимо, в ознаменование Дня Конституции было украшено моим паспортом аж с 12 декабря. Мне, собственно, не жалко для родных ментов. Если мой документ послужит укреплению правопорядка в стране… Но тут паспорт понадобился, я решил, что достаточно они им уже попользовались и пошел за ним.
Но в указанном ОВД мне предложили такую сделку — ты, мол, ознакомишься с протоколами, составленными на тебя того самого 12 декабря, а мы тебе за это вернем твой паспорт. Ну ОК. И стал я читать «протоколы тверских мудрецов», и в протоколах этих прочитал про себя, что, оказывается, в День Конституции я в компании граждан проводил несогласованное мероприятие в виде пикета, кричал всяческие непотребные лозунги про власть, про Пахана, требовал немедленной замены последних на что-нибудь более приличное, видимо.

При этом, согласно протоколам, менты неоднократно просили меня — мол, Кригер, ну уймись же, ну веди себя прилично, ну что ты орешь-то на весь ЦАО, ну погляди на себя со стороны, ну у тебя ведь уже седина на висках…. (это я слегка инсценировал обязательную для ВСЕХ протоколов фразу «на неоднократные обращения сотрудников отвечал отказом»). Да. Так вот… потратив какое-то время на бесплодные уговоры меня вести себя более-менее прилично, сотрудники скрепя сердце решили, что я никак не успокаиваюсь, орать не прекращаю, что никак без моего задержания не обойтись… Ну и задержали с глубоким прискорбием, куда ж деваться-то? Ну для моей же пользы…
А надо сказать вам, друзья, что я до самого-самого прихода на мероприятие сомневался, приходить ли? Дело в том, что сейчас дела на работе такие, что выпади я хоть на день-два-три из производственного процесса, и все там рухнет, и никогда я с долгами не рассчитаюсь. Это с одной стороны. А с другой — что же получается? Мы больше месяца готовили эту демонстрацию, собирались вечерами, что-то там выдумывали, сочиняли, а эта их вонючая мэрия с их вонючим департаментом отвечают, что, дескать, у нас тут праздник, нам не до вас, поэтому погуляйте. Это, должен сказать, очень меня разозлило. Какого черта отбирают мое законное право? Кто такие эти олейники и майоровы, что они мне не дают выйти на улицу? И по какому праву?
И понимают ли они, что после Путина мы им обязательно это припомним? И даже не будем задним числом выдумывать новые статьи УК. Они и по теперешним себе уже сроки заработали, ущемляя наши права на прогулки по городу. Да. Извините, отвлекся.
И, борясь таким образом с собой же, я решил избрать такой вот «средний путь». То есть, я иду со всеми МОЛЧА, БЕЗ ВСЯКОЙ АГИТАЦИИ, ПРИНЦИПИАЛЬНО С ПУСТЫМИ РУКАМИ. То есть, я, конечно, понимал, что этот мой метод — мертвому припарки. Что заметут, скорее всего, просто «за лицо». Что и получилось. Но! Все же, друзья, я ничего не кричал, ни за кого из задерживаемых позорно не заступался (даже позорно и молча проводил глазами Олю Мазурову, которую поволокли в автозак за то, что держала брошюрку с Конституцией), а когда все же повели в автозак, пошел смиренно как теленок (или ягненок?)

И все равно! Менты пишут, что, дескать, орал, скандировал, на неоднократные обращения не реагировал… Во как!

В общем, «ознакомился» я с их версией. Написал в протоколах, что там все ложь, ни слова правды, что считаю свое задержание незаконным и необоснованным.

Так что, если кому интересно, я теперь почти полноценный гражданин с паспортом, мед. полисом, с постоянной регистрацией, со всеми признаками благополучного и устроенного обывателя, который каждый божий вечер «шагает себе с работы устало, любит жизнь и хочет, чтобы лучше она стала». И если посмотрит на меня случайный прохожий, то никогда не подумает, что вот этот вот приятный мужчинка с благородной сединой на висках может «выкрикивать лозунги антиправительственного содержания и не обращать внимания на неоднократные обращения сотрудников».

Вообще я собирался в кино идти и проходил мимо. Я живу в Малом Гнездниковском, Пушкинскую площадь у меня из окна видно. Когда я вышел на Тверскую, увидел скопление и решил пройти мимо, посмотреть, что происходит. И увидел полицейских, которые оцепили толпу и просили людей покинуть данное место в связи с тем, что они создают давку и мешают проходу граждан. Это немножко странно было, потому что они сами оцепили, а не люди создавали эту толпу и мешали гражданам проходить. Я просто наблюдал за этим вне оцепления буквально пару минут. Но в какой-то момент я увидел, как молодой крепкий юноша начал избивать пожилого мужчину. Он был с таким оранжевым шарфом с гербом России. У меня у самого дедушка пожилой, я не мог смотреть на это спокойно и для отвлечения его внимания дернул его за шарф. Он, конечно же, отвлекся, толпа сразу же отделила его от пожилого человека. Он замахнулся, я нагнулся, чтобы не участвовать в драке, и побежал. Буквально сто метров я успел пробежать и, когда обернулся, увидел вместо него уже полицейского, бежавшего за мной. Я так испугался, что упал. Он на меня сразу навалился, ударил меня головой о землю и заломал руки. Это было где-то в 13:08.

Никто мне, конечно же, не представился, на вопросы, на каком основании задерживают, тоже никто ответа не дал. Меня почему-то отвели постоять за елочкой. Минут, наверно, десять там подержали и подальше от тротуара, чтобы никто не заметил, провели к автозаку. Там меня встретили уже сотрудники ОМОНа, они тоже ни на какие вопросы не отвечали. После этого доставили в отделение. Там нас всех сначала посадили в какую-то комнату для заседаний, тоже никто не был компетентен отвечать на вопросы, все нервничали очень сильно. И посадили, по-моему, на час или на два в камеру. После этого уже появился кто-то более уполномоченный, начали составлять рапорт, проверили паспорт мой. К этому времени уже прошло три часа с момента задержания. Дали мне протокол, он был только наполовину заполнен, мне пришлось его самому заполнять. Показали рапорт, который был абсолютно липовый. Он под копирку писался. Нас, всех, кого привезли, было одиннадцать человек; двое нодовцев (видимо, речь о членах прокремлевского движения SERB — ОВД-Инфо), которых сразу отпустили. Забрали у меня все вещи, шнурки. Когда забирали, опись, конечно, не стали составлять. Никаких понятых тоже не было.

Посадили в камеру. Там я сидел до следующего утра. Потом вызвали второй раз, провели обыск. До этого был досмотр, потому что я сам все доставал из кармана. А когда проводили обыск, мне товарищ полицейский в ответ на вопрос, почему без понятых, сказал: «Ну, я же не досконально провожу». После этого посадили обратно в камеру. Камера у меня была отдельная (остальных посадили по двое), но где-то на полдня туда приходил мальчик, который избил свою жену. Он заходил и снова уходил — как я понимаю, его допрашивали. Там сложная история, потому что ему еще подкинули два грамма. По-видимому, отец жены позвонил кому-то, чтобы его закрыли. Через какое-то время принесли индивидуальный рацион питания. Дальнейшее обращение было вполне нормальное.

Утром (14 декабря — ОВД-Инфо) нас всех собрали, все вернули, никаких претензий на этот счет у меня нет. И началось самое интересное: когда мы все приехали в суд, в какой-то момент мы поняли, что проходит 48 часов, но нас все равно удерживают в суде. Мы уведомили об этом капитана полиции, которая с нами из ОВД приехала. Она уже на тот момент попросила судебных приставов не выпускать нас из зала суда, потому что из пятерых, кто приехал, двое умудрились сбежать. Потом нас всех распределили по разным судьям, и секретарь моего судьи сказала, что такое дело рассматривать они не будут и возвращают его на доработку. Девушка, которая с нами приехала, очень переживала, чуть ли не расплакалась. После этого мы написали заявления, что при первом требовании Тверского суда явимся. И нас отпустили.

12 июля 2015 года я и двое моих соратников, Кирилл Каблов и Дмитрий Крайнов, примерно в одно время были задержаны в разных концах города. В задержании участвовали исключительно сотрудникии ГИБДД и ЦПЭ.

Все трое задержанных были привезены под мост Саратов — Энгельс, а после моего звонка в Управление собственной безопасности по Саратову с сообщением о незаконном задержании нас троих поспешно погрузили в служебные автомобили ГИБДД и увезли в отдел полиции № 1 по Волжскому району Саратова.

После того, как нас доставили в отдел, мы были переданы дежурному по разбору, который под чутким контролем ЦПЭшников отбирал у нас объяснения на предмет того, где мы находились последние несколько часов и при каких обстоятельствах мы были задержаны. Лично меня в тот вечер сотрудник ЦПЭ Мешанков силой вытащил из маршрутного такси, в котором я направлялся домой.

В отделе у нас также был проведен досмотр, в ходе которого были изъяты флешкарты, агитационные материалы, планшетный компьютер, пара «визиток Яроша» и нож («визитки Яроша» — сувениры в виде магнита на холодильник. Их стали распространять в Киеве после того, как в сообщениях российских СМИ о столкновениях в Славянске было сказано о визитках лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша как о важнейших уликах, найденных среди вещей атакующих — ОВД-Инфо). Через три с лишним часа мы все были отправлены домой без предъявления каких-либо обвинений.

Утро 27 июля началось со стука в дверь сотрудников ЦПЭ, которые явились в отцовский дом с обыском. Сразу хочется заметить, что по этому адресу я не был прописан и не проживал, а в доме не находилось ни одного человека, который хоть как-либо юридически относился бы к этому помещению. Но никакие доводы не остановили сотрудников, и мне было предложено выдать агитационные материалы и все, что хоть как-то относится к оппозиционной деятельности, либо к Украине. Я ответил (конечно же, в мягкой форме), куда следует пойти сотрудникам полиции с такими предложениями, и посоветовал им на свой страх и риск искать подобные предметы в постороннем доме самостоятельно.

Неудивительно, что в ходе обыска были изъяты вещи, не имеющие отношения ко мне, а именно системный блок, модем для выхода в интернет и десяток сломанных сотовых телефонов, принадлежащих моему отцу. Из моих вещей были обнаружены лишь несколько политических брошюр и пневматический пистолет, в конечном счете признанный экспертами неработающим.

Сразу же после обыска, я был доставлен в уже практически родной отдел полиции № 1, где и узнал, что обыски также были проведены в квартире, где я прописан, но не проживаю уже около пяти лет, у моего друга Каблова и по месту прописки Крайнова, где, как оказалось, он также не проживает уже много лет. Далее дознаватель старший лейтенант Липатова, сыгравшая в этой истории огромную роль, провела допрос на предмет причастия меня и Кирилла Каблова к «проукраинским» граффити, которые появились недалеко от набережной Космонавтов 12 июля (в день нашего задержания). Уже тогда майор ЦПЭ Алексей Кузин в личной беседе заявил мне, что я наконец-то попался и избежать «трешечки» у меня не получится (сейчас нам предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 214 УК РФ, которая как раз предусматривпет наказание в виде лишения свободы до трех лет).

В тот же день был допрошен и Каблов, Крайнова же сотрудники полиции не смогли найти. Впоследствии он сам явился в отдел полиции, но уже дал показания в качестве свидетеля, так как у сотрудников полиции не было никаких доказательств его причастности к этому событию.

У нас же началось долгое, но очень веселое следствие. Бесконечные допросы, очные ставки, ознакомления с результатами психолого-лингвистических экспертиз, изьятых во время обыска дисков и брошюр, экспертные заключения и поиск экстремистских материалов на изъятых компьютерах, флешкартах, планшетах и телефонах. Все это закончилось допросом на предмет нашего участия в оппозиционной деятельности в родном городе, а также нашего отношения к событиям, произошедшим и происходящим в Украине, что не может иметь никакого отношения к делу по инкриминируемой нам статье.

Вечером 1 октября на меня было совершено нападение. К тому времени в нашу поддержку в России, а также за ее пределами проходили всевозможные акции. Например, в украинской Виннице и белорусском Минске активисты международного движения «Народная Воля», в котором мы также состоим, провели серию одиночных пикетов с целью привлечения внимания к нашей проблеме. Конечно же, сотрудники местной гэбухи знали о том, что происходит. Сотрудник областного ФСБ даже похвалил нас, заявив, что он лично никак не ожидал, что будет развернута столь масштабная кампания в нашу поддержку.

Само же нападение я связываю только с уголовным делом, о чем неоднократно заявлял в СМИ, так как при нападении у меня при себе находилась приличная сумма денег, несколько сотовых телефонов и планшет, но ничего из этого нападавшие так и не взяли. Подробности вот тут.

Сейчас я и мой соратник Кирилл Каблов находимся в статусе обвиняемых, третий наш товарищ свидетель. Сказать, что мы единодушно считаем заведенное в отношении нас уголовное дело политически ангажированным, — это ничего не сказать. Нет никаких сомнений, что так оно и есть. Все мы участники множества протестных акций на социально и политически значимые темы, были противниками действий российских войск в братской Украине, да и остались таковыми. Но самым главным доказательством политической мотивации данного уголовного дела является то, что практически половину второго тома занимает прослушка телефонных разговоров Кирилла Каблова, начатая еще в мае 2015 года в связи с тем, что не было достаточных доказательств для привлечения его по ч. 2 ст. 282 УК. В деле фигурирует прослушка, всевозможные разрешения на рассекречивание этих данных и, по всей видимости, копия копии постановления о разрешении ведения прослушки в связи с недостаточным количеством доказательств для возбуждения дела против Каблова. Мы не понимаем, почему они могли хотеть возбудить против него дело, самим очень интересно. Но, видимо, им очень хотелось. Теперь уже понятно, что сотрудникам ЦПЭ, которые нас задерживали, доставляли, проводили обыски, а после, по всей видимости, еще и составляли вопросы для допроса об отношении к Украине и участии в оппозиционной деятельности, нужен был лишь повод. И они его нашли.

Я всегда участвую в мирных собраниях как принципиальный противник насилия.

Я родился свободным человеком, и никакие бандиты, вводящие антиконституционные законы, не могут применять их ко мне. Этих бандитов-чиновников я буду привлекать к ответственности. Государство для граждан, а не наоборот.

Полицейские являлись лжесвидетелями и на следствии, и в суде. Они заинтересованы меня оговорить, потому что иначе они сами попадают под статью, так как препятствовали демонстрации. Когда у нас будет не путинская мафия, а нормальное государство, я всех этих оборотней буду привлекать.

Статья 212.1 УК — антиконституционная, преступная, политическая. Это преследование за реализацию прав.

Конституция написана не для юристов, а для граждан, она не должна трактоваться по-разному, а должна быть понятна любому гражданину.

Любое обвинительное решение будет заведомо неправосудным. Все суды в России зависят сейчас только от одного человека, так называемого президента.

Я готов сесть за свои убеждения. Я боролся и буду бороться за свои права.

Как многие уже знают, вчера мы попробовали ответить Сергею Иванову на его заявления об успехах в борьбе с коррупцией в России и распространить брошюру «Истории незаконного обогащения» среди участников Конференции ООН против коррупции, которая проходит в петербургском «Ленэкспо». Просветительская акция продолжалась не более четверти часа, была жестоко прервана сотрудниками полиции и неизвестными лицами в штатском, а закончилась протоколами об административном правонарушении, побоями в отделении полиции и сотрясением мозга.

Конференция ООН проходит в седьмом павильоне «Ленэкспо», который со всех сторон окружен забором. Вход — строго по пропускам, кругом десятки людей охраны и полиции. Единственная возможность пообщаться с участниками конференции — поймать их у входа на территорию выставочного комплекса. Вчера в 17:00 я, активисты Полина Костылева, Алексей Касаткин подошли к центральным воротам перед павильоном и стали раздавать выходящим участникам нашу брошюру. Вместе с нами был фотограф Давид Френкель с бейджем «пресса». Людей из ворот выходило не слишком много, мы успели за несколько минут раздать около тридцати брошюр. Иностранные делегаты брали их с большим интересом, правда, огорчались, что брошюра на русском языке, и придется переводить. Наши соотечественники скептически улыбались, когда слышали о «Фонде борьбы с коррупцией», но тоже брали брошюры и листали.

Через 10 минут после начала вокруг нас забегали охранники выставочного комплекса, полицейские и стали говорить, что ничего раздавать не следует. Я несколько раз спросил у полицейского, который хватал меня за куртку и тащил в сторону, что именно я нарушаю и на каких основаниях раздавать нельзя? Он отходил, консультировался с кем-то по телефону. Затем полицейский вернулся с разъяснением: «Слышь, верблюд, тебе мало не покажется!» Тут же прибежали неизвестные сотрудники в штатском, развели волонтеров в разные стороны. Руками никто не трогал, но окружили так, что невозможно было сделать шаг в сторону. На моих глазах напали на Давида, стали дергать за руки, закрывать объектив камеры.

Через несколько минут меня за рукав схватил полицейский, пугавший верблюдом, и отвел через дорогу в сторону омоновского грузовика «Урал». Причину задержания никто не называл, документы не предъявляли. Позже к грузовику подвели Касаткина, и нас затолкали внутрь кузова. Там находились четверо парней-омоновцев. Я спросил у них причину задержания, в ответ посыпались оскорбления и обвинения в предательстве Родины. Я сел на свободное сиденье, мне сказали встать: «сидеть не положено». Я потребовал соблюдать хоть какие-то приличия и снова сел. Тут же сзади получил глухой удар в область затылка, полетел лицом вперед, трое омоновцев стали бить руками по голове. Касаткин потребовал остановить избиение, на шум пришел кто-то из полицейского начальства, омоновцы оставили нас в покое, взяли несколько брошюр и стали изучать.

Затем дверь кузова снова открылась, и нас перевели в подъехавшую полицейскую газель, посадили в темный багажник без окон и с металлическими стенами. Там уже сидел фотограф. Из-за стены постучала Полина Костылева, ее тоже задержали, но посадили в салон. Так нас привезли в 37 отдел полиции.

Я в очередной раз поинтересовался, за что мы задержаны, что мы нарушили, составлены ли какие-то протоколы. Полицейские были в замешательстве, бегали, ждали указания начальства. Я сидел на скамейке в дежурной части, по очереди выслушивал от входящих сотрудников, что я национал-предатель, служу интересам Америки и т. п. Обо всем этом я писал в твиттер, и через какое-то время в отдел стали звонить журналисты и неравнодушные, интересоваться нашей судьбой. В какой-то момент вышел сотрудник, который сидит на телефоне и сказал, что «кто-то сливает информацию в интернет». Увидели у меня в руках телефон и сказали, что сейчас будут изымать. Я сказал, что пока нет протокола о задержании, никаких изъятий быть не может, тем более без соблюдения всех процедур, приглашения понятых и т. п. Телефон стали выхватывать силой, накинулись четверо сотрудников, я стал стучать в стену, звать на помощь. Меня повалили на пол, били, заломали руки и надели наручники, отняли телефон. Все происходило под видеокамерой, которая установлена в участке.

Полицейские обещали «пригласить на профилактическую беседу» тех самых омоновцев из «Урала». К счастью, первым на беседу приехал депутат Заксобрания Максим Резник, который попал в дежурную часть и потребовал снять с меня наручники. Наручники сняли, я забрал со стола свой телефон, а сотрудники полиции резко преобразились и стали вести себя как шелковые.

Несмотря на то, что к этому моменту не было составлено ни одного рапорта, протокола и вообще какого-либо документа, сотрудники вытащили из моего рюкзака остатки брошюр и стали составлять протокол досмотра и изъятия материалов, с их слов, для проведения экспертизы на экстремизм. Протокол составили, 70 брошюр опечатали, понятые подписались, мне пообещали дать копию, но увели на второй этаж отделения, где стали брать объяснения о случившемся. Остальные ребята все еще сидели в ожидании. Минут 20 я давал объяснения, к этому моменту подготовили протоколы доставления, куда всем под копирку вписали дословно следующее:

«Назойливо приставал к гр-м зарубежных организаций, раздовал им брашуры листовки, непонятного содержания. На замечания не реагировал сотр. полиции. Мешал проходу иностранных делигаций по тротуару. ст. 20.2 КоАПРФ».

Мне предложили забрать копию протокола и ехать домой. Я поинтересовался судьбой изъятых брошюр и хотел получить копию протокола о досмотре и изъятии. На моих глазах его порвали и сказали, что никакого досмотра не было. Тогда я сказал: либо мне отдают брошюры, либо дают копию этого протокола. После перепалок и звонков начальству полицейские достали из помойки уничтоженный протокол и сели переписывать его заново.

Когда я вышел с копией, остальных уже отпустили домой. Кто-то из полицейского начальства доказывал приехавшим членам Общественной наблюдательной комиссии, что никто никого не бил и спецсредств не применял, когда я показал запястья, израненные наручниками, полицейский поменял свою точку зрения: якобы я пытался уничтожить некие документы, поэтому меня пришлось обезвредить. Какие именно документы — он пояснить не смог.

Позже в травмпункте у меня зафиксировали ссадины и кровоподтеки на запястьях, а также поставили диагноз — сотрясение головного мозга. Буду добиваться привлечения полицейских к ответственности. Не скажу, что питаю надежды на успех этого предприятия (наверняка омоновцы из «Урала» как один будут говорить, что меня пальцем не трогали, а камера в отделении полиции именно в эти минуты находилась на профилактике). Но когда активистов, раздающих антикоррупционные брошюры на антикоррупционной же конференции, грубейшим образом задерживают и избивают в полицейском отделе, это уже диагноз не только «борьбе с коррупцией», но и государству в целом.

Оригинал

Активист «Национал-большевистской платформы» из Волгодонска (Ростовская область) Владимир Бояринов рассказал ОВД-Инфо о том, как к нему домой приходили оперативники Центра по противодействию экстремизму.

В понедельник в 12:00 ко мне в домофон позвонили сотрудники Центра «Э» и заявили, что желают побеседовать на тему размещения мною в соцсети «ВКонтакте» запрещенных материалов. Каких именно, опера не сообщили. Потребовали лишь открыть им дверь и запустить в квартиру — на что я потребовал официальной повестки.

Спустя десять минут два опера принялись ногами бить дверь с оскорблениями и угрозами в мой адрес, обещали отбить почки. Обещали также изуродовать принадлежащий мне автомобиль «Киа Рио», который мне подарили родители на совершеннолетие, на что я ответил: «Попробуйте — будете новый покупать».

Поняв, что они ничего не добьются, опера вышли во двор, один из оперов, подняв с земли камень, подошел к моей иномарке с угрозами, что разобьет лобовое стекло, если я немедленно не открою дверь. Я попытался заснять это на видео, но не смог, так как у меня села батарея на планшете.

Спустя некоторое время опера ушли, и я отправился в прокуратуру и СК писать заявление на неправомерные действия сотрудников полиции. Заявление отказались принимать, так как имена оперов неизвестны, да и вообще якобы «не было состава преступления». В отказных материалах также отказали и посоветовали прекратить мою деятельность.

Почему эшники мною интересуются? Оппозиционной деятельностью я занимаюсь с лета 2013 года. В январе 2014 ко мне домой из Ростова-на-Дону приехали два эшника и завели административное дело по ст. 20.3 КоАП (демонстрация атрибутики запрещенных организаций).

Через комиссию по делам несовершеннолетних выписали штраф в 1000 рублей (на тот момент мне было 17 лет).

В январе 2015 года один из преподавателей института, где я учусь, подал на меня заявление о том, что я якобы вербую студентов в экстремистскую деятельность и поддерживаю Украину. 23 апреля 2015 года ко мне в квартиру обманом проникли пять эшников и силой привезли меня в местный Центр «Э».

Угрожали выбить зубы, если я не подпишу бумаги — о том, что я якобы вербую студентов и разместил экстремистское видео. Однако потом отпустили. Летом 2015 со мною связался следователь СК Бондаренко И. А. и вызвал к себе. Он сообщил, что на меня заведено уголовное дело по ст. 282 УК. Однако в дальнейшем один из свидетелей отказался от своих показаний, и дело было закрыто. Потом из прокуратуры мне вынесли предостережение о недопустимости экстремистской деятельности. 16 октября эшники нанесли визит ко мне на работу с требованием уволить. А в понедельник — пришли домой.

Организатором акции был я. Проводила ее березовская городская общественная организация «Наш выбор», которую я возглавляю, совместно с общественной организацией Екатеринбурга «Екатеринбург за свободу» и Екатеринбургским обществом «Мемориал». Формально это называлось митинг. 5 октября я официально просил администрацию города Березовского разрешить акцию «Разъяснение по отмене прямых выборов главы города Березовского» 18 октября на Торговой площади. Есть у нас официальный документ, что Торговая площадь является местом для общественных мероприятий: митингов, демонстраций и так далее. Дело в том, что у нас Дума Березовского городского округа обратилась в законодательное собрание Свердловской области, которое приняло закон об отмене прямых выборов. Без всякого мало—мальского совета с гражданами, то есть фактически жульнически, подпольно. Мне отказали в проведении акции — пожалуйста, говорят, на окраину.

Я как председатель общественной организации пишу второе уведомление, указываю, что количество участников — десять человек, что Торговая площадь — специально отведенное место. Там действительно большущая территория. На этой площади организовали ярмарку, но я утверждал, что мы там никому не помешаем. И действительно там было свободно, мы никому не мешали. Но мне отказали и во второй раз: мол, поскольку вы не согласны, ваше мероприятие запрещается.

Мы нашли закон Свердловской области, который утверждает, что в местах, специально отведенных для публичных мероприятий, количество участников до ста человек не требует никакого согласования: «Предельная численность лиц, участвующих в публичных мероприятиях, уведомление о проведении которых не требуется, составляет 100 человек». (Это положение закона сформулировано таким образом, что не оставляет возможности для однозначной трактовки, о каких именно мероприятиях идет речь: только ли об одиночных пикетах, о мероприятиях ли в специально отведенных местах, или вообще о любых мероприятиях. — ОВД-Инфо) И я 16 октября подал официальное уже не уведомление, а оповещение: извините, но нам ваши согласования больше не нужны, и мы собираемся здесь до десяти человек.

Нас действительно было до десяти человек. Мы раздавали листовочки, беседы проводили, было микроскопическое голосование: кто за выборы, кто против выборов? Самое интересное, что перед этим я со всеми бумагами как председатель общественной организации, организатор мероприятия, появился у начальника Березовского городского отдела МВД, все показал, все рассказал. Мы расстались в буквальном смысле как друзья, тем более мне объяснили, что они меня знают, что я человек приличный, не допускаю ни плевков, ни матерков, ничего, и все нормально: будьте здоровы, разошлись. Однако же 18 октября, когда мы только начали, милиция появилась, и майор начал меня вежливо-вежливо предупреждать. Я говорю: «Спасибо. Вы предупредили? Будьте здоровы, все нормально».

Начало было в 12 часов, ровно в два часа мы закончили, все скручиваем, но появился майор и вежливо, культурно говорит: «А вы могли бы прийти в мой кабинет, и мы с вами побеседуем?» Какая проблема — пожалуйста, я же не преступник, не жулик. «А вы могли бы с собой взять сержанта вот этого, довезти?» Нет вопросов, поехали.

Едем. Спрашиваю: «Скажите, а как вас звать?» — «Называйте меня „товарищ сержант“». Я говорю: «Не понял. Я вам в деды гожусь, почему вы так со мной обращаетесь? Тем более я офицер запаса, мне присвоено воинское звание старший лейтенант еще в 1984 году. Ты понимаешь, что я сегодня уже генерал? А ты мне начинаешь качать права». А он всю дорогу так. Приходим в полицию, в кабинет — кабинет закрыт. В коридорчике стоим, и он как бы стал меня охранять. Я говорю: «Ты что, выходит, меня охраняешь?» Он: «Да». Понял, значит, меня уже арестовали. На каком основании? «Не знаю, спрашивайте у начальника». — «Как вас звать, товарищ сержант?» Он что-то там пробубнил. Я говорю: «Не понял, можно повторить?» — «Я уже сказал!» Ну и все в таком духе.

Прошло еще примерно полтора часа. Вызывает меня какой-то участковый инспектор. Я показал все документы, показал закон. Мне говорят: «Напишите, что вы завтра появитесь в четыре часа со всеми документами». Нет вопросов, написал.

Пошел уже вроде домой. А тут появляется тот самый майор и приглашает в свой кабинет. И все начинается по новой: на каком основании и так далее… Я снова закон показываю, повторяю. Он говорит: «А вы ведь без разрешения?» Я говорю: «Да мне не требуется разрешение, неужели вам не понятно?» Тут звонят мне из Москвы. Поскольку с нами была председатель областного «Мемориала» Анна Пастухова, она подключила большущих юристов, они мне звонят, дают консультацию, чтобы я потребовал акт задержания. Я начинаю требовать: вы же меня фактически арестовали, обманным путем, но арестовали. Они сопротивляются, я говорю, что тогда подписывать ничего не буду. Приглашают понятых. Пугают, стращают. Я говорю: «Ребята, кончайте вы шутить. Вот я вам показываю закон. Я нарушил что-нибудь? Матерился, плевался, кидался? Ничего этого не было. Единственное мое преступление заключается в том, что я не получил согласия. А мне и не надо ваше согласие». И так далее. Заставил их составить протокол. Получилось, что мое преступление заключается в том, что я самовольно, без разрешения администрации, организовал публичное мероприятие.

Общественные активисты из Березовского и Екатеринбурга пытаются добиться от сотрудника ОВД объяснений, почему Владимир Тимин не может покинуть отдел, если его нет в книге учета доставленных

Начальник отдела и этот майор меня хорошо знают, накануне мы встречались. Они знают мой телефон, тем более что я его не скрываю, всюду он фигурирует. А 19 октября по месту прописки появился новый какой-то участковый инспектор, вручил повестку, напугал моего сына и внуков — якобы меня разыскивают. Я ему позвонил, говорю: «Ведь есть телефон, вы бы сказали. Зачем вы пугаете детей и внуков?»

Я думаю, что это очередная запугаловка. Через майора не получилось, пытаются через другого. Вручают повестки, пугают. Я ничего не совершал. Договорились, что 22 октября в 12 часов я появлюсь у него в кабинете.

Потом начальник отдела лично мне позвонила и сказала, что мое дело они передают в суд города Березовского. Я сказал, что это дело не оставлю без внимания, обязательно обращусь и в прокуратуру, может быть, и в суд со встречным иском.

Наезжают, давят. От меня хотят, чтобы я вышел из игры, чтобы я больше никуда не совался. Я же основной заявитель в Уставный суд Свердловской области по отмене прямых выборов. Мы неоднократно обращались к губернатору Свердловской области, в Законодательное собрание Свердловской области, в Думу города Березовского, в администрацию города Березовского с просьбой провести официальный референдум, чтобы выяснить, как жители города Березовского относятся к отмене прямых выборов главы города. Нам, естественно, отказали. Согласно Конституции Российской Федерации, ст. 130 п. 2, «местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления». Кто спрашивал нашего прямого волеизъявления, нас, граждан? Меня, председателя отделения партии «Зеленые», не пускали на заседание Думы, посвященное этому вопросу, а когда я там все-таки оказался, оттуда в буквальном смысле вытаскивали за грудки. Так они обращаются с нами, жителями города Березовского. Официальное оповещение об этом заседании Думы об отмене выборов 19 февраля было опубликовано в местных газетах 18-го. То есть сегодня газеты вышли в обед, а завтра в девять утра уже заседание Думы. Это так они посоветовались с гражданами! Естественно, никакого «референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления».

20 октября на заседании Уставного суда Свердловской области они все подтвердили, что действительно состоялось публичное обсуждение в городе Березовском, но после того, как обращение Думы уже попало в Законодательное собрание Свердловской области и уже был издан закон об отмене прямых выборов. Естественно, они там краснели, бледнели, эти представители губернатора и Законодательного собрания. Я их призывал: «Давайте все-таки как-то находить точки соприкосновения, чтобы граждане как-то принимали участие». Ведь по большому счету нас уже сделали баранами. В поселках мы не выбираем, мэра не выбираем, губернатора не выбираем. Кто мы? Бараны. Все мы бараны. В том числе жители города Екатеринбурга.

Отмена прямых выборов — это маленькая частичка большущего жульничества Свердловской области, программы «Большой Екатеринбург», которая предусматривает уничтожение города Березовского. Я об этом говорил и на заседании Думы в присутствии трех заместителей губернатора. Как только губернатор назначит нового главу, город Березовский как муниципальное образование будет мгновенно уничтожен. Три поселка перейдут городу Режу — там город старый, запущенный, совершенно не работоспособный, оттуда к нам ездят на работу, в том числе даже на мое предприятие. Часть отходит Верхней Пышме. А оставшаяся часть переходит Кировскому району Екатеринбурга. У нас уже есть опыт: между Екатеринбургом и городом Березовским два поселка, Изоплит и Калиновка, где уже закрыты школа, почта, больница, детский сад и так далее. Они сегодня в буквальном смысле умирают. А мы-то еще дальше находимся, значит, в ближайшее время мы все будем в точно таком же состоянии. Так что вся вот эта движуха по отмене прямых выборов — это часть большущей программы по уничтожению всякого гражданского общества, местного самоуправления и так далее.

Я подходил к дому, возле дома стояла машина марки «рено» темно-синего цвета. Когда я достал ключи — открыть дверь, домофон нажать, — то услышал сзади «Александр!». Повернулся, и в этот момент сотрудники схватили меня за руки и повели. Я попросил представиться. Один из них говорит: «Что, заламываем руки ему?» Взяли под руки и повели к машине. Я говорю, что их действия незаконны, прошу основания моего задержания. Не показали, сказали, что им суд разрешил меня задержать. (В заявлении прокурору области Лакеев писал: «…сказали заткнуться и тупым предметом нанесли несколько ударов в левую часть грудной клетки и грудную полость <…> пояснили, что я буду сейчас арестован, что их начальник договорился в суде о моем аресте». — ОВД-Инфо)

Когда я приехал в суд (Ленинградский районный суд Калининграда — ОВД-Инфо) и посмотрел определение суда, я увидел, что там не указано, что меня надо доставить. Там были изложены все нормы закона, а они от своей безграмотности подумали, что суд разрешил меня привести приводом.

Задерживали меня те же сотрудники, что и 4 августа. Тогда на меня сфальсифицировали два административных дела, чтобы я закрыл рот, — 3-я часть 19.3 КоАП (неповиновение законному распоряжению или требованию сотрудника органов по контролю за оборотом наркотических средств) и 6.9 КоАП (употребление наркотических средств без назначения врача). Суд вынес определение вернуть материалы административного производства в управление ФСКН.

(Из заявления прокурору: «После суда меня отпустили, и я поехал в поликлинику по месту жительства, в поликлинике мне пояснили, что хирург сейчас не работает (находится в отпуске или на больничном). Вечером мое состояние ухудшилось, и мне пришлось вызывать „скорую помощь“, так как болела очень сильно грудная клетка в области сердца. Прибыв по вызову, фельдшер оказал мне первую помощь и посоветовал обратиться к хирургу и написать заявление в органы».)

4 августа я был свидетелем неправомерных действий сотрудников Госнаркоконтроля. Сейчас идет следствие. Мы добились, чтобы зарегистрировали заявление о преступлении. Мы считаем, что они подбросили наркотики людям, к которым приехали якобы с обыском. Все заявления написаны. Когда меня сейчас задерживали, они требовали, чтобы я отказался от всех заявлений в прокуратуру и забыл вообще про эту историю. Я сказал, что ничего забывать не буду, обращусь еще с несколькими заявлениями о неправомерных действиях.

В тот день мне позвонили люди, сказали, что неизвестные лица у них находятся на дачном участке. Я сказал: берите двух свидетелей, езжайте на участок. Они приехали на участок, один из свидетелей стал снимать с мобильного телефона на видео. Увидели сотрудников. Там банки пивные валялись, груши оборванные, огурцы — не знаю, что они там делали. Хозяин участка говорит: «На каком основании вы находитесь на моей частной собственности?» Они вырвали у свидетеля телефон, удалили видеозапись. Телефон вернули через час-полтора. Потом забрали у хозяина телефон, чтобы он не смог позвонить в ОВД. Я как член общероссийской организации приехал посмотреть, что там происходит. Ну и в итоге сам подвергся задержанию и изъятию служебного удостоверения. Меня задержали, не объяснив причин, и забрали личный документ общероссийской организации «Комиссия по борьбе с коррупцией». По настоящий день документ не возвращен. Руководитель УФСКН Калининградской области, когда председатель моей организации встречался с ним, ничего ему на этот счет не ответил. Служебную проверку они отказались проводить в отношении своих сотрудников. Служба безопасности также отказалась проводить проверку.

За это время мне ни разу не прислали ни одной повестки, не сообщили о том, что в отношении меня заведено административное производство. Не давали никаких протоколов.

Сейчас я ознакомился с материалами дела. Там указано, что я приехал на участок около 21:00 — это не соответствует действительности, я сейчас взял детализацию звонков. Фактически правонарушения не было. Написали, что Лакеев воспрепятствовал какому-то обыску. При этом документы, постановление на обыск хозяину участка не предоставили. Это подтвердят свидетели. Следственный комитет, наверно, будет разбираться.

Ранее в своем блоге Юрий Богомолов написал, что не намерен общаться с медиками в случае принудительной экспертизы. На него в сентябре было возбуждено уголовное дело по статье 319 УК («оскорбление представителя власти»). Поводом стала одна из его записей в соцсети, в которой он резко отозвался о судьях.

Юрий Богомолов рассказал ОВД-Инфо, как выглядела принудительная доставка на психиатрическую экспертизу.

Меня привезли туда сотрудники Центра «Э». Я не сопротивлялся. Я расценивал это как принудительную доставку (но не хотел, чтобы меня обвинили еще и в неповиновении полиции). Сначала меня посадили перед тремя врачами. Они хотели задавать какие-то вопросы, но я сказал им то, что хотел сказать сам (примерно вот это) и на вопросы отвечать отказался. Правда, вместо этого провел короткую «политинформацию» про политические события в регионе и в мире, которую они достаточно внимательно выслушали. Потом меня посадили напротив еще одной врачихи, которая хотела, чтобы я что-то там запоминал, рисовал и т. п. Ей я тоже коротко изложил свою позицию, на вопросы отвечать отказался, на этом мы с ней расстались. «Эшники» на машине ждали меня возле больницы и отвезли домой. Вели себя вежливо. Как вся эта врачебная команда оценивает результаты моего с ними общения — я не знаю.

Увидел я информацию об этом мероприятии накануне ночью, 26 числа. Отсюда вывод, что информационная артподготовка была проведена из рук вон плохо, что могло вылиться (и вылилось) в малочисленность мероприятия.
Но малочисленность лучше полной молчительности (если позволите немного словообразования). Поэтому я пошёл. Это же несогласованная акция! Я столько бухтел про «загоны» и соглашательство, что я не мог такое пропустить. Да и великое с малого начинается.
В общем, списался я с организатором, обменялись телефонами на всякий-який и я отправился в путь-дорогу. Кстати, после суточной смены на работе — зацените мой dedication!
Словом, приехал я по салатовой ветке метро к «Достоевской» и прогулялся оттуда до самого «Цветного Бульвара», чтобы окинуть взором место действа, пока туда не набежало действующих лиц. Да и пути отхода/отпрыга наметить надо. Заранее приехал — за час.
К северу от заявленной площади сиротливо тусил один ментозак (на камазовском шасси). На лавочках нежились в лучах ласкового сентябрьского солнца бомжики. Трудолюбивые как муравьи менты деловито волокли какое-то ограждение. Идиллия.

У метро пересёкся с организаторами — Алексеем и прочими. Хряпнув чайку на дорожку мы [censored] (удалено из соображений безопасности). Ещё у нас с собой было [censored] чтобы в случае [censored] полицию и провокаторов [censored]. [censored] как несвоевременное, вместо этого мы [censored]. [сensored] отвечал за [censored], а [censored] в [censored]. В общем план и организационную структуру вы надеюсь вкратце ухватили.

Потом мы из соображений заботы о дальних своих, желающих стать ближними (то есть придти к нам на сход) пошли к метро («Цветной Бульвар») и намекнули всем желающим (большими красными буквами — «МАРШ МИРА») что мы одной крови и можем провести куда нужно. Избытка желающих присоединиться не наблюдалось. Как выяснилось позднее, это было связано с немеряной самостоятельностью пришедших, которые и без нашей помощи добрались до места. В 14:20 метрошный арьергард подтянулся к южной оконечности Самотечной площади и всё заверте.

Навертелось там наверное десятка три участников плюс пресса. Ne Gusta. После краткого инструктажа о правилах поведения на массовой акции в автократическом государстве все двинулись вперёд. Целью был сквер восточнее Суворовской площади. Полиомилиционеры сопровождали нас. Поскольку я был в самом авангарде и мониторил, куда нам свернуть если что, то как началось винтилово, я не видел. Ну наверное как обычно — вряд ли там был предварительный рэп-батл или цитаты из Есенина. Скрутили организаторов. Но даже без них мы успешно перевалили через Делегатскую улицу. Предварительная договоренность участников предусматривала «DDoS атаки на автозаки» в случае начала винтажа (чтоб никому не пришлось скучать в одиночестве), но вследствие нашей малочисленности дело как-то не заладилось. Да, должен сказатьи идея мне не очень нравилась. Я пришёл становиться свободнее, а не наоборот все же. И отдаваться так просто — это уж дулю, уважаемые. Пущай цепные псы режима прежде попотеют.

Тут то я и спалился! Развернул бумажку «Марш мира» чтобы отставшие не заблудились. Разблудить-то я их может и разблудил, но меня явно именно в тот момент взяли на карандаш (видимо как «организатора»). Причём впечатление произведённое на правоохранителей было таковым что на сцену тут же как чёрт из табакерки выскочил ОМОН, которого до этого я пока не видал.
Ну да взять меня на карандаш и взять под локотки — это, как говорят в вотчине Саакашвили, две большие разницы.
ОМОН перекрыл дорогу и стал потихоньку докомплектовывать первый автозак. Не гонять же его полупустым в самом деле!
С первым извозчиком мы все же управились, загрузив его под завязочку даже без моей персоны, и нам подали вторую карету. Скажу наперед — очень неудобно подали, но об этом чуть позже. А сейчас — мерцая задором и искрами предвкушения праздника — ко мне двигались шлемоносцы. Я такое дело палю и выпасаю на раз, простите мой французский. Эта данная конкретная центурия шла ни по чью иную душу, как по мою. И это при том что я то ничего не распевал, не распивал, не распинал. Ну, вы поняли. Самый молоденький залихватски мне улыбался. Прям хоть сейчас «Горбатую гору» в её номинации подвигай на пьедестале. Ну я конечно же сделал им ручкой и двинул в противоположном направлении. Наподдал газу, еще наподдал. Словом, на фотке видно, как мы весело играем в салки. И я выиграл, ясен пень. То ли физуха у парней подкачала, то ли их слишком расслабили оппозиционеры, сами запрыгивающие в автозак, но ОМОНовец от меня благополучно отстал, за что ему явно будет выговор. Из позднейших разговоров с «выжившими» выяснилось, что он нашел себе добычу попроще — журналиста который снимал всю эту погоню.
Меня же заблокировали эшники и воспользовавшись моим секундным замешательством повалили подножкой. Ну на лежачего-то желающих налетело как мух на мёд. Вся королевская рать.
эшники (или кто они были, я у них корочки не проверял, но народ так их величает) остались отжимать у несчастного журналиста камеру, чтобы постирать там всё, и отобрали у него пресс-карту. Меня же в тот момент больше заботил тот факт, что мои суставы собирались плюнуть на все и уйти с предназначенного им природой места, руки то мне завернули будь здоров. Ещё как выяснилось ногу ушиб, но тогда на адреналине не почувствовал. Вели меня, судя по ощущениям через пол-Москвы до ментозака. Всю площадь почти протопал. Круг почета перед камерами, мать его.

Ну от одних камер — к другим. Я попал в люксовый автобус. Там валялось питье, ловил сигнал мобильник, персонал развлекал нас своими умственными заключениями на тему нашего заключения. Со мной гостеприимством наслаждались Ирина Калмыкова, Дмитрий Кипиани и несовершеннолетний Александр Гаврилов. Кстати, ни в одной из новостных сводок про списки задержанных мою фамилию так и не смогли правильно отразить, ну да я им прощаю, не они первые — не они последние. Да, нас даже любезно подвезли поближе к уцелевшим, дабы мы могли наслаждаться духом товарищества через форточки.

Дальнейшее видно было уже плохо, поэтому могу только поделиться новостями из ОВД «Мещанский». Оба наших автозака, суммарным запасом 11 непокорных душ, привезли туда, и стали пришивать нам ст. 20.2 КоАП. По версии погонных знатоков мы выкрикивали, разжигали и вообще были редкостными мерзавцами. Правоохранителям, конечно, пришлось приврать в рапортах, но это еще никогда патриотической правде не вредило.
Бумаг на нас перевели уйму, но зато отечество было спасено.
Всем выдали обязательство о явке в суд. Спросите меня — пойду ли я туда? Ну спросите! Я как подумаю эту мысль так начинаю счастливо смеяться.
По вызову к нам явился правозащитник(даже -ца) и предложил помощь. Но для того, чтобы написать отказ и уйти в глухую 51-ю у нас и самих юридического образования хватило.
На выходе нас уже ждали. Я знаю, звучит это зловеще, но ждали друзья. Меня посмущали на выходе кричалкой «Героям слава», мы немножко дружески потрындели о случившемся и я откланялся, несмотря на призывы пойти вместе посидеть куда-нибудь. Какой посидеть, я не спал около полутора суток.

В начале журналист «Новой газеты» Евгений Титов заявил ходатайство о проведении видеозаписи в зале суда. Прокурор возразила на это ходатайство: якобы, мои материалы уже признаны экстремистскими, и это будет противоречит ФЗ " Об экстремистской деятельности». Мы с моим адвокатом Андреем Сабининым возразили прокурору, что в деле нет государственной тайны и что ее реплика противоречит гласности судебного заседания. Однако судья Гончаров не разрешил проведение видеозаписи журналистом Евгением Титовым.

Затем пошел допрос свидетелей, не допрошенных на первом судебном заседании. Первого допросили Кириленко И, М., который был понятым при проведении осмотра моей интернет-страницы. Сказал, что, по его мнению, в моих материалах содержатся признаки насильственного свержения основ конституционного строя. Ему подсказывал опер ФСБ Котенко Георгий, который также присутствовал в зале судебного заседания.

Вторым допросили свидетеля Гилевич, который был также понятым при проведении оперативно-розыскного мероприятия — осмотра моей интернет-страницы, который производился, по его словам 9 августа. Он сказал, что, по его мнению, на моей странице были провокационные картинки против президента.

Третьим свидетелем по делу был Сергей Титаренко. Его показания вызвали смех в зале судебного заседания. Он рассказал, будто я ему говорила, что мне нужны «бойцы для совершения социалистической революции», поэтому он добавил меня в черный список «ВКонтакте». На самом деле, я в прошлом году пригласила Титаренко на пикеты в поддержку Майдана и политзеков, он отказался, про социалистическую революцию ничего я не говорила ему. Также он еще говорил чушь, будто я в Москве кого-то «посадила» и что «какой-то парень от меня в тюрьму сбежал». Его показания вызывали смех в зале судебного заседания и у меня лично. Даже судья спросил у Титаренко с намеком — может, у него какое-то особое отношение ко мне, ведь я молодая женщина?

Также Титаренко говорил, что я в оппозиции с 2014 года, хотя я в ней с начала Болотой, с 2011 года. А он будто занимается этим 30 лет, хотя самому чуть больше 40. По существу дела он сначала сказал, что я не призывала свергнуть режим насильственным путем. Однако впоследствии он сказал, что считает социалистическую революцию насильственной,.

Также Титаренко говорил, что он не поддерживал идею «Марша за федерализацию Кубани». На мой вопрос, почему он делал тогда репосты из группы марша, он ответил, что будто делал их с отрицательными комментариями.

Сабинин заявил ходатайство о дополнительном допросе Виктора Чирикова. Чириков пояснил, что видел картинку на моей странице «ВКонтакте», на которой я выступала не за отделение Кубани от России, а за власть рабочих.

Сабинин также во время судебного заседания делал замечания, что опер ФСБ Котенко свидетелям подсказывает, что отвечать, что с прокурором советуется. Действия Котенко придают делу обвинительный окрас.

Андрей Васильевич также заявил ходатайство о дополнительном допросе опера ФСБ Котенко по поводу проведения оперативно-розыскных мероприятий, а именно осмотра интернет-страницы. А именно каким образом сотрудники ФСБ могли осматривать мою страницу, если она была заблокирована на основании решения Генпрокуратуры. Котенко что-то внятное пояснить не мог.
Затем прокурор заявила, что свидетели Симоненко и Раскатов-сотрудники администрации Новороссийска написали заявление об оглашении их показаний, данных на предварительном следствии. Симоненко и Раскатов на предварительном следствии говорили, что будто они видели, как я проводила пикет «Нет войне с Украиной» напротив администрации Новороссийска. На самом деле, этот пикет длился всего 3–5 минут, и видеть они его не могли.(Кстати, Раскатов у меня на митинге флаги ЛКСМ украл в 2013 году). Андрей Васильевич, посмотрев эти заявления, заметил, что они оформлены несоответствующим образом. Заявил, что защита будет согласна на оглашение показаний Симоненко и Раскатова, если заявления будут оформлены правильно.

Затем мы допросили нашего свидетеля по делу свидетеля защиты Николая Панина. Он все правильно сказал, что мыли о сепаратизме у меня не было, когда мы с ним лично общались, что это была просто шутка. Насчет революции я никогда не высказывалась как о насильственном свержении основ конституционного строя.
Затем объявили, что следующее судебное заседание у меня пройдет 8 октября в 14 часов 30 минут. Приходите поддержать, Октябрьский районный суд, судья Гончаров.

Я вышел со станции метро «Третьяковская» и присел буквально в нескольких метрах от входа, там рядом ярмарка. Стал настраивать инструмент, еще ничего не включал, смотрю — меня окружили три человека, двое в форме, один в штатском с желтой накидкой с поясом, патруль возглавляла женщина старший лейтенант, туристическая полиция. И сразу без представления они стали мне объяснять, что поступило распоряжение УВД Центрального округа Москвы задерживать музыкантов по статье 20.2.2 КоАП («организации массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка» — ОВД-Инфо). Я сказал, что это политическая статья для митингов, я не устраиваю никаких митингов и протестов. Они ответили, что, как им разъяснили, именно по этой статье они должны меня забирать. Тогда я сообщил, что нахожусь здесь на основании 44-й статьи Конституции (о свободе творчества — ОВД-Инфо), на основании статей 1268 и 1270 Гражданского кодекса об авторских правах и не превышаю положенных законом 40 децибел. Хотя я пользуюсь небольшим комбо-усилителем, я всегда контролирую звук, чтобы он дальше трех-пяти метров не распространялся. Мне сказали, что если вокруг соберется десять человек, меня заберут. На это я сообщил, что если вокруг меня соберется десять человек, я попрошу их разойтись, чтобы не нарушать закон, статью 20.2.2, так как я уважаю и соблюдаю все наши законы. Повисла пауза. После этого мне объявили, что если на меня поступит жалоба, то меня тоже задержат и конфискуют инструмент и оборудование. На что я сказал: «Да, конечно, если будет в письменной форме обоснованная претензия или жалоба на меня, что я совершаю какие-то противоправные действия, которые причинили ущерб заявляющей стороне, то я готов отвечать по закону». Вся беседа продолжалась минут пятнадцать, может, больше. Потом их вызвали по рации, и они ретировались. Потом они два раза появлялись на площади, но ко мне не стали подходить.

На Арбате, куда я обязательно выхожу по выходным, когда могу, к нам постоянно подходит туристическая полиция с теми же претензиями, требует покинуть Арбат. Это Королева (местная жительница Людмила Королева, директор сувенирного магазина «Арбатская лавица», постоянно обращающаяся в полицию с жалобами на уличных артистов — ОВД-Инфо) в единственном числе терроризирует весь Арбат, постоянно вызывает 02 и действует совместно с замначальника ОВД «Арбат» Михаилом Николаевичем Коцуром. Тот отдает распоряжения напрямую, чтобы забирали нас, «актив» — Сергея Садова, меня, Михаила Рожченко, Анатолия Семочкина, Максима Демидова. Нас очень хорошо знают, так как мы являемся членами общественной организации — Садов председатель, я секретарь, — поэтому оказывается такое давление. Они знают, что мы постоянно мониторим эту ситуацию, предоставляем информацию в Департамент культуры, депутату Мосгордумы Евгению Владимировичу Герасимову.

В начале августа было заседание рабочей комиссии правительства Москвы, которую организовал Герасимов. Присутствовал глава Департамента культуры Москвы Александр Кибовский, были приглашены депутаты Сергей Михайлович Марков и Евгений Петрович Бабенко, представители от жителей, замруководителя управы района «Арбат» Рудольф Григорян. Кибовский сказал, что вопрос выступления уличных артистов прорабатывается и сейчас решается вопрос об использовании тех дислокаций, которые определила команда Сергея Капкова, его предшественника. Существует приказ № 210, я считаю, совершенно правильный, где говорится, что в пешеходных зонах выделены места для массовых выступлений уличных артистов и музыкантов. Как это регулировать и устраивать дальше — это вопрос для рабочих встреч и обсуждений. Герасимов попросил создать рабочую группу при управе «Арбат», так как она является центром, здесь пешеходная улица, возглавить комиссию согласился председатель местного муниципалитета Бабенко. Ему в помощь был приставлен Марков, возглавляющий муниципалитет «Замоскворечье», он тоже дал согласие работать в этой группе. Основная задача была поставлена о разработке регламента выступления уличных артистов, художников, по городу Москве, чтобы это в дальнейшем рассмотреть, что-то решить, что-то принять и эту практику определить для основополагающих решений. На всех заседаниях муниципалитета в управе «Арбат» присутствовала Королева со своей помощницей из местных жителей, которые фактически оказывали давление, причем в очень некорректной форме, довольно неэтичной, мягко говоря.

Практически и Бабенко, и Марков блокировали инициативу Кибовского и Герасимова. Бабенко в частных беседах, а также, по всей видимости, официальных, заявил, что его просили создать рабочую группу, но не разрабатывать каких-либо регламентов — что неправда, это противоречит тому, что говорилось на заседании комиссии. А это означает просто, что они ничего делать не будут. После очередной рабочей группы, второй по счету, где присутствовала Королева, Бабенко выступал перед телекамерой. Я успел подойти и снимал на телефон, он, увидев меня, стал мямлить и сказал, что у них нет возможности разрешить выступления на Арбате, жители не согласны, чтобы уличные артисты выступали. Ситуация на Арбате остается крайне тяжелой. Госпожа Королева, господин Коцур, господин Григорян занимаются самоуправством. Не обращая внимание ни на мнение общественности, ни на инициативы депутатов и руководителей культуры. Причем, я так понимаю, они заручились поддержкой ГУВД Москвы. Это мое мнение.

Конечно, надо поднимать вопросы о цивилизованной легализации народного творчества на улицах Москвы, на улицах наших городов. Потому что правоохранительные органы по всей стране смотрят на практику Москвы и начинают применять это в своих городах. Приходит информация, что и в Екатеринбурге, и в Новосибирске, и в Крыму уже вот такая противоправная практика, разбираются с музыкантами, убирают их из туристических мест, с улиц, набережных, что совершенно недопустимо. Парки по-прежнему закрыты. Я поднимал в течение пяти лет этот вопрос, задавал его и господину Капкову, и на последнем заседании рабочей комиссии по поводу разрешения выступления артистов, чтобы обязательно нашли место в парках — ВДНХ, «Сокольники», Парке Горького. Более того — чтобы нашли места в переходах метро, где это возможно, для выступлений артистов, места для реализации прикладного народного искусства на бульварах, на площадях перед метрополитеном, чтобы в городе был праздник, чтобы город отражал живую жизнь, чтобы люди, занимающиеся искусством, народным творчеством, максимально могли реализовывать свое право по статье 44 Конституции. В городе везде должны быть выделенные места, оборудованные, и этим должны заниматься правительство и Департамент культуры. На сегодняшний день они расставили свои торговые точки во всех местах, и это называется у нас культурой.

Тимофей Клабуков как член правления ижевской общественной организации «Градсовет» подал уведомление о проведении пикета против точечной застройки на улице Льва Толстого. Застройка незаконна, поскольку на публичных слушаниях в августе жители высказали недовольство и проголосовали против проекта. Пикет разрешили. По просьбе жителей на эту акцию принесли плакат с фотографией главы города Александра Ушакова, который утвердил проект строительства, и надписью «Плюю на мнение жителей. Что хочу, то и подписываю». Во время пикета к Тимофею подошел сотрудник полиции и сказал, что этот плакат содержит клевету. Чтобы не было конфликта, Тимофей именно этот плакат убрал и оставил те плакаты, которые касаются только точечной застройки. На акции присутствовали сотрудники полиции, ФСБ, чуть не полный состав Центра «Э», то есть больше двадцати сотрудников правоохранительных органов. Почему они все вдруг приехали, непонятно. Когда жители стали расходиться, к Тимофею подошла сотрудница и сказала, что составляет какой-то рапорт, стала требовать с него объяснений, является ли он членом какой-то организации, партии. Она хотела изъять плакат с изображением главы города. Тимофей отказался дать ей плакат. Плакат был убран в машину. Она стала требовать открыть машину для досмотра, он отказался. Она позвала других сотрудников на подмогу, они сказали, что будут вскрывать машину. Все это разбирательство длилось минут сорок. Но поскольку все участники акции не разошлись и человек двадцать дежурило возле машины Тимофея, сотрудники не осмелились ничего сделать. Стали угрожать, что увезут его в отдел. Но увозить не стали, а сказали, что им поступил звонок с просьбой пресечь клевету, которую он распространяет в отношении Ушакова. Кто и когда совершил этот звонок, сотрудники полиции не ответили, но сказали, что на Тимофея будет заведено дело о клевете. Тимофею даже звонил на сотовый замминистра общественной безопасности с требованием, чтобы тот отдал плакат. Тон у него был угрожающий. Мы звонили адвокату, он сказал, что мы имеем право никакие плакаты им не отдавать, тем более если они находятся внутри машины, которая является частной собственностью.

Когда мы публиковали в Facebook анонс мероприятия, Ушаков писал «Красивую рекламу мне делаете». Мы его звали прийти на пикет, поговорить с жителями — он отказался. Видимо, он позвонил сотрудникам МВД и попросил устроить эти «маски-шоу». Сотрудники явно пришли на акцию по звонку, потому что на предыдущих акциях, которые мы проводили, присутствовали два-три сотрудника полиции, от ФСБ там точно никто не караулил. А сотрудника ФСБ, который приходил в этот раз, я знаю в лицо, он у нас курирует практически все процессы в регионе. Известен тем, что избивал людей на допросах, например, журналиста Андрея Некрасова, который сейчас находится в Литве, просит политического убежища. Все это очень тревожно, мы опасаемся за свободу и права Тимофея Клабукова.

Мы встретились в метро «Партизанская». Хотели пофотографироваться, снять видео на фоне Измайловского Кремля — это не противозаконно. Мы вышли со станции где-то без десяти девять. Пока покурили, на улице были в 21:10 или в 21:05. Пришли в городок Баумана, посмотрели освещенность и поняли, что видео сделать никакого не получится. Пошли обратно. Мы думали либо вообще идти в метро, либо подойти поближе к Измайловскому Кремлю и сфотографироваться.

Мы были без всякой символики, абсолютно ничего не выкрикивали. И тут навстречу нам побежали Окопный и ОМОН, потребовали пройти с ними. Ольге Сапроновой какой-то «сотрудник в штатском» разломал камеру, чтобы избавиться от улик. Мы попросили назвать причину задержания, нам сказали, что все объяснят в ОВД: «Пусть это будет для вас сюрпризом». Этого сюрприза мы ждали в комнате для работы с доставленными. Нас продержали до шести утра. Объясняли, что они якобы имеют на это право, так как статья предполагает до 30 суток ареста.

Сначала вшестером, а потом впятером мы находились всю ночь в помещении площадью десять квадратных метров максимум. Насколько я понимаю, это не совсем по нормативам. Ни горячего питания, ни места для сна нам не предоставили — мы будем это обжаловать. Лишение возможности сна, помещение с несоблюдением нормативов по метражу для задержанных, недопуск передач с едой, предоставление сухого пайка вместо положенного по закону горячего питания и только после 11 часов после доставления — это уже пытки по нормам ЕСПЧ. Периодически туда приводили других людей. На весь ОВД это единственная комната для работы с доставленными.

Суд признал условия содержания Ильдара Дадина в ОВД «Басманный» бесчеловечными

Свидетели-омоновцы написали все одно и то же, как под копирку, по мотивам «Марша ватников» (Щербаков и еще двое задержанных в районе гостиницы «Измайлово» в июле принимали участие в акции «Марш ватников», изображая ярых сторонников действующей власти, и были задержаны — ОВД-Инфо), хотя мы ничего такого не делали. Они писали, что мы разбрасывали и топтали георгиевские ленты, подметали их веником, один человек был одет в ватник, и на нем была маска путина, а все «кричали глумливо «Путин — бог!» и «Крым — наш!». В тот раз для записи видео мы действительно использовали и ватники, и лозунги, и ленту, хотя ленты никто не разбрасывал и не топтал. Но 18 августа 2015 мы вообще НИЧЕГО кроме общения между собою не делали! У нас был баул с тем же самым реквизитом: несколько телогреек, рулон с георгиевской лентой, но не порезанной, мы не могли ее разбрасывать. И, ладно бы — было бы хоть что-то: хоть белая, хоть полосатая лента на нас, хоть кто-то бы шепнул слово «Путин», хоть кто-то бы развернул плакат, хотя бы один… Но нет — НИЧЕГО этого не было.

Вторая степень произвола — произвол, не требующий никаких причин и оснований. Произвол ради утверждения собственного права на произвол, произвол беспредметный.

Мы говорили полицейским: вы понимаете, что наше задержание незаконно? Они соглашались. Несколько часов с момента доставления до часов двух ночи или половины третьего с нами всеми вместе в комнате общался Леша «Улыбка». Искал у каждого уязвимые точки: кто-то, например, не работает, он говорил: да вы бездельники.

О чем говорит их появление? Оно говорит о том, что за нами-либо за всеми, либо за некоторыми из нас — ведется планомерная слежка, включая, скорее всего, прослушивание и отслеживание мобильных телефонов, вероятно — чтение переписки в Интернете. Мы кто — террористы? Такие мероприятия, как я знаю, возможно проводить только по санкции суда на основании информации об особо тяжких преступлениях.

Дело не было рассмотрено в суде в связи с возвратом на устранение существенных недочетов. В моем случае — в связи с поданной апелляцией по делу 19 июля (запись ролика «Марш ватников») — не вступило в законную силу решение Никулинского суда по ч. 5 ст. 20.2, поэтому нельзя рассматривать «измайловское дело» по ч. 8 ст. 20.2 («повторное нарушение» — ОВД-Инфо). Кирилл Филоненко, может быть, напрасно оплатил штраф за тот случай, 10 тысяч рублей — в его случае решение вступило в законную силу. Тем не менее, судебное разбирательство перенесено для всех.

Дело «шито белыми нитками», и судья увидела нашу серьезную подготовку и сильную защиту. В таких обстоятельствах невозможно выполнить политический заказ. Свидетели — двое полицейских и один (полицейский?) в штатском — покинули здание суда еще около 15 часов. Видимо, им стало известно, что рассмотрения не будет, за два часа до того, как это стало известно нам.

Вообще это очередной наш проект после «Свободной Школы Сопротивления» и фестиваля «Муза непокорных». Он называется: «Театр политического абсурда группы „Сопротивление“ — „Прямое зеркало“». Центр «Э» принимает активное участие в наших постановках, Алексеи (Окопный и Улыбка) — наши, практически, звезды, уже две «постановки» на себе вытянули! Что бы мы без этих «талантливых ребят» делали — я даже не знаю, если честно. В данном случае они превратили нашу встречу в спектакль, а дальше мы просто стали подыгрывать им. Собственно, и выбора не было. Они приехали в ожидании второго спектакля, поняли, что с нашей стороны его не будет, но поскольку желание в нем участвовать было у них уж очень непреклонно, они сами выступили его инициаторами, предложив свои сценарий и фабулу. Решили не обламываться как зрители и актеры (а в ТПА это совмещено), я их прекрасно понимаю. И до сих пор этот второй спектакль идет. До занавеса, я думаю, еще далеко.

Рассмотрение апелляций и жалоб по делу о «Марше ватников» в Мосгорсуде назначено на 10 сентября на 10.00.

Съемки ролика «Марш ватников» проводились в безлюдном месте. Когда они нас настигли, мы сначала вообще не поняли, что это полиция. Мы шли по темной аллее вдоль улицы Косыгина и увидели, что сзади бежит толпа людей. Топот, бегущая толпа с явно агрессивными намерениями — откуда мы знали, что это, например, не НОД? Окопный, «Улыбка», ОМОН «нарисовались» на темной и безлюдной аллее буквально через пять минут после нашего сбора и начала записи ролика. Это была не массовая акция, а именно запись ролика. Хорошо, если считать это тем, чем оно не являлось, то полицейские по тому же «закону о митингах», обязаны были действовать в соответствии со статьей 17 (Федерального закона № 54 «О собраниях…«; в статье речь идет о прекращении публичного мероприятия — ОВД-Инфо). Ничего из этого сделано не было! А нам были предъявлены обвинения по ч. 5 статьи 20.2 и Никулинским судом были присуждены штрафы!

За нами следили. Хотя мы полагаем, что ниточка тянется еще дальше — к проекту «Свободная Школа Сопротивления», все ее лекции можно увидеть на Ютюбе. А, еще точнее — к лекции и интернет-мосту с Киевом «Майдан — организация пространства свободы» (запись этой лекции полностью также доступна в интернете). В ходе этой лекции более 20 человек ворвались в помещение, захватили нас без объяснения причин и доставили в ОВД, а через несколько часов отпустили также без объяснений и без протокола. Присутствовавшие там участники НОД говорили нам, что мы получим по 15 лет лишения свободы. Все серьезно.

В соответствии со ст. 234 УПК, все предварительные слушания проводятся в закрытом режиме. Приходил опер ФСБ Котенко, его не пустили.

На предварительном слушании мой адвокат заявил ходатайство о том, чтобы в суде провели психологическую экспертизу на предмет мотива совершения «преступления» и ходатайство о приобщении психологического исследования на предмет установления мотива. Судья сказал, что этот вопрос будет рассматриваться в основном судебном заседании на стадии исследования доказательств.

Я заявила ходатайство о приобщении к делу характеристик с места учебы и по месту проживания. Кстати, органами предварительного следствия были приложены к делу совершенно противоположные характеристики, они все были отрицательные. Например, в моей характеристике с места учебы в НФКУ МВД РФ (Новороссийский филиал Краснодарского университета МВД — ОВД-Инфо) я характеризовалась как хорошая ученица, а по личным качествам как «общительная и дружелюбная». Эта характеристика мне была дана 9.04.2012 года к моменту окончания учебы в вузе.

В той характеристике, которую взяли органы предварительного следствия, когда я находилась в СИЗО, указано, что я была хорошей студенткой, но в личном общении проявляла эгоизм. Конечно, эти характеристики не играют существенную роль для уголовного дела, но тем не менее, сам факт, что органы ФСБ делают такие характеристики, какие им надо, имеет место.

Кстати, обе характеристики с места учебы подписаны начальником филиала Краснодарского университета МВД Владимиром Сосовым, только разными датами.

В характеристиках по месту жительства, которую я ходатайствовала приобщить к моему делу, указано, что я проживала некоторое время в станице Полтавской, потом уехала на учебу в Новороссийск, а далее про меня по месту жительства ничего неизвестно. От соседей было заявление о том, чтобы меня не лишали меня свободы, в нем указано, что антиобщественной жизнью я не занималась, а занималась только учебой.

Судья Гончаров приобщил к делу все мои характеристики. Он был слегка удивлен, что органы предварительного следствия сами собирают характеристики, сказал, что в его практике это впервые.

Затем он спросил мою позицию по делу. Я сказала, что виновной себя не признаю, так как в постах по эпизодам ч. 1 ст. 280, ч. 2 ст. 280 УК я не призывала к НАСИЛЬСТВЕННОМУ свержению основ конституционного строя, а по эпизоду, где мне вменяется ч. 2 ст. 280.1 УК, я разместила запись, чтобы потроллить власти. Я невиновна, так как в моих действиях отсутствует умысел на совершение преступления по субъективному признаку.

Предварительное слушание длилось недолго. Адвокатом было заявлено ходатайство о проведении предварительного слушания для того, чтобы приобщить психологическое исследование и заявить ходатайство о проведении психологической судебной экспертизы на предмет мотива совершения преступления. Данные действия будут рассматриваться судьей на основном судебном заседании.

Первое заседание по существу моего дела состоится в Октябрьском районном суде Краснодара 3 сентября в 10 часов утра. На нем будут допрашиваться свидетели. Один из них — Сергей Титаренко, который дал против меня обвинительные показания, а я против него показания не давала, когда меня допрашивали по его делу. (Заседания по делу самого Титаренко, также обвиняемого в призывах к экстремистской деятельности в связи с публикацией в соцсетях, начнутся в Ленинском районном суде Краснодара 2 сентября в 09:30 — ОВД-Инфо.)

На втором судебном заседании будут исследоваться доказательства, если в первое судебное заседание успеют допросить всех свидетелей по моему делу.

25 августа состоится повторное рассмотрение моего дела коллегией Краснодарского краевого суда по административным делам в связи с протестом прокуратуры Карасунского округа города Краснодара на определение Советского районного суда, согласно которому весь материал был возвращен прокурору для устранения недостатков. В документах не были указаны дата и время административного правонарушения; не установлено место совершения правонарушения; во время составления акта оперативно-розыскного мероприятия на моей странице в качестве понятых выступали заинтересованные лица — сотрудники центра «Э»; отсутствовало заявление о правонарушении и заключение эксперта и т. д. Перечень безграмотных ошибок господ из внутренних органов можно перечислять до бесконечности.

Прокуратура продолжает настаивать на том, что я разместила антифашистский материал, находясь у себя дома (по закону необходимо установить точное место совершения административного правонарушения), а в качестве доказательства ссылается на документ из Бюро специальных технических мероприятий и рапорт сотрудника центра «Э» (Центра противодействия экстремизму — ЦПЭ) Разинькова Александра Сергеевича.

Поскольку читателям сайта это ни о чем не говорит, я попробую немного разъяснить суть проведения подобных экспертиз.

Бюро специальных технических мероприятий (БСТМ) — подразделение МВД РФ, по закону занимающееся расследованием преступлений в сфере компьютерных технологий, а по факту — борьбой с неудобными блогерами. Именно БСТМ МВД осуществляет запросы в компании интернет-провайдров на получение данных ip-адресов, а также личных персональных данных всех оппозиционно настроенных граждан. И именно БСТМ МВД предоставило все документы о сегментах ip-адресов, через которые я выходила на свою страницу в социальной сети ВКонтакте.

Поскольку я захожу в интернет через компьютер, планшет и смартфон, в заключении БСТМ МВД активность на моей странице указана с нескольких ip-адресов и даже с нескольких сегментов (принадлежащих ОАО «Вымпелком»; ОАО «МТС»). Мой домашний адрес был предоставлен только одной компанией — ОАО «Вымпелком». ОАО «МТС» отказалось предоставлять информацию о моих личных персональных данных, так как у полиции отсутствовало постановление суда. Доводы прокурора Манаева Виталия Алексеевича и его помощника Кузнецова Вадима Валерьевича о размещении мною якобы нацистской символики на моей личной странице в социальной сети «ВКонтакте», через мой домашний компьютер, основывающиеся исключительно на моих регистрационных данных, являются надуманными и ничем не доказанными.

В качестве даты обнаружения правонарушения (она необходима для определения истечения срока давности правонарушения) Кузнецов с Манаевым выбрали почему-то дату рапорта цпэшника Разинькова — 22 июня 2015 года (74 годовщину нападения фашистской Германии на СССР). В своем рапорте Разиньков указал, каким образом и через какое место он разглядывал на моей странице свастику.

Довольно смешно, что в материалах подшит еще один документ, но уже от 24 марта 2015 года, в котором тот же самый Разиньков сообщает всё о той же свастике на моей странице. Наличие этого документа никак не объясняется ни прокуратурой, ни ЦПЭ. Я не понимаю, насколько надо быть наглыми или безграмотными, или наглыми и безграмотными одновременно, чтобы настаивать на отсутствии недостатков в настолько топорно сфабрикованном деле против меня.

Я уверена, в краевом суде уже вынесено определение по моему делу. Я даже морально готова к тому, что оно, возможно, вынесено не в мою пользу. Если суд всё же примет безосновательные доводы прокуратуры, то этим самым он распишется в своей полной некомпетентности в правоприменении законодательства РФ.

P. S. Прокуратура продолжает всячески препятствовать мне в ознакомлении с материалами дела. Подали свой протест вопреки законодательству в единственном экземпляре (сделать копию я попросила в канцелярии суда), а в самом протесте выражают ко мне всяческое неуважение. Пишут мое полное имя без отчества либо преднамеренно коверкают мое имя. Уже опустились и до такого.

Мне подруга предложила посетить фестиваль, но сама не поехала. Фестиваль проводится для подростков и детей, он связан с Индией. В Москве проходит уже не в первый раз, насколько я знаю, раньше с ним проблем не было.

Часа через полтора-два после начала фестиваля ведущий сказал, что дальше его не будет, давайте расходиться. Часть молодежи ушла, а часть не хотела уходить, кто-то продолжил слушать музыку на телефонах. Потом приехала полицейская машина — всех разгонять. Ее начали пинать, говорить полицейским неприличные вещи, закидывать машину красками. Машина уехала, пришли человек пять-либо ОМОН, либо еще кто-то — я не рассматривал. Часть посетителей через забор стадиона полезли, лично я — тоже.

Мне было интересно, что будет дальше, и я стал снимать. Люди начали протестовать. Бутылки кидать, говорить неприличные вещи. В конце концов, несколько полицейских машин уехали, и приехал отряд ОМОНа. Все побежали в сторону метро. ОМОНовцы шли в сторону молодежи, требовали разойтись по домам. «Ваш праздник закончился», — говорили они. Кому-то досталось, например, палкой по ногам. Моему знакомому — я с ним на фестивале познакомился — так попало, у него нога болела.

У метро люди начали выходить на дорогу, пинать троллейбусы и грузовики, бутылки в них кидать. Машины на перекрестке в это время стояли. Через какое-то время опять приехал отряд ОМОНа, еще больше. Все побежали в сторону Измайловского парка, кого-то поймали, людей забирали в полицейские машины.

Говорят, после драка была, но я уже уехал. Делать там было нечего, я сам чуть не получил палкой. Когда я снимал, сзади подошел мужчина, 1 метр 75 или 1 метр 80 ростом, сказал, чтобы я домой шел. В конце концов, я домой и пошел. Я создал группу «ВКонтакте» об этом, мне написали о причинах отмены фестиваля.

Если бы с людьми нормально поговорили, всё бы прошло гладко. Но никто ничего не знал, людей просто выгнали с праздника. Жалко было потраченных денег: я лично заплатил 300 рублей за краску, как раз когда сказали уходить. Люди с других концов Москвы приехали на праздник, кто-то даже из других городов.

На самом фестивале все спокойно было, не было никаких драк. Конечно, говорили, чтобы не курили, но некоторые подростки все равно курили.

Имел возможность несколько раз сталкиваться с различными группировками титушек- это и НОД, и «Антимайдан», и «Сорок сороков» (как мы их еще называем — СС). Расскажу ещё об одной — SERB.

​После убийства Бориса Немцова на мосту возник народный мемориал. Люди приносили цветы, портреты известного оппозиционера, прижизненные фотографии, портреты, иконки, лампады и т. д. После того как сотрудники ГорМоста ночью втихую погрузили всё, что там было, в мешки и вывезли, стало ясно что мемориал придется охранять. На следующий день он был восстановлен и некоторое время все было без значительных эксцессов. Позже произошло первое нападение группировки SERB — South East Radical Block (Юго-Восточный Радикальный Блок), которую возглавляет Игорь Бекетов, он же Гоша Тарасевич. Я не знаю как была создана эта организация, но по символике и методам она схожа с НОД.

В тот холодный мартовский день группа их активистов и активисток пришла на мост, стали привязывать георгиевские ленточки на мемориале. Оскорбительно и провокационно отзывались о Б. Е. Немцове и волонтерах, охранявших памятный мемориал. Когда я стал развязывать их ленточки, я стал для них «бэндэрой» и «фашистом», стали угрожать расправой. Один из налетчиков вплотную подошел к портретам, и наш парень, Сергей Выборов, попытался преградить к ним доступ опасаясь порчи. Рьяный «серб» схватил его «за грудки», и так они повалились на парапет. К агрессору подоспела женская помощь. Они схватили волонтера мемориала, сковав его действия. Когда мы попытались их расцепить, женщины-«сербы» закричали, что на них напали!

В это время их главарь Гоша Тарасевич, забравшись на столб, скотчем приматывал надпись «Большой Москворецкий мост» и что-то в духе «майдан не пройдет». Рядом стоял их видеооператор и все фиксировал на камеру. Как оказалось, для того чтобы передать запись в «LifeNews». Тогда все окончилось парой разбитых лампад и легкой травмой у Павла Андреевича Колесникова, немолодого защитника мемориала.

После 40-го дня с даты убийства, SERB разгромили мемориал почти полностью. Тогда дежурство было временно снято, но затем возобновлено. Последний (надеюсь на это) бандитский налет этих молодчиков был накануне Дня Победы.

PS: Скандальную известность SERBы обрели после февральского нападения на участников антивоенного пикета у метро Третьяковская. Тогда Бекетов/Тарасевич и его друзья облили фекалиями нескольких митингующих.

Мы давно знакомы с этим явлением по ЛГБТ-акциям. На политических акциях эти «титушки»-провокаторы появились только на фоне активных действий российского правительства против Украины и соответствующей пропагандистской «арт-поддержки» (с февраля—марта 2014), а на ЛГБТ-акциях они были давно.

Контингент и методы провокаторов на ЛГБТ-акциях и акциях против политики Кремля в Украине несколько различаются, но во многом пересекаются, что неудивительно, потому что технологии применяются те же, только сейчас в усиленном варианте.

Против ЛГБТ действовали в основным представители националистических группировок, футбольные фанаты, так называемые «православные активисты», «казаки» и прочие гомофобные гопники. На политических проукраинских акциях среди тех, кто выступает против нас, выделяются представители проправительственного движения НОД депутата Евгения Федорова, «Антимайдана».

Не секрет, что Кремль содержит армию сетевых оплачиваемых троллей, в оффлайне против нас выходят такие же тролли, только более высокого уровня. Задача этих троллей, как и в интернете, — изображать народную поддержку путинского режима и, в частности, антиукраинской и антизападной политики Кремля. Они приходят на наши акции и делают вид, что они — «глас народа», который как бы против нас — «национал-предателей» и «пятой колонны». Их методы — это оскорбления и клевета, а также физические нападения. Они вырывают у активистов из рук плакаты, пытаются вытеснить с пикета, провоцируют конфликты и драки, в том числе занимаются рукоприкладством (было немало случаев, когда пикетчиков били). Они утверждают, что мы «купленные», «продались Америке, Госдепу», что мы «предатели Родины» и «работаем против России» и тому подобное.

Во многом это очень похоже на то, что происходит на ЛГБТ-акциях. В обоих случаях вся эта активность имеет явно заказной характер, тролли получают отмашку от курирующих их госструктур или спецслужб. Разница в поведении видна невооруженным глазом — когда такая отмашка дана, и когда ее нет. У нас были случаи, когда нам удавалось проводить наши акции совершенно спокойно, и мы встречали вполне доброжелательную и неагрессивную реакцию прохожих — тогда, когда власти почему-то решали, что против какой-то конкретной акции нецелесообразно что-либо предпринимать. Например, когда началась крымско-украинская история, в марте, мы проводили пикеты на Невском и встречали множественную агрессию якобы «случайных прохожих», а спустя пару недель такие же пикеты проходили совершенно спокойно.

В случае с ЛГБТ, например, было очень много агрессии в 2013 году, когда на каждую нашу акцию приходила толпа гомофобов и всячески нам препятствовала, пытаясь сорвать акцию. Можно вспомнить митинги 17 мая, 29 июня и 12 октября на Марсовом поле. Однако, с другой стороны, в начале сентября 2013 года нам удалось провести совершенно спокойную ЛГБТ-акцию на том же Марсовом поле — нас защищала полиция, поставив двойное заграждение, гомофобов было не так много и всех их оттеснили за заграждение в ста метрах от нас, где они тихо скулили свои песни. А нам никто не мешал, все прошло идеально. Секрет такой перемены прост: в этот день в Петербурге проходил саммит «Большой двадцатки» с участие Обамы и других лидеров западных стран, и российским властям в эти дни было выгодно продемонстрировать им более лояльное отношение к ЛГБТ-сообществу, показать, что у нас права ЛГБТ не нарушаются. С этой целью полиции было велено нас беречь и охранять, а троллей отогнать на безопасное расстояние. В свою очередь, самим троллям-провокаторам их кураторами через их лидеров было дано указание не соваться против нас в этот раз.

Самое забавное, что мы с некоторых пор могли заранее вычислить, какова будет обстановка на той или иной акции. Например, по тем призывам, которые размещает в соцсетях один из «патриотических» авторитетов Андрей Кочергин накануне наших ЛГБТ-акций, всегда можно понять, куда ветер дует, какая именно дана установка спецслужбами — нападать на нас или нет. Например, если он аргументированно пишет о том, что не надо нам «давать лишний повод для пиара», не надо нападать и бить, а надо писать жалобы в прокуратуру и так далее, то понятно, что дана установка: нас не трогать. Андрей Кочергин явно и очевидно связан со спецслужбами.

Разумеется, кроме гомофобных лидеров и наиболее буйных активистов, связанных с властями и спецслужбами, есть и массовка, которая слушает их призывы и выходит кулаками махать и глотки драть по «зову души», просто чтобы излить свою ненависть.

Сейчас кремлевских пропагандистов и армию реальных и виртуальных троллей у них на содержании меньше интересует педалирование ЛГБТ-тематики, и больше интересует украинский вопрос. На этот фронт брошены все силы — против тех, кто выступает с критикой войны и российской политики по отношению к Украине. Часть гомофобных деятелей, которые раньше выходили с провокациями против ЛГБТ-акций, перетекли в новую тему. Это тот же [депутат петербургского Законодательного собрания Виталий] Милонов, [его помощник Анатолий] Артюх со своим «Народным собором», «православные активисты». Часть гомофобов отпала, потому что их это не интересует. Например, часть националистов, которые были против нас на ЛГБТ-акциях, тема Украины не только не интересует, а они не поддерживают Кремль в этом вопросе, а поддерживают Украину. Поэтому они отпали. Но зато прибавился НОД, «Антимайдан» и тому подобные. Так что частично контингент сменился, часть осталась той же. Но это не столь важно: методы и цели прокремлевских провокаторов остались прежними.

В 2005–2006 году, когда деятельность провокаторов против оппозиции началась и развивалась, Кремлю было одновременно и проще, и сложнее, чем сейчас. Проше потому, что тогда у движения «Наши» были подконтрольные, неплохо подготовленные и очень хорошо заточенные под уличные бои фанатские фирмы — «Gallant Steeds», «Gladiators». Благодаря связям Якеменко (Василий Якеменко в то время руководил движением «Наши» — ОВД-Инфо), удалось их мобилизовать. По фанатским масштабам это, может, и небольшие группировки, по сравнению, к примеру, с «Ярославкой», но тем не менее это такие плотные ядра хулиганов-штурмовиков, которые, разумеется, отлично могли вести уличную войну, у них была профессионально поставлена разведка, они понимали логику уличной войны. Сейчас пока что ни у НОДа, ни у других родственных организаций мы подобного рода штурмовиков не наблюдаем, пока нет информации, нет никаких свидетельств, что захотели к этому подключить футбольных хулиганов именно в том виде, как это было в 2005–2006 годах, то есть чтобы целые группировки участвовали. НОД — это более рыхлая структура, и все эти ребята, которых они привлекают, — ряженые казаки, какие-то такие советские дядечки предпенсионного возраста, всякие городские сумасшедшие, — все это, конечно, не бойцы, они могут плеваться, кидаться яйцами, материться, но к серьезной драке они пока что мало приспособлены. Когда их много, а оппозиции мало, как это было 15 января на Манежной площади, они могут участвовать в некоем силовом давлении — толкаться, пихаться, помогать ментам кого-то тащить куда-то, но все-таки это не уровень 2005 года. В 2005 году был случай, когда группировка Васи Киллера («Гладиаторы») просто-напросто захватила штаб НБП, а это был, между прочим, «Бункер», он был неплохо оборудован для обороны, они вскрыли автогеном железные двери, захватили приемную, избили охранников, это было довольно круто.

Все это началось где-то с начала 2005 года, после победы «оранжевого майдана». Они действовали по довольно отлаженной схеме. Занимались нападением на центры инфраструктуры, на офисы оппозиционных организаций — по большому счету, на офисы и места сбора НБП. Было два нападения на «Бункер», было нападение на собрание нацболов в горкоме КПРФ в августе 2005 года: люди приехали на автобусе, десантировались, как в хорошем фильме, у них было оружие, травматические пистолеты, они постреляли резиновыми пулями в охрану, которую нацболы выставили перед зданием, избили людей бейсбольными битами по головам, были ужасные лужи крови. Потом сели в автобус и уехали.

Второе направление — это выслеживание отдельных активистов и избиение их во дворах и в метро.

Третье — нападения на массовые мероприятия, агитационные пикеты, которые активисты НБП в то время проводили довольно часто.

Интересно было бы отметить позицию МВД. Тогда, конечно, было немножко проще, чем сейчас, потому что в то время мы столкнулись с тем, что несмотря на то, что деятельность штурмовиков была полностью одобрено государством, у МВД была своя корпоративная логика. Для конкретных полковников ГУВД Москвы было важно, чтобы в Москве не было крови, потому что это их вековая сфера ответственности, у них было громадное предубеждение против футбольных фанатов, они считали их врагами, идиотами и так далее. Автобус с теми ребятами, которые напали на штаб КПРФ, потом задержала милиция, их держали в ОВД, и чуть ли не Никита Иванов (в то время сотрудник администрации президента — ОВД-Инфо) приезжал их оттуда выручать. У МВД было двоякое отношение: вроде бы как это люди царя, но в то же время это абсолютные отбросы, хулиганы и так далее.

Вася Киллер, глава группировки «Гладиаторы», который в захваченном «Бункере» давал интервью каким-то помоечным прокремлевским СМИ, позднее всплывает в охране «нашистского» лагеря на Селигере. Очевидно, этот человек не мог там оказаться случайно.

В драке возле Таганского районного суда участвовали представители другого прокремлевского движения, «Местные». Это была очевидная провокация, силовое нападение, закидали яйцами, камнями, какими-то палками, побили нашего активиста Марка Цуциева возле здания суда. Мы дали отпор, сдали всех этих товарищей в милицию. Очевидный акт агрессии, мы являемся жертвами, обороняющейся стороной, все зафиксировано камерами наружного наблюдения у суда. Они выходят через несколько часов, а через месяц нас всех арестовывают.

Глава люберецкой ячейки «Местных» Леонид Симунин — участник силовой провокации против оппозиционеров, он же всплывает в качестве человека, сотрудничающего с администрацией президента, в деле «Боевой организации русских националистов» и даже не особо пытается скрыть свою близость Кремлю. Алексей Митрюшин, который был одним из лидеров группировки «Gallant Steeds» и участвовал в нападениях, сейчас позирует в качестве одного из подмосковных чиновников (Митрюшин — председатель Совета депутатов городского поселения Видное — ОВД-Инфо) перед камерами информагентств и чувствует себя комфортно.

Сейчас властям, может быть, проще, чем тогда, в другом. Из-за атмосферы псевдонационалистической, имперской истерики они пытаются мобилизовать людей, которые, может быть, хуже как бойцы, но зато идейные. Эти люди, безусловно, тоже представляют опасность для участников акций. На сентябрьском «Марше мира» они отлавливали людей, большой группой набрасывались на пары, шедшие к метро, обступали со всех сторон, как свора собак, обливали зеленкой. Но, думаю, на спланированные штурмовые акции высочайшего класса, как это было в 2005–2006 годах, они пока еще не способны.

Суд оставил без удовлетворения апелляционную жалобу защиты Андрея Пивоварова.

Честно говоря, я даже не знаю, что сказать. Адвокат Светлана сказала, что выносить решение 15 минут — то же самое, что дать пощечину. Я с ней согласна. И все согласны. Вчера мы с адвокатом готовились к заседанию 8 часов. Без перерыва. Защита оглашала свои доводы полтора часа. А суд вынес решение за 15 минут. Столько времени требуется судье, чтобы выпить в совещательной комнате чаю и распечатать заготовленное решение. Про заготовленное решение недостаточно тихо переговаривались приставы у зала суда, это не я придумала.

Кроме этого, суд отказался запросить протокол очной ставки Пивоварова с Никоноровым, так как «это займет несколько дней». Областной суд и Следственный комитет разделяют забор. Туда пешком идти минуту. Но да, конечно, займет несколько дней, нужды в протоколе нет. Ведь в нем Никоноров признается, что оговорил Андрея. Ранее следователь отказался выдать копию защите. Я не знаю, как это комментировать.

Замечания на протокол, из-за которых судебное заседание вчера отложили, рассмотрели в районном суде. Спросила, как описать словами, то, что они с ними сделали. Мне ответили — «положили болт». А юридическим языком как? «Большой. Волосатый». В общем, наши замечания никому не нужны. Ну и что, что следователь на первом суде заявил, что у него нет доказательств того, что Андрей скроется? Ну нет у него доказательств, с кем не бывает. Зато ему очень хотелось Андрея закрыть. А как можно следователю отказать? Мы, конечно, предвидели такой вариант развития событий и заказали у экспертов полную расшифровку судебного заседания. Она приобщена к материалам дела и проигнорирована.

Андрей произнес замечательную речь. Скоро мы ее расшифруем и выложим. Он много раз повторял, что для него невероятно важна ваша поддержка, и он не может вас подводить, поэтому обязуется являться по первому вызову к следствию и суду. Мы снова настаивали на том, что у нас есть поручительства, договор аренды, деньги, чтобы внести их в залог. Все это не имеет значения для суда и тех, кто дает ему указания. Они хотели взять заложника — они его взяли. Но это только начало пути.

И мы обязательно вытащим Андрея и докажем, что он невиновен.

А они за все ему ответят.

Свободу Пивоварову!

Я в Крыму в командировке по одному уголовному делу. Мы катались с украинскими знакомыми по городу. Задержали нас за то, что Вельдар, который был со мной, сфотографировался у памятника Ленину на самой большой площади с флагом Украины.

Сначала нас вели по городу, мы это видели. Мы сначала засекли две машины, но от них ушли. Мы поняли, что за нами едут с площади, потому что там везде видеокамеры.

Нас задержали уже около моей гостиницы. Я начала выходить, чтобы идти уже к себе домой, но тут три машины сотрудников полиции нас окружили и в очень грубой форме попросили всех проехать с ними в отдел. Сказали: «Все вышли из машины и поехали с нами». Когда я показала свое удостоверение, они начали немножечко по-другому разговаривать, но все равно очень дерзко: «Мы не знаем, что вы за адвокат, а может, у вас удостоверение левое».

Нас всех доставили в отдел. Опера были не из этого отдела, нас привезли просто в ближайший отдел. Сначала было непонятно, что происходит, кого-то ждали, потом начали оформлять рапорты. Я выписала ордеры на защиту остальных двоих, но меня не допустили. Нас развели в три кабинета. Сначала сотрудник говорил мне: «Мы вас не задерживаем, можете идти». Я начала уходить, спустилась спокойно на первый этаж. Сначала за мной никто не шел, а потом слышу — побежали, на первом этаже уже практически около дежурки догнали, стали цеплять за руки: «Никуда вы не пойдете». Я стала просить сотрудников полиции позвать дежурного или отвести меня к начальнику отдела, чтобы прояснили ситуацию, почему не выпускают адвоката. Вообще никакой реакции. Я говорю: «Если я задержана, составляйте протокол». — «Вы не задержаны». Я начинаю уходить — они меня хватают за руки и отталкивают. То есть не пускали.

Лена Першакова (глава правового отдела «Общественного вердикта» — ОВД-Инфо) мне скинула телефон местного дежурного прокурора. Я дозвонилась до него при них. Я так понимаю, мой звонок был зафиксирован, и они слышали, что я с ним разговариваю. Начали кричать: «А что вы нас бьете, а что вы нас толкаете? А что вы неповинуетесь сотрудникам полиции?» Прокурор мне говорит: «Выходите оттуда, раз вас не задерживают». Я начинаю выходить, а они меня толкают: «Куда вы идете?» Я прокурора спрашиваю: «Вы слышите, что они мне говорят?» — «Я ничего не слышу, но вы можете идти, потому что вас не могут задержать». В конце концов прокурору, видимо, надоело все это слушать, и он мне сказал: «Ну, придете завтра к нам, напишете заявление», — и отключился.

После этого разговора отношение ко мне переменилось. Ко мне пришел, как я поняла, старший среди них — фамилии и документы мне никто из них не назвал и не предъявил, только у одного опера я переписала удостоверение. Тут уже и кофе стали предлагать, и воду, и все на свете. Все пошло гладко. Меня даже отвели в кабинет начальника — единственный кабинет с кондиционером.

Пришел один сотрудник и сказал: «Мы сейчас пройдем с вами на дактилоскопию». Я говорю: «Где написано, что я с вами должна пройти?» — «А вы что, адвокат и не знаете российских законов?» Я говорю: «Вы мне покажите российский закон, где написано, что я вам вообще что-то должна». Он немножко смутился и говорит: «Так что, вы отказываетесь сдавать отпечатки пальцев?» Я говорю: «Конечно, отказываюсь». — «А что, вас совесть за это не мучает? Вы же адвокат, вы же российский адвокат, вы же должны чтить нормы закона!» Я говорю: «Подождите, закон меня не обязывает, это добровольная процедура. Если вы меня подозреваете в совершении преступления, давайте какие-то документы». Он опять: «Ну вот, у вас совести нет никакой». Потом развернулся и ушел. Ребята тоже не стали сдавать отпечатки пальцев.

Я никаких показаний давать не стала, ребята тоже. Потом к нам туда пришли сотрудники ФСБ. Они стали спрашивать, с какой целью я в Крыму. Я им ответила, что в служебной командировке и, кстати, у них в управлении была и оставляла адвокатский запрос по одному из дел. Они пообещали, что все проверят. Стали расспрашивать, какой смысл был в акции у памятника, чего мы хотели этим добиться, почему я участвовала в ней. Я им отвечать не стала. Разговаривали, надо признать, крайне вежливо. Сотрудник ФСБ сфотографировал мой паспорт, оперативники, которые нас задерживали, по очереди сфотографировали мое удостоверение и паспорт, какие-то сотрудники несколько раз приходили и фотографировали меня.

Хотя фотографировался с флагом один Вельдар, на камерах видно, что Ирина там тоже была, и я тоже. Один из старших стал спрашивать, зачем Вельдар кричал «Слава Украине! Героям слава!», хотя ничего он такого не кричал, и никто из нас тоже, более того — до того, как Вельдар сфотографировался, мимо нас проходили сотрудники охраны какого-то местного органа власти, который на этой площади находится. Тем не менее, как я понимаю, ему записали в протокол, что он кричал «Слава Украине! Героям слава!». Когда Ирина начала в протоколе писать, что не согласна с ним, девушка, составлявшая протокол, вырвала его у нее, вызвала понятых, они все подписали. Копию Ирине не дали, пояснив, что российским законом не предусмотрено давать копию протокола, если отказываются подписывать. Ирина сказала, что не отказывается подписывать, а просто хочет написать, что не согласна. Копию ей так и не дали. Когда ей вручили для подписи лист, где разъясняются все ее права, она написала там большую петицию, что ей не разъяснили права, адвоката не пригласили, следы повреждений снять отказались (при задержании ее очень крепко держали за руки, но синяки вряд ли останутся). Когда они увидели, сколько она всего написала, у нее отобрали этот лист. В итоге материалов у нее вообще никаких нет. Ей стали говорить, что она пыталась порвать документ, обещали составить на нее протокол о неповиновении и говорили, что вообще тут уголовным делом попахивает.

В конечном итоге выяснилось, что на всех троих составили протоколы по 5-й части 20.2 за участие в несанкционированном митинге, и всех отпустили. Когда будут слушания, не знаю.