«5 мая 2014 года в отношении меня было возбуждено уголовное дело в связи с размещенным мною в Интернете видеоролика „Артамонов — покровитель или растяпа“. Дело было возбуждено на основании заявления пяти граждан, посчитавших, что опубликованный материал ущемляет их честь, достоинство и деловую репутацию и усмотревших в видеоролике экстремистские высказывания.

Содержание ролика было направлено на то, чтобы привлечь внимание общественности к действиям группы калужан, в том числе и заявителей по делу, напоминающим по целому ряду признаков действия украинской националистической организации „Правый сектор“. Особую тревогу вызывал тот факт, что некоторые из героев ролика на различных протестных акциях, прошедших в Калуге и Москве в 2013–2014 годы, выражали активную поддержку губернатору Артамонову. Один из них, лидер незарегистрированной политической партии „Правые за европейское развитие“, даже выехал в Киев для участия в Майдане, регулярно публиковал отчеты о своем пребывании там и даже призывал россиян поддержать действия „Правого сектора“.

5 мая у меня на квартире и в лютеранском храме, пастором которого я являюсь, были проведены обыски, в ходе которых полиция изъяла все информационные носители — от компьютеров до USB-накопителей. Основание — необходимость изучить содержащуюся информацию на предмет наличия в ней экстремистских материалов. В ходе обыска в храме, где с этой точки зрения искать было нечего, поскольку там нет ни одного компьютера, в стоящем в трапезной кресле оперативники обнаружили пластмассовую коробочку, в которой, как потом оказалось, находился пакет с наркотическим веществом.

По данному факту было заведено еще одно уголовное дело.

Пресс-служба областного УМВД поспешила сообщить гражданам о моем задержании силами полиции. Что не соответствовало действительности. Затем было заявлено, что я скрылся и объявлен в розыск. Что также являлось ложью. Однако негативная информация обо мне как о фигуранте двух уголовных дел тут же была растиражирована газетами „Весть“, „Калужская Неделя“, оказалась в лентах федеральных информационных агентств и в „Новой газете“.

Полгода правоохранительные органы проводили всевозможные проверки, экспертизы, допросы. Полгода нервотрепки для меня, моих родных и близких. Полгода расходов на адвокатов, независимые экспертизы, приобретение оргтехники взамен изъятой в ходе обысков. Полгода грязи в бюджетных СМИ.

И вот 7 ноября 2014 года все закончилось. Письмом за № 4/9779 УМВД России по Калужской области известило о прекращении уголовного преследования в отношении меня и моем праве на реабилитацию. В том числе в СМИ, которые по моему требованию обязаны сделать сообщение об этом.

Еще до возбуждения уголовного дела до меня доходили различные сигналы о том, что против меня готовится некая провокация. И не только сигналы. Не раз в словах тех или иных чиновников звучали „дружеские предупреждения“ в мой адрес в связи с занимаемой мною активной гражданской позицией. В отношении подобного рода „предупреждений“ со стороны губернатора Калужской области Анатолия Артамонова я даже направлял заявление в полицию. Проверка по заявлению не выявила в действиях и словах гражданина Артамонова злого умысла.

Однако уголовное дело под совершенно надуманным предлогом было все-таки возбуждено. Не могу утверждать с полной уверенностью, было ли на это личное указание губернатора или переусердствовали его ретивые подчиненные.

Надо отдать должное работникам правоохранительных органов, которые смогли разобраться в ситуации и вынести единственно правильное решение, несмотря на возможное недовольство со стороны областного руководства. Я прекрасно понимаю, как непросто им это далось. В глазах обычных граждан такая принципиальная позиция может вызывать только уважение.

Многие СМИ помогли придать мою ситуацию гласности. Думаю, это сыграло свою роль. Помог председатель комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Госдумы Ярослав Нилов. Он направил запросы в Генеральную прокуратуру и СКР.

Теперь дело за малым. Найти заказчика дела и вывести его на чистую воду».

«Врачам как раздавали пачками уведомления на увольнения, так и раздают. Мое мнение, даже немного форсируют этот процесс, говорят, что с 1 января всё будет закрыто.

Врачей сильно запугивали перед митингом 2 ноября. Вызывали и говорили: кого увидим на митинге, уволим прям на утро. Пока я не знаю, есть такие случаи или нет. Кого-то уволили ещё до митинга.

Давление идет на нескольких врачей, которые больше всего появлялись в прессе: проверки начались на местах, где они работают, карты досконально перебирают, изучают время их прихода и ухода с работы. Они пока просят не называть свои имена. Мы пока отслеживаем действия администраций их больниц.

Врачи очень боятся. Они мне шлют уведомления о своих увольнениях, но при этом до смерти боятся и просят убирать их фамилии. Для меня это нонсенс: тебя же всё равно выгоняют? Не надо, я боюсь.

Те, кого еще не уволили, точно молчат. Хотя вторая волна увольнений ожидается в феврале, если мы это не остановим сейчас. В официальных документах речь идет о сокращении 7 тысяч медработников в Москве. По нашим подсчетам, речь может идти о 20 тысячах — только в Москве. Не только врачей: увольняют работников регистратур, медсестер, санитаров.

У врачей сложная система сертификатов. Врача можно не просто уволить, а и лишить сертификата. Тогда ты врачом больше не будешь, пока не пройдешь переаттестацию. А проходить ее нужно за свой счет, занимает это от полугода до года, и в это время ты не можешь работать по профессии.

Мне угрожали и перед митингом, и после. Я не знаю, кто это. На мобильном номер не определяется, он идет как скрытый, а последний раз мне звонили на городской. Говорят: что вам надо, чего вы лезете? Работайте, воспитывайте дочь, и всё будет хорошо. Возможно, это инициатива „с мест“: я такое проходила, когда боролась за свою поликлинику и больницу. Может, сумасшедшие звонят — у меня телефоны в открытом доступе.

Сама я и близко не являюсь врачом: я инженер-технолог, закончила Бауманский. В марте 2012 года у меня в районе стали закрывать детскую поликлинику. Так просто: сказали, что через пять дней поликлинику закрывают, дети поедут в четыре других поликлиники. В эту поликлинику меня еще мать водила 40 лет назад. Мы с жителями стали ее защищать. Потом боролись против закрытия местной больницы… Так всё и началось.

Поликлинику мы отстояли. Больницу по некоторым пунктам мы отстояли. Заставили достроить новый корпус больницы, добились увеличения бюджета поликлиники. Когда по закону стараешься доказывать — да, это тяжело. Неправильно, что приходится, например, год биться. Но уж как есть. Я просто хочу, чтобы люди не страдали. Я вдова — я знаю, что такое медицина. Что такое плохой врач, что такое хороший врач, как много зависит от того, чтобы была хорошая организация медицинской помощи. Я хочу, чтобы люди никогда не чувствовали того, что почувствовала я в день, когда осталась вдовой. Если бы мне пять лет назад сказали, что я буду заниматься защитой врачей, я подумала бы, что это говорит сумасшедший».

19 октября в Москве был проведен автопробег против новой транспортной политики, связанной с расширением зоны платных парковок. Участники автопробега были задержаны. ОВД-Инфо публикует рассказ одной из участниц, директора фонда помощи и поддержки населения «Социальный запрос» Марии Гайдар.

Мы ехали какое-то время от «Маяковской», успели не очень долго проехать, нас остановили у МИДа сотрудники ДПС, стали просить у нас документы. Когда мы стали выяснять, на каком основании нас остановили, они никак не могли придумать какие-то основания, в том числе, говорили, что проверяют документы за то, что мы стоим на проезжей части — собственно, где они нас и остановили. Они нас ждали, как они потом сказали. Но зачем ждали, они не знали, сказали, что это им сверху распорядились. Говорили: «Что мы можем сделать? Мы понимаем все, сочувствуем, поддерживаем». Кроме того, следует отметить, что они брали проверять документы, но после этого их не вернули. Позднее они передали их полиции, и совершенно непонятно, какие у них были к этому основания. При этом они, не зная, как быть и что делать, предлагали нам: «Давайте вы как-то, может быть, быстренько уедете». Мы говорим: «Как мы уедем без документов?» Потом уже они потребовали, чтобы мы поехали за документами в ОВД «Арбат», потому что других способов получить документы не было. Получается, что сотрудники ДПС по какой-то причине похитили наши документы, взяли их в заложники.

Мы стояли так примерно полчаса или час, они вели всю эту проверку. В какой-то момент приехала целая машина ОМОНа, подогнали ПАЗик. Надо сказать, что он подъехал, очень резко затормозив, оставив мощный тормозной путь. Моя машина стояла сзади, и мне казалось, что он в нее врежется, — еле-еле не врезался. Мы сказали, что с ними не поедем, спрашивали, что мы нарушили. Они сказали, что если мы не поедем, нас будут вытаскивать из машин. И мы поехали в ОВД «Арбат». Мы поехали на своих машинах, они во все машины посадили сотрудников ОМОНа. Мы спрашивали, как мы будем вести без прав. Они сказали, что если с ними, то можно без прав. До этого Садовое кольцо перекрывали для Лаврова, теперь перекрыли для нас. Я не хотела ехать на красный свет, но они начали орать и требовать, чтобы я ехала на красный.

В ОВД всем оформляли по 20.2, часть пятая — незаконное проведение митинга. Часть людей они отпустили, причем почему-то тех, у кого были обнаружены какие-то нарушения с правами — у кого-то, например, была просрочена страховка на один день. Всего у нас было автомобилей десять, а человек двадцать-тридцать. Протоколы написали человек на двенадцать. В ОВД мы спрашивали, какое все это имеет отношение к тому, что у нас отобрали права, что мы якобы нарушили правила дорожного движения. На это у них не было ответа. Они показывали на какого-то молодого человека в штатском и говорили, что он здесь всем командует. В остальном все прошло, как обычно. Оформление длилось дольше, чем три часа. В три часа дня нашу колонну остановили, в ОВД мы оказались в пять и вышли оттуда в десять часов вечера. Суд, видимо, назначат в ближайшее время.

Сергея Удальцова «за Болотную» сажали тогда, когда он уже не представлял никакой угрозы для Кремля, когда от волны протеста, на гребне которой он оказался, не осталось и ряби. Так и «лидера антифы» Сутугу посадили, когда антифа находится, мягко говоря, в замороженном состоянии — из-за серьезного спада активности своих оппонентов, наци.

Ну и, конечно, Донбасс бесследно не прошел и для антифа. Например (забегая вперед), приговор Сутуга слушал в майке с символикой болельщиков киевского футбольного клуба «Арсенал», который поддерживают местные антифашисты. Летом несколько фанатов «Арсенала» записались добровольцами в АТО и отправились на фронт, их товарищи всячески им помогают. А вот московский антифа Антон Фатулаев, получивший авторитет в своей среде после того, как отсидел за поножовщину с ультраправыми, поехал добровольцем воевать по другую линию фронта и погиб в Луганской области. Проблема «бандеровцев и ватников» большинство антифа сейчас интересует куда больше, чем козни Александра Поткина и Дмитрия Демушкина. Еще большой вопрос, можно ли говорить сейчас об антифа как о едином сообществе.

Посадка что Удальцова, что Сутуги — не «акт самозащиты» полицейского государства. Это просто нежелание останавливать репрессивный механизм, когда он уже запущен.

На приговор пришли сестра и отец Алексея Сутуги, всегдашний заступник политзеков Владимир Акименков и десятка два соратников Сутуги и журналистов — большей частью тоже сочувствующих. Когда подсудимого повели в зал, аплодировали ему все. Белыми воронами были полнотелые журналистка и оператор НТВ, которых собравшиеся дружно посылали в ответ на просьбы дать комментарии.

Приговор неожиданно назначили на вторник, хотя еще в понедельник было последнее слово обвиняемого. Теплилась надежда, что не приговор написан заранее, а дело отправят на доследование — куда ему и дорога.

Но судья полускороговоркой пробубнила приговор, осудив Сутугу по части второй статьи 213 УК — хулиганство группой лиц по предварительному сговору.

По версии Сутуги, события 2 января 2014 года развивались так: он оказался в компании молодых людей — их имена он не назвал и утверждает, что познакомился с ними случайно, они зашли в кафе «Сбарро» рядом с метро «Октябрьская». Там у этой компании вышла драка с оказавшейся в том же кафе компанией националистов. Сутуга пытался разнять дерущихся и даже признал, что ударил кого-то в процессе растаскивания.

Судя же по приговору, Сутуга был активным участником нападения на националистов. Нанес несколько ударов стулом, десяток ударов ногами и почти столько же — самодельным молотком. О молотке один из потерпевших дал показания, что им орудовал Сутуга, а второй — что не может это утверждать. Суд поверил первому.

Два десятка ударов, якобы нанесенных Сутугой (мужчина весом под 100 килограмм, работал грузчиком, строителем, охранником, занимался регби и единоборствами), а ведь еще били и другие антифа — а у потерпевших всего несколько ссадин, которые даже следствие характеризовало как побои, а не телесные повреждения.

Суд эта ситуация не заинтересовала — даже учитывая то, что между националистами в деле распределены роли потерпевших и свидетелей, видеозаписи драки в кафе в центре Москвы в деле нет, не найдено непредвзятых свидетелей драки.

Сутуга выглядит таким же здоровяком, как и до посадки, но резкий болезненный кашель выдает в нем обитателя «Бутырки». Он с презрением посматривал на судью и с теплотой — в зал, на знакомые и не очень лица.

Судья, конечно, учла, что у Сутуги трехлетний сын, к уголовной ответственности обвиняемый привлекается впервые и у него есть положительные характеристики. И назначила три года и один месяц лишения свободы вместо четырех лет и двух месяцев, как просил прокурор.

Судьей в процессе была Елена Коробченко. Следующий политический приговор, который ей предстоит вынести, — по делу братьев Навальных и «Ив Роше».

В воскресенье в Москве прошла одна из крупнейших акций оппозиции за последние годы. В целом «Марш Мира», безусловно, удался, но не обошлось и без ряда неприятных инцидентов, которых можно было избежать, если бы полиция действовала по-другому.

Немного о том, как устроена организация безопасности крупных оппозиционных выступлений, в том случае, когда они оказываются согласованы. Организаторы акции делегируют полномочия обеспечивать порядок на территории митинга или марша службе безопасности, состоящей из участников оппозиционных движений и гражданских активистов. Служба безопасности действует в контакте с полицией и имеет возможность попросить полицейских удалить граждан, провоцирующих своими действиями или лозунгами других участников мероприятия. Перед началом акции полиция согласовывает с организаторами, по какому принципу имеет смысл отсечь возможных провокаторов.

По традиции люди перед проходом через рамки на «бульварную» акцию собираются на Пушкинской площади. Именно там проще всего дождаться друзей или встретить соратников. Так было и на этот раз, с той лишь разницей, что на площади кроме сторонников ««Марша Мира» собрались их политические оппоненты — сторонники Новороссии, числом порядка ста человек. Среди них можно было узнать представителей прокремлевского движения НОД (Национально-освободительное движение), регулярно изображающих случайных прохожих, возмущенных оппозиционными пикетами на Манежной площади. Несмотря на то, что руководство полиции было в курсе скопления на Пушкинской площади оппонентов «Марша Мира» и дополнительно предупреждено об этом организаторами акции, нескольких стычек избежать не удалось, а полицейские, непосредственно находившиеся на площади, практически не пытались разнимать стороны. Среди прочих инцидентов стоит выделить атаку перцовым газом феминисток, поднимавшихся из перехода к памятнику Пушкину. За нападением наблюдали полицейские, которые даже не пытались поймать нарушителя и отказались оказать первую помощь пострадавшим девушкам. Отмечу, что у службы безопасности марша нет никаких полномочий вне времени и места проведения акции, а вот полиция по закону обязана обеспечивать порядок всегда и везде.

Примерно через сорок минут после открытия рамок для прохода к металлоискателям, расположенным на внешней стороне бульвара, подошла группа агрессивно настроенных сторонников Новороссии. Служба безопасности потребовала не пускать их через рамки, и полиция поначалу полностью содействовала организаторам. Она выставила перед рамками кордон и отказалась пропускать даже людей не только со знаменами «народных республик» (о чем организаторы во избежание столкновений просили еще перед началом акций), но даже и с георгиевскими ленточками. Однако через некоторое время неожиданно цепочка отошла, полицейские сказали, что на марш могут проходить все, и «республиканцы» прошли через рамки, где были снова заблокированы «космонавтами». В результате у пришедших поучаствовать в марше исчезла последняя возможность пройти через металлоискатели на внешней стороне Бульварного кольца. По словам участников службы безопасности, незадолго до прохода колонны через рамки туда подошли сотрудники Центра «Э». Вероятно, именно по их распоряжению колонна просочилась сквозь рамки, а позже беспрепятственно прошла почти полностью маршрут шествия.

А где же в это время было руководство полиции? Буквально в ста метрах, у рамок на внутренней стороне кольца, вместе с представителями мэрии высокие полицейские чины были заняты тщательной фильтрацией баннеров и плакатов, самостоятельно без просьбы организаторов и даже вопреки их воле запрещая те или иные лозунги, которые на их взгляд «не соответствовали тематике акции». Ни у чиновников мэрии, ни у сотрудников полиции нет никаких законных полномочий определять по своему усмотрению, соответствует ли текст баннера или плаката заявленной тематике мероприятия. Закон № 54 («О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетиерованиях») позволяет лишь отсечь экстремистское и разжигающее, однако об этом речи не шло, а посему действия властей на «Марше Мира» можно расценить как самый настоящий произвол, по факту которого организаторы планируют подавать в суд.

Там же, на внутренней стороне Бульварного кольца у рамок, был на время задержан один из участников службы безопасности для проверки личности: полицейские обещали, что дойдут с ним до его машины, припаркованной неподалеку, проверить паспорт, однако вместо этого завели его в автозак на беседу с сотрудником ФСБ. Привлечь же полицейских руководителей к проблеме заблокированных рамок на внешней стороне Бульварного кольца организаторам так и не удалось.

Вскоре после начала шествия организаторы на Трубной площади пытались обратить внимание полиции на выстраивавшуюся за ограждением еще одну группу сторонников Новороссии, тоже со знаменами. На требование принять к ним меры ответственный за этот участок подполковник Александр Бородин ответил, что это одиночный пикет. И все бы ничего — я считаю, что каждый имеет право на свободу собраний и выражение собственной позиции — но полиция на Трубной не реагировала на откровенные оскорбления и угрозы в адрес участников марша.

История же с проведенной через рамки колонной сторонников отделения Донбасса от Украины закончилась отдельным маршем вслед за основной акцией, который по сути организовала полиция, доведя колонну в оцеплении до самого проспекта Сахарова.

Почувствовав вседозволенность, люди с георгиевскими ленточками и знаменами самоправозглашенных республик нападали после «Марша Мира» в подземных переходах на его участников. Полиция не смогла или не захотела обеспечить порядок после мероприятия, собственно как и перед ним.

Необходимо подчеркнуть, что и Бородин, и его тезка подполковник Махонин, ответственный за проведение марша в целом, не раз руководили задержаниями на оппозиционных акциях и, безусловно, отлично знают, что по пресловутому ФЗ-54 считается одиночным пикетом, а что — нет. Я далеко не фанат ФЗ-54 и уверен, что он противоречит Конституции, а потому нелегитимен. Но если уж власть считает возможным требовать его соблюдения, то неплохо бы применять его в равной степени ко всем гражданам, а не только к тем, кто ей оппонирует. Подобная политика двойных стандартов и нарушения предварительных договоренностей рано или поздно приведет к непредсказуемым последствиям. А если полиция неспособна обеспечить порядок, то необходимо расширить полномочия организаторов акций, ведь ответственность законом на них уже возложена не маленькая.

0.0.0.0.0»>19 сентября я собрался выехать в Москву для участия 21 сентября в Марше Мира. Уже с утра место моей работы (являюсь директором предприятия «Мастер кровли») окружено тонированными машинами. Я полагаю, что это наружное наблюдение ФСБ Минвод. Весь день мою машину снимали на видео. Пытались делать это незаметно, но я заметил слежку. Попросил друга отогнать машину от места работы подальше. Только он выехал, как его перепутали сотрудники ГИБДД и остановили, начали обыскивать машину. Просидев в офисе несколько часов, мне удалось с помощью друга незаметно для сотрудников полиции и ФСБ выйти из офиса и выехать в Москву.

0.0.0.0.0»>Полиция несколько дней охраняла мой офис и ждала меня. Сразу после окончания Марша в Москве мы выехали к себе в город, по приезде в Минеральные Воды мою машину остановили сотрудники ГИБДД и стали проверять на наличие штрафов. Происходило это под контролем сотрудников спецслужб. Найдя неизвестный мне штраф, меня задержали и отвезли в отдел полиции, где выписали мне постановление и отпустили до суда. На следующий день мировой суд г. Минеральные Воды вынес в отношения меня решение о наказании меня штрафом и отпустил. Думаю, к такому решению их вынудили звонки журналистов и представителей партии »0.0.0.0.0»>Парнас».

0.0.0.0.0»>Сегодня мне опять пришлось беседовать с сотрудником полиции. Только что меня опросили по заявлению неизвестной мне гражданки. В своем заявлении она указывает на то, что я призываю якобы к свержению власти, как в стране, так и в г. Минеральные Воды, призывал к участию в Марше Мира, проводил политические голодовки и митинги. Она считает меня экстремистом, просит возбудить уголовное дело, так как такой, как я, по ее мнению, может устроить Майдан. Сотрудник полиции0.0.0.0.0»> при этом был настроен миролюбиво. Меня большинство жителей знает с хорошей стороны, моя компания часто оказывает помощь то детям, то пенсионерам, я был волонтером в Крымске, так что большинство сотрудников ко мне хорошо относятся. Но начальство заставляет их со мной бороться.

0.0.0.0.0»>На все репрессии в отношении меня, могла еще повлиять эта статья. Я помешал пробегу с флагами ДНР и ЛНР. Наверно, это очень взбесило руководство края.

Сегодня вышел на Манежку в 15:10 с плакатом: «Майор Матвеев в тюрьме — позор России», стоял в одиночном пикете (действительно одиночном, никого со мной не было, даже в качестве наблюдателей) за полтора часа менты подходили 7 раз, причем от мл.сержанта до полковников, кто-то просил уйти в другое место, кто-то спрашивал долго ли я простою, нашелся один полковник который стал меня убеждать, что он лично знаком с Матвеевым, и я не понимаю кого я на самом деле пришел защищать, несколько раз я просил его рассказать свою версию, стоит ли говорить, что в ответ тишина.

Буквально за 10 минут перед тем как я собрался уходить (время до которого я буду стоять, я озвучил с самого начала одному из трёх полковников, который подошел ко мне с самого начала) в итоге свинтили, подошли трое и стали хором просить пройти с ними, самое забавное, один из них утверждал, что я участвую в несанкционированном мероприятии, одновременно с ним второй говорил, что претензий к одиночному пикету нет, просто ему надо установить мою личность на причастность к возможным преступлениям, третий уверял, что мой плакат — цитирую: «Оскорбление Российской Федерации», короче, ребят явно привезли с конкурса — придумай самую тупую причину для ареста.
Идти я с ними конечно не стал, они, как обычно, волоком дотащили меня до машины, привезли в ОВД Китай-Город, из машины я также отказался выходить, так что внутрь меня также заволакивали, в итоге заломали руки, выдернули плакат, пристегнули наручниками к лавке.
Через час пришел дежурный который как-то меня оформлял в этом ОВД, намучился он со мной тогда здорово. Видимо он, узнав меня, что-то передал тому уроду который вырвал телефон и пристегнул меня наручниками, тот просто вернул трубку и выпустил без всяких протоколов, надо сказать, что даже личность устанавливать не стали, поскольку ни на какие вопросы я не отвечал.

P. S. Странность для меня в том, что это первый раз когда меня приковывали наручниками, при этом, первый же раз когда отпускали не то что без протокола, но даже без установления личности.
Второй раз в этот же день свинтили там же, на Манежке, но на этот счет полно фото и видео.

Источник: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1460620397538353&id=100007712201987

21 августа начиналось для меня как обычно. Проснувшись ближе к обеду я распланировал весь свой день. Принял решение сходить с товарищем на культурно-массовое мероприятие и окончательно добить скопившиеся проблемы, которых у любого оппозиционного движения хватает навалом. Придя домой поздно вечером, мой отец торжественно вручил мне повестку в отдел ЦПЭ УМВД города Ульяновска, которая заботливо была воткнута в щель между дверью и проемом. Посовещавшись с товарищами я принял решение проигнорировать данную повестку, ибо на то складывались все обстоятельства: не указан мой статус, мне лично в руки не вручена, и моей подписи, соответственно, на этой маленькой скомканной туалетной бумажке нет.

Я позанимался домашними делами и лег спать. На следующий день, 22 августа, около часу дня меня все же доставили в отдел ЦПЭ, на, как оказалось и как разъяснили, профилактическую беседу. Суть беседы состояла в выяснении мотивов, целей и задач одиночного пикета с лозунгом, якобы оскорбляющего некоторого гражданина Путлера, чьим организатором и участником был я, на что имел законное право согласно статье 31Конституции РФ.

Выяснение вылилось в психологическое давление на меня, сопровождающиеся угрозами оставить меня в будущем без куска хлеба и средств к существованию, физические угрозы всем представителям Ульяновского отделения «Левого фронта», угрозы ограничить нас в правах, предусмотренных статьей 30 Конституции РФ, которая гласит: «Каждый имеет право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов. Свобода деятельности общественных объединений гарантируется».

Сотрудники ЦПЭ мне откровенно указали, что не мыслят в будущем существование такой организации как «Левый Фронт», и поэтому приложат максимальные усилия для её ликвидации на территории Ульяновской области. Особенно меня поразил тот факт, что, несмотря на существование статьи 31 Конституции РФ, сотрудники ЦПЭ указали мне, что наши действия (мирные согласованные одиночные пикеты, пикеты, митинги и шествия) подрывают конституционный строй Российской Федерации.

Далее у меня состоялся отдельный разговор с начальником ЦПЭ, который поделился своими политическими взглядами, сказав, что наш народ настолько дикий, что не достоин демократии и удел этого народа вечная жизнь в условиях монархии (его мечта осуществляется). В целом данное мероприятие проводилось с целью запугивания личного состава оппозиционного движения «Левый Фронт», вклинивания его в определенную колею, что существенно ограничит наше пространство для маневра, и ликвидации наших методов работы с населением путем выставления данных методов-де-факто за рамки закона.

Далее цпэшники прошерстили мои аудиозаписи и найдя песню группы «Коррозия Металла» «Бей чертей, спасай Россию», которую я разместил 3 года назад, тут же завели дело об административном правонарушении, пригрозив продолжением подобных санкций (у меня обнаружили порядка 10–15 экстремистских аудиозаписей) вплоть до возбуждения уголовного дела по статье 282, что, по сути, приведет к расформированию отделения, ибо сядут все. Теперь вопрос: будут ли за эту песню «Корозии Металла» наказываться обычные граждане, или это только предназначено для людей с оппозиционными взглядами?

0.0.0.0.0»>Я стоял с плакатиком »0.0.0.0.0»>Украинцы наши братья. Нет войне!»0.0.0.0.0»> на Манежной площади, у торца гостиницы »0.0.0.0.0»>Москва»0.0.0.0.0»>, мимо шел большой поток народа. Полицейские подошли почти сразу, я спросил, всё ли в порядке, они заверили меня, что я в своем праве, я сказал им, что, если ко мне присоединится кто-то с другим плакатом, то это может быть только провокатор, попросил их это иметь в виду. Они, как водится, пообщались по рации с кем-то, описали мою внешность и плакат. Я не первый раз был в одиночном пикете на Манежной и, в общем, неприятностей от милиции и не ждал, раньше мне там удавалось стоять сколько угодно и даже не предъявлять документов (проверять документы, собственно, у них и нет оснований). Реакция идущих мимо варьировалась от безразличия до открытой поддержки, агрессии не было вообще никакой. С несколькими людьми мы подробно поговорили. Во время одного из таких разговоров двое мужчин — один невысокого роста, в камуфляже и берете, с полковничьими звездочками, другой в штатском и в очках — схватили меня с двух сторон и потащили к припарковавшейся тут же полицейской легковушке, запихнули меня на заднее сиденье и сели по бокам от меня. Как обычно в таких случаях, ни один из них не представился и не назвал причину задержания. В машине, которая иногда включала сирену, у нас с ними состоялся диалог, пересказывать который я не буду, но итогами которого, мне кажется, они остались недовольны.

0.0.0.0.0»>Меня привезли в ОВД «Тверской»0.0.0.0.0»>, где как раз »0.0.0.0.0»>оформляли»0.0.0.0.0»> пятерых пикетчиков с Тверской — я и не знал, что на Тверской были пикеты. Тот же полковник попытался добиться от меня предъявления документов, грозил досмотром и прочими неприятностями, но остался ни с чем и так и не представился. Я записался в книгу у дежурного по ОВД, чтобы поскорее началось »0.0.0.0.0»>время с момента задержания»0.0.0.0.0»>. Компания задержанных оказалась юридически грамотная и несговорчивая — да еще и защитник приехал (Алексей Горинов, если не путаю), так что попытки нас »0.0.0.0.0»>развести»0.0.0.0.0»> и »0.0.0.0.0»>оформить»0.0.0.0.0»> не увенчались успехом. Мы сумели добиться того, что сам факт правонарушения был признан не имевшим места — полиции, очевидно, была спущена невнятная директива посчитать всех участниками одного мероприятия, на основании того, что общая тема и согласованные действия, и т. п. Из этого ничего не вышло: никто не поверил уговорам вроде »0.0.0.0.0»>ну вот вы всё тут в объяснении и напишете»0.0.0.0.0»>; дело в том, что как только протокол о доставлении составлен — этот протокол автоматически оказывается первой частью дела об административном правонарушении, которое неминуемо оказывается в »0.0.0.0.0»>суде»0.0.0.0.0»>. Что происходит в »0.0.0.0.0»>суде»0.0.0.0.0»> — объяснять не надо. Мы настаивали на том, что само задержание неправомерно, плюс я активно добивался того, чтобы рапорт о моем задержании писали те, кто его реально осуществлял. Офицер полиции даже по моему настоянию пошел искать этого полковника куда-то в коридоры ОВД и, конечно же, явился ни с чем. Полицейские в ОВД некоторое время колебались, не зная, как поступить, но поскольку все их разговоры о необходимости писания протоколов, объяснений и т. п. наталкивались на наше солидарное юридически аргументированное несогласие и поскольку самим им всё это совершенно было не нужно, они просто выпустили нас минута в минуту через три часа после задержания.

0.0.0.0.0»>С одной стороны, это важно, что мы не позволили им свинтить одиночников и послать дела в суд. На это можно ссылаться и т. п. в общении с полицейскими в подобных обстоятельствах. С другой стороны, очевидно — давно уже очевидно, — что тех полицейских и фсбшников, кто работает с протестующими непосредственно, юридические соображения не интересуют совершенно. Они поймали кураж от собственной безнаказанности — правда, по моим наблюдениям, у этого куража есть оттенок отчаяния.

0.0.0.0.0»>Те же полицейские, на которых переваливают »0.0.0.0.0»>оформление»0.0.0.0.0»> в ОВД, вполне могут оказаться еще не затронутыми этой чумой, и если найти способ выйти из ситуации без потери лица, они могут этим способом воспользоваться и поступить по закону. Что, впрочем, сейчас — редчайшее исключение из правил. Важнейшим обстоятельством, которое может побудить их задуматься, оказывается общественный шум и гам, который поднимается вокруг события. Если есть шум и гам — и формальный повод разжать зубы и отпустить, — они могут отпустить.

0.0.0.0.0»>Любой человек в форме так или иначе придумывает себе какую-то картину мира, в которой он может к себе относиться с уважением. И полицейские из ОВД вполне могут оказаться людьми, ведомыми вполне благородными мотивами — даже в наше время, когда »0.0.0.0.0»>хороших ментов»0.0.0.0.0»> система выживает. Уважительное отношение к ним и настойчивая юридическая аргументация вместе могут приводить к тому, что закон исполняется. И эта работа, когда тебя уже »0.0.0.0.0»>свинтили»0.0.0.0.0»>, в перспективе является не менее важной, чем сам пикет. Потому что в перспективе мы хотим, чтобы полиция перешла на сторону народа, правда?

Узнав, что 24 августа Украина отмечает День Независимости, мы с друзьями решили, что это хороший повод выразить поддержку украинцам в эти непростые времена. Мы хотели поздравить их с праздником, пожелать силы, победы и мира. Мы верим, что их победа станет предвестником позитивных изменений и у нас.

А еще мы хотели показать, что в России остались люди, которым сейчас очень стыдно за свою страну. Мы надеемся, что благодаря таким выражениям солидарности не порвется окончательно нить, многие века связывающая наши народы. Все это и многое еще не уместишь ни в одном лозунге, поэтому мы решили, что лучшим «подарком» будет флаг Украины, символ героической борьбы за свободу, вывешенный недалеко от Кремля, источника наших общих бед.

Особенно актуальной эта акция показалась после акции с перекраской звезды и флагом на «высотке», которую осуществил, как все же оказалось, украинец. В конце концов, москвичи тоже не боятся выражать свою позицию не только словами, но и поступками.

В общем, решено. Вешаем флаг на Большом Каменном мосту на рассвете (по высоткам-то мы не мастаки лазить). Если честно, вначале мы хотели обойтись без задержаний, так как цена за свободу выражать свое мнение растет у нас день ото дня. Поэтому и старались держать все приготовления в тайне, не пользоваться соц. сетями, по минимуму телефонами. Но похоже наши доблестные власти всерьез перетрухали, перед таким ответственным днем как День Независимости соседнего и вроде пока еще братского государства и подняли на уши всякие центры «Э» и ФСБ. Короче, нас каким-то образом вычислили.

Первые подозрения о том, что акция «пропалена» закрались, когда мы случайно увидели мента в гражданской машине, глубокой ночью караулившего один из центральных мостов. Зачем? Кого он там ждал?

Приехав на место, мы обнаружили ментовскую машину прямо посреди моста. Вот те на! Очевидно, что нас ждут. Пока мы прогуливались по окрестностям и совещались о дальнейших планах, произошло еще несколько странных случаев. Один типа пьяный, как будто падая, пытался заглянуть к нам через плечо, еще один чувак все время крутился недалеко от нас, не отнимая от уха телефона (потом уже в ОВД мы узнали в них оперативников центра «Э»).

Что делать? Мы уже смирились с неизбежностью «винтажа», потому как уйти незамеченными не было никаких шансов. Однако, нас тревожило, что мы можем вообще не успеть ничего сделать, что полицейские, сидящие в машине на мосту, выхватят у нас баннер-флаг, как только мы там с ним появимся. Собственно варианта было два, попробовать другой мост или вообще перенести акцию на другой день. Но как говорится «дорого яичко к Христову дню», поэтому решили все же делать сегодня, но на другом мосту. Даже если и там караулит полиция (как впоследствии и оказалось, они караулили ВСЕ (!) центральные мосты), то может быть они хотя бы стоят подальше и можно успеть провернуть дело.

Поехали. Но проезжая по нашему мосту видим: полицейской машины нет. Не знаю почему, но мы восприняли этот как знак судьбы и вернулись. Где-то в глубине души мы понимали, что слежка, скорее всего, никуда не делась, но мы уже устали сомневаться и решили действовать. А там уж как сложится!

В данной ситуации мы понимали, что у нас на все про все есть несколько минут. Теперь вопрос уже не в тайне, а в скорости. Кто быстрее, мы или менты?

Быстрым шагом поднимаемся на мост, раскладываем, начинаем привязывать. Помню свое состояние в тот момент, абсолютная концентрация, вижу только свои руки, руки товарища, флаг, опору моста… Время как будто остановилось… Ничего не слышу… Вдруг где-то на границе сознания возникает вой сирены и приглушенные крики друзей. Что кричали не помню… Кажется, «все», «скидываем», что-то еще… Почему-то не реагирую на них. Даже не оглядываюсь вокруг. Пытаюсь привязать свою веревку. Мне это кажется очень важным. Вдруг чувствую, что кто-то сзади резко обхватывает меня за плечи. Инстинктивно, сбрасываю свой кусок флага вниз и от толчка падаю на спину на тротуар у парапета. Наконец, ко мне возвращается боковое зрение, я вижу — флаг висит. Фух, успели…

Надо мной склоняется пара ментов. «Девушка поднимайтесь». Я лежу на земле абсолютно опустошенная, но счастливая. На периферии сознания мелькнула мысль, может попробовать убежать, но нет сил… На автомате, беззлобно говорю, что-то типа «вы уронили, вы и поднимайте». Поднимают меня за руки, ставят на ноги, слегка выкручивают руки, но скорее по привычке, чем намеренно и ведут в припарковавшийся рядом… нет не автозак, маршрутное такси. Как мы потом шутили это автозак «бизнес-класса», с мягкими креслами, занавесками на окнах, никаких решеток и… никаких опознавательных знаков. Вот значит, где они прятались от нас, прямо игра в шпионов какая-то…

В микроавтобусе со мной оказался еще один наш товарищ, и мы вначале обрадовались, что остальным удалось смыться. Однако потом, оказалось, что с другой стороны моста уже караулил такой же «засекреченный» микроавтобус и все, кроме одного нашего друга, оказались там. Вскоре нас пересадили в один автобус, а в другой загрузили снятый к тому времени флаг. Как потом мы увидели на видео (к счастью прессу, нас снимавшую, не задержали), флаг они сорвали почти сразу и с таким остервенением, как будто он жег им руки.

Первым вопросом еще по дороге к ОВД было: покажите документы, вы не украинцы? Мы гордо заявили, что среди россиян тоже находятся люди, не боящиеся поддерживать Украину.

В каждом ОВД, а нас приняли только в 4-ом (!), нам задавали этот вопрос не по одному разу. Дорогие украинцы, представляете, как они вас боятся!

В воскресное утро участковые менты явно не хотели работать. Мы 2,5 часа катались по абсолютно свободным дорогам Москвы под звуки украинского гимна, посетив ОВД «Замоскворечье», ОВД «Хамовники», ОВД «Якиманка» и снова ОВД «Хамовники», где нас, наконец, и соизволили принять. Друзья еле успевали следить за нашими перемещениями. Сначала, сопровождавший нас 2-ой ОПП шутил: у вас экскурсия по Москве. Однако с каждым новым ОВД, посылавшим нас дальше по дорогам, процент цензурных слов в их речи уменьшался. В последнее фразе я поняла только предлоги. Как потом оказалось, в это время у них пересменок и политинформация. Видимо, начальники ОВД боялись нас пускать к «необработанным» сотрудникам.

В самом ОВД все прошло достаточно стандартно. Мы, вымотанные бессонной ночью и утренними переживаниями, вели себя мирно, полицейские тоже. Даже не очень нарушали процедуры. Периодически возникали ленивые споры на стандартные темы, зачем вам это надо, кто вам платит, вас зомбируют и прочее. Случайно узнали, что они караулили нас аж с 3 ночи. Мы почувствовал себя просто «особо опасными преступниками».

Единственный инцидент немного нас напрягший, — это завалившиеся к нам в «ленинский» зал (да, даже молодые полицейские так его до сих пор называют) разбитные парни в штатском. Развалившись на стульях, они принялись забрасывать нас вопросами. А вы кто такие? Вы не граждане Украины (опять!)? А зачем вы это сделали? А где вязли флаг? А кто вас надоумил? А кого вы поддерживаете? Мы быстро осадили их вопросом: а кто вы собственно такие? На что они, конечно, не ответили и потому были посланы со своими вопросами к… полиции. Как оказалось впоследствии, они действительно ничего не добившись от нас, пошли допрашивать уже местных ментов. Тем деваться было некуда, но потом в коридорах они крыли их матом: какого… мы должны отвечать на их вопросы. Кто это были: эшники ли, фсбешники ли — так и осталось тайной. Судя по их вялым к нам приставаниям они, действительно, ожидали найти украинских «террористов», а тут попались какие-то москвичи, которых они, видимо, и так знают, как облупленных.

Но все же непонятно, если они знали о нашей акции, следили за фейсбуками, телефонами, машинами, они должны были бы заранее знать, кто мы, что мы россияне, а не украинцы. Так чего приставать с глупыми вопросами? Если они уж так хотели предотвратить эту акцию, почему не задержали нас превентивно под каким-нибудь глупым предлогом? Ведь они своим шумным «винтажом» еще больше привлекли внимания к этой теме. Что это? Может просто глупость и отсутствие координации как результат «загнивания» системы? Или они на самом деле не знали подробностей и просто перестраховывались?

В итоге, всем оформили 20.2 ч.5 (неарестную), только Кате Рыжик почему-то добавили еще и 19.3 за убегание по проезжей части. В 2 часа дня благодаря стараниям «мамы всех задержанных» Аллы Фроловой мы были уже на свободе.

Однако на этом наши приключения не закончились. Добравшись до машин, брошенных у Большого Каменного моста, мы обнаружили, что у одной из них спущены два колеса, а под стеклом, написанная от руки записка «Привет пятой колонне!».

Вот так вот… Похоже, противостояние с «представителями закона» окончательно начинает выходить во внеправовую плоскость…

Но самым главным итогом этого суматошного утра стало море теплых слов от украинцев и россиян, оценивших наш жест. Спасибо вам, друзья! Значит, акция удалась. Пусть в нашем жестоком мире будет больше доброты, взаимопонимания, нежности и прощения. Любовь все равно победит!

Я пришел к посольству Украины в 20:10 12 августа 2014 года для того, чтобы помянуть погибших в Украине и зажечь свечи памяти. При этом я не только не скандировал какие-либо лозунги и не держал в руках плакаты, но и призывал этого не делать других, чтобы не провоцировать полицию. В 20:25 я поднял с земли ящик, куда приходящие люди опускали письма солидарности с Украиной, и молча стоял на тротуаре. Рядом со мной стоял Андрей Пионтковский, которого я хорошо знаю уже два года. Ориентировочно в 20:30 я услышал за спиной слова, произнесенные неизвестным мне человеком, с распоряжением задержать стоящего с коробкой. В этот момент ко мне подошли двое полицейских и сначала попросили показать, что у меня в сумках. Увидев, что там письма, попросили паспорт. После передачи им паспорта сказали «Пройдемте с нами», при этом не представившись и не объяснив причину, по которой я должен пройти с ними. Рядом со мной находилось несколько человек, стоявших там более 15 минут (в числе них Андрей Пионтковский), видевших обстоятельства моего задержания и сделавших фотоснимки. Они могут выступить свидетелями обстоятельств задержания. Я понял, что никто разговаривать со мной не собирается, и выполнил их распоряжение пойти. Они взяли меня под руки, и я вместе с картонной коробкой для писем проследовал 40 метров к стоявшему автозаку на базе «Урала» или «ЗИЛа», куда меня и запихнули, опять-таки не комментируя свои действия.

В машине меня заперли в отсеке для задержанных, где уже сидело человек пять с георгиевскими ленточками и один человек, как и я, пришедший почтить память погибших в Украине. В машине не было окон, нас там продержали около 45 минут, ориентировочно с 20:30 по 21:15. После этого я услышал команду этих с георгиевскими оставить там, а нас двоих с заломом руки перевести в другую машину. Меня вывели вторым, применив болевой прием с выворачиванием руки, что вызвало сильную боль, я боялся что руку сломают, хотя я, несмотря на полную незаконность действий полицейских, не пытался сопротивляться. С вывернутой рукой меня затолкнули в автозак на базе автобуса ПАЗ, где уже сидело 13 человек. Паспорт мне так и не вернули и причины задержания не объяснили. Полицейского, выворачивавшего мне по-садистски руку, я не запомнил, но он был не из тех полицейских, кто меня задерживал первый раз. Через 30 минут, ориентировочно в 21:45, автозак поехал. Судя по звукам на улице, народ от посольства полиция уже разогнала. Через 15 минут нас доставили в ОВД «Хамовники», где разместили в ленинской комнате.

В ОВД нам также никто не объяснил причину задержания, несмотря на наши неоднократные просьбы. Больше всех пытался призвать полицейских действовать по инструкции Ильдар Дадин, которого последнего выводили из автозака — как нам было понятно, с целью избить без свидетелей — и привели в ОВД только через 10 минут после нас. С его слов, когда нас вывели, его били по голове. В ленинской комнате нас продержали более четырех часов, не объясняя причины задержания, при том что через два часа к ОВД приехал защитник, который два часа требовал допустить его в ОВД для юридической помощи задержанным, но его так и не допустили. В два часа ночи четверых человек из сидевших забрали и увезли в ОВД «Пресненский». Что с ними происходило дальше, мне было не известно. Через пять часов, в три часа ночи 13 августа меня повели на второй этаж, где неизвестный мне сотрудник отдела полиции, как мне сказали, участковый, предложил подписать протокол. На мой вопрос, на каком основании меня задержали и держат в заточении пять часов, он ответил, что задерживал не он и вопрос не к нему. Я начал читать протокол и сразу обратил внимание, что все написанное — ложь: и время моего задержания якобы в 22:00, т. е. через 1 час 30 минут после реального задержания; и то, что я скандировал лозунги «Путин — вор», и пр. Дальше я читать это вранье не стал и сказал, что требую допустить ко мне адвоката и подпишу уже после того, как он окажет мне юридическую помощь.

После этого меня и еще одного мужчину, Сергея, привели в другое место рядом с камерой для задержанных, где я увидел прикованного наручниками к решетке камеры с вывернутыми руками и связанными скотчем ногами еще одного задержанного с нами вместе, Ильдара Дадина, который стонал и просил его отпустить, так как сильно болели руки. Я попросил дежурного ослабить ему наручники, тот подошел, проверил и сказал, что всё у него и так хорошо, ослаблять не нужно. По словам Ильдара, его пытали за то, что он шумел и требовал допустить адвоката в ОВД и объяснить причину своего задержания и заточения. Я сделал два снимка пытки на мобильный телефон. Мы с Сергеем сидели рядом с камерой, где был прикован Ильдар Дадин, более двух часов, и только после того, как ему удалось перетереть об решетку скотч, которым была привязана вторая рука, он смог развязать ноги и остался прикованный наручниками за одну руку. Через 30 минут наручники отстегнули. Все мои просьбы объяснить причину задержания и заточения не принесли результата, на просьбу отпустить меня к несовершеннолетним детям не было никакой реакции. Ни еды, ни постельных принадлежностей нам не выдавали, несмотря на просьбы.

В 14:00 следующего дня нас троих в автозаке повезли в Пресненский суд, где продержали в пыточных условиях и духоте более четырех часов, хотя могли вывести в здание суда, где нам было бы более комфортно. Это я расцениваю как сознательное решение нас истязать. Кроме того, меня и других заточенных отказались вести в туалет, держали в таком положении более часа, ссылаясь на то, что это не их территория, что является также пыткой. Вывели в туалет только после моего звонка по 02 уже позже 18:00, когда я стал рассказывать, что нас в автозаке подвергают пытке. Нас так и не вывели в здание суда и опять повезли в ОВД, где уже посадили в камеру для задержанных. Сергея ночью отпустили из ОВД, и мы остались вдвоем с Ильдаром. Мне удалось созвониться с друзьями и вызвать представителя ОНК Александра Куликовского, который приехал в ОВД и поговорил с сотрудниками, после чего отношение к нам стало более лояльным, что, возможно, связано и с тем, что заступила на дежурство другая смена полицейских. Нам наконец выдали одеяло и маленькую подушку, дали положенное питание и чай, и, в целом, вели себя более достойно. Из камеры нас с Ильдаром забрали утром в 11:00 и на гораздо более комфортабельной полицейской машине повезли в Пресненский суд, где мы прождали до 17:30, составляя вместе с защитниками ходатайства к судье.

Меня пригласили в суд в 17:30, и я заявил ходатайство о переносе даты судебного заседания, так как я не ознакомился с предъявленными обвинениями и нуждаюсь в заключении договора с адвокатом. Ходатайство было удовлетворено, и меня выпустили, перенеся судебное заседание на 21 августа. То же произошло с Ильдаром Дадиным. Нас отпустили из здания Пресненского суда. Считаю свое задержание и заточение под стражей абсолютно незаконным и самоуправством со стороны сотрудников полиции.

Друзья очень удивляются — как же это я так отказался позавчера ночью (в ночь с 12 на 13 августа) от услуг «Скорой помощи», когда меня держали в пыточных условиях в ОП «Хамовники» — в сидящем положении со связанными скотчем ногами, скованным наручниками и замотанными скотчем за спиной руками намеренно в подвешенном состоянии, чтобы мне от этого выворачивало суставы плеч и причиняло тем самым постоянную боль? Даю вам подробное описание произошедшей встречи с двумя представительницами «Скорой помощи».

Я сидел на полу в пыточных условиях наподобие полу-дыбы в клетке обезьянника. Я понимал, что скорую вызвали наши, чтобы как-то открыть беспредел полицаев и тем самым помочь мне избавиться от этих пыток. И вот приходят эти две сотрудницы «Скорой», видят меня сидящего на полу со связанными скотчем ногами, с закрученными за спиной, сцепленными наручниками и замотанными скотчем руками, приподнятыми за спиной так, что плечи выворачивает. С меня еще не перестал пот течь — от боли и от того, что совсем недавно эти архаровцы-полицаи (в основном те, кто производили незаконные задержания и оформление лже-протоколов на незаконно-задержанных), под предводительством местного дежурного полицая в синей рубашке, толпой меня крутили и вязали, а мне приходилось сопротивляться этой фашистской экзекуции. Кстати, после того как меня скрутили, один из самых молодых полицаев-фашистов, из тех, что незаконно грубо хватали людей, пришедших почтить память жертв и погибших на войне в Украине у украинского посольства, с издевочкой положил рядом со мной закрытую бутылку воды, улыбаясь, и произнеся следующие слова: «На, если вдруг попить захочешь. Мы же не звери какие». А другой из них, уходя, также издевательски с усмешкой пожелал мне: «Удачи…»

Я сдуру предположил, что здесь уже одного вида хватит этим двум женщинам из «Cкорой» (тем, кто должен был по идее клятву Гиппократа давать о помощи человеку), чтобы-либо здесь же заявить о незаконных действиях оборотням в погонах и потребовать от них прекратить эти пытки, либо сообщить о пытках в этом отделе своему руководству. Нет, на лице никаких изменений, даже намека на удивление или на то, что увидели что-то не совсем нормальное — самая обыденная и стандартная для двух представительниц «Скорой помощи» ситуация — человека, под покровом ночи пытают в отделе полиции, связав в унизительном положении так, чтобы он постоянно испытывал боль. Это нормально. Они уже привыкли. Это вполне нормальная ситуация для отделов полиции и сотрудниц «Скорой» — пытки людей по ночам в отделах полиции. Ничего удивительного. Они может уже не раз наблюдают по ночам такие картины?

Я немного (или не немного) офигев от такого олимпийского спокойствия сотрудниц-гестаповок «Скорой помощи» нацисткой Германии… простите, вставшей с колен России, пока еще надеясь, что у этих теток все-таки проявится какая-то адекватность и совесть, говорю: «Меня пытают в этом отделе. Вы видите в какое пыточное положение меня поставили? Я прошу вас о помощи». Одна из них посмотрела на меня равнодушно и заявляет безапелляционно, как будто ничего необычного не происходит: «Да никто вас не пытает, все у вас нормально». Я уже совсем офигевая от такой реакции людей, на которых у меня была в данный момент единственная надежда на спасение от постоянной достаточно сильной и мучительной боли, от реакции «людей», у которых само предназначение оказывать помощь людям, но еще с надеждой, что это не фашистки в обличье людей, начинаю объяснять очевидное: «Вы не видите в каком я положении? Вы не видите, что я пристегнут наручниками так, что мне выворачивает плечи? Мне намеренно туго затянули наручниками запястье руки и я чувствую ПОСТОЯННУЮ режущую боль в этом запястье, а также постоянную боль в плечах из-за того, что стянутые за спиной руки намеренно прицепили к клетке в подвешенном состоянии, чтобы мне это причиняло боль». Ответ той, которая со мной и начала разговор, заставил меня уже окончательно убедиться, что передо мной две нелюди в женском обличье, а не те, кто должны оказывать людям скорую помощь: «Ну, а почему в соседней камере все нормально? Значит вы наверное как-то вели себя не так…" Для меня все уже ясно. Та, которая все это время со мной говорила, пока я продолжаю быть в этом прекрасном положении получения постоянной боли, спрашивает меня: «Назовите свои фамилию, имя». Я ей уже отрешенно: «У меня нет никакого желания давать вам какую-либо информацию о себе». Она, удивленно: «Вы что — отказываетесь от оказания скорой помощи?» Я ей: «Думаю от ВАС мне никакой помощи не нужно. После ваших ответов и вашего отношения мне кажется что в ВАШЕЙ помощи я точно не нуждаюсь. Я как-то уже больше опасаюсь вас, чем рассчитываю на вашу помощь». В это время подходит дежурный в синей рубашке и с наглой ухмылочкой говорит этим двум своим «коллегам» по Гестапо из Скорой: «Да это же те… Которые за деньги выходят…" Я не могу этого утверждать, но мне так показалось, что они ему даже почти понимающе и сочувственно кивнули. После этого ко мне подходит вторая «мадам» и серьезным официальным тоном спрашивает: «Так вы отказываетесь от предоставления скорой помощи?» Я ей отвечаю, что после такого отношения у меня есть опасения и даже страх вообще обращаться к ним за «помощью». Она еще раз спрашивает: «Так вы отказываетесь от того, чтобы мы оказали вам помощь?» Тогда я ей уже прямо отвечаю: «Да, от ВАС мне никакой „помощи“ не нужно». После чего эти две леди и сопровождающая их наглая рожа в синем прошли к дверям выхода. Там они еще некоторое время улаживали формальности по вызову и я услышал как уходя, та, которая разговаривала со мной второй, видимо самая вежливая мисс «первая помощь» культурно пожелала сопроводившей их «синей рубашке»: «Всего Вам доброго». Даже мне по этому милому прощанию и тону подумалось: «А ведь до чего же вежливые и культурные мужчины и женщины работают в нашей полиции и Скорой помощи… Прямо представители какой-то одной единой и цельной системы…«)) Насколько все культурно и порядочно формально и внешне. И настолько все гнило и по-фашистски внутри…

Оригинал

15 августа возле небольшой московской мечети на 2-й Фрезерной улице было задержано около ста человек, выходивших с пятничной молитвы. Задержанные были развезены по разным ОВД. Им не предъявляли никаких обвинений, просто взяли отпечатки пальцев, сфотографировали и собрали паспортные данные. Один из задержанных, не пожелавший называть себя, рассказал ОВД-Инфо подробности задержания.

Когда мы выходили из здания, на крыше присели трое с автоматами, заставляли каждого обнажать торс, раскрываться, показывать. Потом, когда мы стали выходить дальше, из-за ограждения, нас каждого скручивали и просто наглейшим, хамским образом всех повалили. Организовали три ряда метрах в двадцати от мечети и каждого положили на землю. Сказали: «Руки за голову, не двигаться!» Обыскивали, смотрели карманы. Скрутили нас всех, кто-то обзывался при этом. После этого нас, партию в тридцать человек, загрузили в автобус и повезли в отдел. С нами был один парень, с ним жестко обращались. Когда он попросил, нельзя ли потише, поаккуратнее, его ударили об автобус. Я сам этого не видел, но слышал громкий звук удара, и потом все рассказывали об этом. В автобус этого парня посадили в наручниках, и один сотрудник назвал его черным два раза. И потом сказал ему примерно так: «Из-за таких, как ты, буйных, вас потом всех прессуют».

В отделе с нами обращались нормально. Я просидел там, наверно, часа полтора. Потом вызвали, взяли отпечатки пальцев, после этого я еще пятнадцать минут там просидел, и потом мы уехали. Нас не допрашивали ни о чем. Видимо, цель была просто, чтобы в их базе были наши отпечатки пальцев и паспортные данные.

Пикет и провокация

5 августа в Воронеже был задержан гражданский активист Станислав Егоров, стоявший в одиночном пикете на центральной площади города и державший плакат «КРЕМЛЯДИ ЭТО ТЕРРОР». В этот день Воронеж посетил Путин. Позднее суд приговорил Егорова к штрафу в пять тысяч рублей, посчитав, что он нарушил правила проведения пикета. По просьбе ОВД-Инфо Станислав Егоров рассказывает о задержании, суде и некоторых предшествовавших этому событиях.

Я заранее подал заявление насчет одиночного пикета, чтобы мне обеспечили охрану и чтобы не было провокаций. Я уже так раньше делал, например, на 1 мая, и мне выставляли пост охраны. Они меня охраняли от провокаций.

А в этот раз они почему-то вместо охраны — видимо, поскольку президент приехал, они не хотели, чтобы я светился, — решили, наоборот, сами устроить провокацию. В будни я каждый день стою с часу до двух, в обеденный перерыв, на площади Ленина, под часами, в пикете против добычи никеля. У меня там офис рядышком. Но там меня постоянно снимает моя видеокамера и я постоянно веду аудиозапись, поэтому они ко мне не подходят. У меня на одной стороне плаката написано против никеля, а на другой — «Хотим губернатора-земляка вместо московского м…». Почему-то все проходящие спрашивают: «Почему ты нашего губернатора м***ком называешь?» Я отвечаю: «Я написал «молодца». — «Да какой же он молодец, когда он м***к?» Даже его сторонники считают, что написано «м***ка».

А в этот раз я сначала тоже стоял у Ленина около часа, но ко мне подошел подполковник и сказал: «Я в курсе, что ты подавал заявку, но тут вертолет будет садиться. Я тебе не запрещаю стоять, но ты отойди на край площади». Я пошел к Театру оперы и балета. И как только я туда подошел, откуда-то выскочила девушка, встала рядом со мной и развернула маленькую бумажку со словами «Мы против Кремля». А в это время там уже стоял оператор с камерой, то есть все было подготовлено, он ждал, пока она подскочит. Я от нее в сторону, говорю: «Отойди отсюда, у меня одиночный пикет». Она не уходит. Я начал шуметь, звать полицию. Все это продолжалось не более минуты, после чего ко мне подбежали люди в гражданской одежде и схватили меня. В суде они продемонстрировали видеозапись моего задержания, но не целиком, а два кусочка, по нескольку секунд: кадры, где она подскочила и развернула бумажку, они вырезали. А у меня все время работала аудиозапись. Они не представлялись, не сказали, что я нарушил, просто схватили меня и поволокли в машину. В машине, пока мы ехали, я пытался узнать, кто они, но мне не отвечали. У меня на аудиозаписи все зафиксировано. В отделе меня начали прессовать, говорили: «Мы же тебе никогда не позволим стоять с таким плакатом, чтобы президент заметил». Это на аудиозаписи тоже есть. Конечно, мне надо было более внимательно к этому делу отнестись, надо было кого-то из своих рядом поставить, чтобы охрана была, — все-таки президент приехал как-никак, надо было догадываться, что провокация будет.

Взяли меня в девять часов, а в 14:30 только протокол оформили. Тянули резину, чтобы просто меня держать. Они спросили: «Что ты будешь делать, если мы тебя отпустим?» Я сказал: «Пойду на площадь». Протокол они составили, я расписался, они целый час искали начальника, чтобы он его подписал.

Я потом отправил в службу собственной безопасности ГУВД жалобу на незаконное задержание. До сих пор никакого ответа. Хочу передать им аудиозапись, чтобы они провели экспертизу и расследование.

В суде

После составления протокола полицейские пошли со мной в Ленинский районный суд, сидели там часа три-четыре, до конца рабочего дня. Судья Григорий Панарин — как мне потом рассказали, он очень педантичный, — посмотрел документы и сказал, что дело рассматривать не будет. Там было видно, что много ляпов. Они пошли к председателю суда, и она нашла судью Марину Галаган.

Судья назначила рассмотрение дела на 8 августа. Меня отпустили. Знакомый меня подвез, высадил недалеко от площади Ленина, я вышел из машины, но, видать, за нами следили: какие-то трое ребят налетели на меня, отняли плакат, сломали и увезли. Так и не дали мне больше постоять. Я написал заявление в полицию, но мне сказали: «Что, мы будем твой плакат искать, что ли?» Так что перспективы никакой.

8 августа был суд. Там были все трое полицейских, которые меня задерживали. Я специально спрашивал их на суде, предъявляли ли они мне удостоверения, что они мне говорили при задержании. Они отвечали, что предъявляли удостоверения и попросили меня пройти с ними. А ведь на аудиозаписи ничего такого нет.

И уже после того, как я задал им вопросы, я ходатайствовал о приобщении аудиозаписи. Но суд мне отказал.

Замечания Станислава Егорова на протокол судебного заседания

История судебных отношений

Судья Галаган на меня зуб имеет, поскольку я подавал на ее решение апелляцию в областной суд. Я тогда просил привлечь к ответственности прокурора и следователя, которые отказались возбуждать дело против жилищной инспекции по статье 7.23.1 КоАП: если управляющая компания отказывается предоставлять информацию о том, куда она тратит деньги, жилищная инспекция должна на первый случай выписать штраф на 50 тысяч рублей, а во второй — уже 150 тысяч рублей. По этой статье имеет право рассматривать дела только жилищная инспекция. А они направляли документы в городскую думу, в другие инстанции. Поэтому я написал заявление следователю, а он мне ответил, что против жилищной инспекции не будет открывать дело. Заявление принял, а документы даже не стал принимать. Тогда я подал на него в суд. А в суде у меня отказались принимать документальные доказательства действий следователя и прокурора. Судья Галаган, чтобы выручить прокурора и следователя, стала мне рассказывать, как я должен действовать, кому писать заявления. Я ответил, что все инстанции давно прошел. В общем, как я написал в Twitter, кремляди разрешили судьям приватизировать толкование законов. Вот они как хотят, так и толкуют: хотят — принимают доказательства, хотят — не принимают. У меня семь внуков, еще двое ребят женились — как я им такую страну оставлю?! Мне страшно.

Ответ на обращение к Путину

С Путиным у меня давно конфликт. В 2010 году была акция: пошлите Путину смс, и всем будет дан ответ. Я ему послал смс о том, что ФСБ косячит, а через пять дней получил ответ — дали битой по голове со словами «Писать научился?». Я немножко подлечился, через год приехал в Москву и два дня пикетировал Белый дом, стоял у первого КПП с плакатом «Прошу 5 минут у Путина», пытался добиться, почему ответа на бумаге мне дано не было, а только битой.

Четыре раза он мимо меня проезжал, так и не остановился. В конце концов вышли из приемной Белого дома, сказали мне: «Идемте к нам». Я говорю: «А что я у вас буду делать? Мне Путин нужен. Вы же мне ничего не сможете ответить». — «Вас, — говорят, — примет сам начальник приемной. Он никогда этого не делает, но в виде исключения он вас примет». И вот руководитель приемной мне сказал, что таких писем, как мое, у них тысячи, могло затеряться, теперь уже они, мол, ничего не смогут найти. Спрашивается, как это они не могут найти в электронной базе?

Акция на Красной площади

Недавно у меня была акция на Красной площади, голодовка. Я несколько раз подавал заявку. В законе у нас запрещается проводить мероприятия на Красной площади, но в самом конце сказано, что в виде исключения может разрешить президент. Я, пытаясь действовать в рамках закона, несколько раз в администрацию президента на его имя писал с просьбой разрешить или запретить мне проведение пикета о нарушении моих конституционных прав и конституционных прав жителей Гидроузла (поселок на территории Воронежа — ОВД-Инфо). В первый раз они передали мое заявление в Федеральную службу охраны, откуда мне пришло письмо о том, что они не имеют права разрешать пикет у Боровицких ворот. Я написал в администрацию во второй раз, сказал, что они незаконно передали мое письмо в Федеральную службу охрану. Тогда они передали мое заявление в правительство Москвы, откуда мне тоже пришло письмо о том, что они не имеют права разрешать пикет. Так администрация президента пыталась от меня отделаться.

Я поехала со всеми детьми и их няней на свою малую родину к родителям. На полустанке в Нижегородской губернии нас встречали прямо у вагона пара ментов и человек в штатском. Они сразу подошли ко мне, спросили фамилию и потребовали документы. Я, как обычно, ответила, что не обязана и не собираюсь им их предъявлять без всяких на то законных оснований, а если они меня в чем-то подозревают, то пусть предъявят обвинение и соответствующую ориентировку. Далее у нас произошел примерно такой диалог:

— Екатерина Анатольевна, пройдемте к нам тут недалеко просто побеседовать, Вас никто ни в чем пока не обвиняет, просто нужно поговорить.
Вещи мы вам поможем поднести.

— Мне с вами говорить не о чем. Кто вы такие? Я вас не знаю и знать не желаю, у меня нет никаких поводов для общения с вами. А детей тоже понесете? А меня?

— С какой целью вы прибыли к нам в Ш.?

— С целью отвезти детей в гости к бабушке, неужто еще не очевидно? (Обалдевшие дети, включая старшего 13-летнего, который все знает, понимает и на котором лица нет, стоят рядом).

— Да? А вы что, отсюда родом? Вы же не отсюда, мы бы знали…

— Ага, почти, сейчас еще на автобусе поедем, и не дай Бог, если мы на него сейчас из-за вас опоздаем, пеняйте тогда на себя!

— Ну ладно, Екатерина Анатольевна, счастливого вам пути! — вдруг ответил человек в штатском, позыркав на ментов и дав им взглядом очевидную команду отбоя (было ясно, что я говорю правду, действительно многие так и ездят этим маршрутом, поэтому ФСБшник потерял интерес ко мне как к транзитной пассажирке с кучей детей).

— И вам не хворать… Только вот успехов в вашей деятельности пожелать не могу!

— Ну и мы вам не можем пожелать успехов в вашей… деятельности, — сквозь зубы ответил он.

В общем, особенно по ментам было видно, что они в такой ситуации в первый раз, что они стеснялись детей и опасались крутого столичного оппозиционера и национал-предателя (от которого еще неизвестно, чего ожидать) — поэтому они стояли молча и изучали меня исподлобья, да и ФСБшник вежливо и аккуратно подбирал слова…

Вот такие дела, ребята. Это уже не имело никакого отношения к моим возвращениям с Майдана! Это просто передвижение по российской периферии… которое зачем-то вдруг тоже вздумали отслеживать вот так явно и нагло.

Господа из ФСБ, зачем вам эта слежка, что она могла вам дать???

Разумеется, в глубинке я вовсю занималась лечением и прочисткой ватных мозгов, на каждом шагу разъясняла народу политику вашей поганой правящей партии «Едим Россию», смысл аннексии Крыма и поддержки лугандонской банды, а также ни разу не сняла с груди жовто-блакитный значок с надписью «Душу и тiло ми положим за нашу свободу»…

Как вы рассчитывали всему этому помешать, встречая меня из вагона со своими навязчивыми разговорами, то бишь допросами? Или чего вы еще боялись, никак не могу понять — что Мальдон там, в Нечерноземье, сразу же Майдан устроит, что ли?

Господи, какие же непроходимые идиоты, не понимающие, что и зачем творят по методу «чё хочу, то и ворочу»…

Что всегда отличало людоедские тоталитарные общества от авторитарных диктатур? В авторитарных диктатурах политическая лояльность отдельной личности, если деятельность личности не связана с органами власти, публичными СМИ, силовыми структурами, образовательными учреждениями и владением крупным бизнесом, по большей части, никого не интересует. Да, это твои проблемы, если, выйдя на протестную акцию, ты угодил «под раздачу», получив порцию полицейских побоев, газа или срок в каталажке, но, будучи готовым платить по этим счетам за свое право на собственную политическую позицию, ты можешь относительно спокойно жить и работать, находясь в полном согласии со своей совестью. Работа, не связанная с перечисленными выше структурами, в не-тоталитарном государстве, дает возможность не мимикрировать под полный «одобрямс» властьимущих и их действий, что для человека с принципами, означает возможность не упасть в мерзость полноценного рабства даже в несвободном государстве.

Вчера, убедившись, что обещание быть уволенным с работы, не связанной с перечисленными выше структурами, за отказ от сотрудничества с органами политического сыска, успешно выполняется, осознал, что границу, отделяющую авторитаризм от полноценного тоталитаризма, наша страна уже пролетела.

Итак, вкратце, повторю предысторию. 4-го июня сего года, ко мне на работу явились представители ФСБ, неоднократно мелькавшие на всех наших протестных акциях, в числе которых был и небезызвестный Леша-Улыбка. Пригласив меня в отдельный кабинет, они приступили к беспардонному шантажу, склоняя меня к «сотрудничеству», или, попросту говоря, откровенному стукачеству. Увидев, что их угрозы на меня не действуют, пообещали много неприятностей, среди которых, было увольнение меня с работы. Уже через два дня, 6-го июня, после моего одиночного пикета за свободу узников Болотной на Манежной площади, я был схвачен полицией и арестован на 7 суток за, якобы, «сопротивление органам правопорядка», которого и не думал оказывать. Благо, 6-е число было пятницей, а затем, наступали праздничные дни 12 июня, то есть мое пребывание в Спецприемнике почти не затронуло рабочие дни. Тем не менее бойцы «идеологического фронта» ревностно следили за тем, чтобы не имеющее никаких мотивов к моему увольнению начальство, не дай бог, не проигнорировало их указание к таковому. Им не лень было явиться ко мне на работу еще раз, дабы принести документ, удостоверяющий мое пребывание в «местах, не столь отдаленных», затем, пробить аудиенцию у моего высшего руководства, показывая в обилии мои фотографии с протестных акций как неопровержимое доказательство того, что я работаю на вражеские западные структуры, а также, устроить головомойку бюрократическому аппарату моего предприятия, вяло и не слишком охотно жующему их «ценное указание» к моему увольнению, не больно-то желающему выплюнуть из своих рядов выполняющего все служебные обязанности сотрудника по указке каких-то гопников.

И вот, вчера, все-таки, мое начальство было вынужденно уступить их необусловленным ничем, кроме параноидальных измышлений, аргументам, и попросить меня самого написать заявление об увольнении по собственному желанию, чтобы не опускаться до откровенной грязи, пытаясь найти повод для увольнения меня по профнепригодности. Прекрасно понимая весь идиотизм «идеологического отдела кадров» в лице представителей нашего политического сыска, мне дали понять, что, в случае моего несогласия уволиться самому, поводы они все равно найдут, как бы это и ни было противно делать.

Печальное свойство тоталитарного режима — ты будешь шестеренкой в репрессивной машине государства вне зависимости от твоего нежелания служить таковой. В противном случае, будешь раздавлен и съеден этой машиной, как вражеский элемент. В данной формации, все без исключения лишены права на всякое самостояние, даже если оно максимально дистанцированно от сфер, связанных с государственной властью или распространением информации.

И если сейчас еще ты, мой читатель, полагаешь, что фига в кармане и дистанцирование от политики защитят тебя от необходимости встать в общий строй и маршировать так, как это считают нужным на самом верху, поверь, очень скоро казенный державный сапог даст понять и тебе, как сильно ты заблуждался.

Источник: https://www.facebook.com/pavel.kuznetsov2/posts/10204402977864341

27 июля через «Фейсбук» гражданам было предложено собраться на Пушкинской площади для выражения солидарности с Украиной, надев на себя цвета украинского флага. После чего попытаться молча дойти до Манежной площади. Решила это сборище посетить. Цвета для этого выбрала черно-красные, так что в акцию я, в общем, не вписывалась. Но мне нужно было пообщаться там с некоторыми хорошими людьми, это, в первую очередь, было моей целью.

Судьба страны, на которую напали наши с вами вооруженные соотечественники, сейчас, разумеется, волнует всякого нормального человека. Украину безжалостно кромсают, раздирают на части заполонившие ее отряды пришлых террористов в Луганско-Донецких самопровозглашенных «республиках», убивают людей сотнями и тысячами. Мы не смогли предотвратить эту войну, не можем остановить ее и сейчас, когда она в разгаре, стало быть, вина за нее лежит на нас.

Восстановление перекособоченного, вялого и убогого подобия СССР — вот идея-фикс, не дающая покоя Путину, вот смысл и способ его удержания власти. И пока ему это неплохо удается.
Популярнось плешивого «нацлидера», продолжателя традиций Сталина-Брежнева-Андропова, еще очень велика, как нас уверяют, но мы уже начинаем сомневаться, не начала ли система не просто буксовать, но и реально сыпаться. Очень уж свирепо (и испуганно) хватали прогуливающихся тихих людей у памятника поэту в жовто-блакитных одеждах, а когда несколько сбежавших попытались все-таки провести «несанкционированное» шествие до Манежной по Тверской, им этого сделать не дали. Пригрозили арестом.

Шестерых из явившихся на акцию засунули в дежуривший неподалеку автозак (впрочем, в итоге никто арестован не был). Случилось все это быстро, в первые полчаса пребывания в сквере. Так вот, не успело собраться человек двадцать, как к памятнику примчался целый отряд омоновцев в черных беретах, приблизился к лавочке, где и я спокойно сидела на скамейке, беседуя с Ириной Калмыковой, Натальей Горильской и Аллой Фроловой. Нам и всем, кто находился поблизости, было объявлено о задержании. Причина не была объяснена, зато потребовали предъявить документы, мы отказались.

Собравшиеся всполошились, многие успели отбежать в сторонку, а нас, кого назначили задержанными, фиксировали несколько минут полицейским полукольцом — сидящими на лавочке, чтоб не удрали. У всех у нас была желто-голубая символика в одежде, по этому признаку, видимо, и определялись люди в нарушители. Меня с черно-красными атрибутами тоже взяли до кучи. Похоже, мусорам в голову не пришло, что это стилизация «визитки Яроша», а то бы меня в тот день закрыли. Среди дам из-за нервозности обстановки начался шумный спор, и это пригодилось омоновцам как предлог. Когда Ирину Калмыкову погружали в автозак, она запела брендовую песенку «Путин — х*йло», что послужило впоследствии поводом для обвинения ее в употреблении мата в публичном месте. Всего в автозаке нас оказалось шестеро. Все, кроме меня, «жовто-блакитные».

Скажу прямо, попадать в автозак я совершенно не планировала, намечала, повторяю, просто встретиться с некоторыми людьми. Не верю я в тихие, мирные акции, за которые якобы не повинтят, если стараться не раздражать полицаев, не выкрикивать лозунгов, не показывать плакатов. Практика показывает: сейчас берут за все подряд, за одиночный пикет тоже теперь на сутки могут отправить. Так какой смысл отказывать себе в удовольствии вроде факелов, баннеров и жестких формулировок? Все равно дорожка ведет в автозак и спецприемник, стоит хоть малейшее телодвижение изобразить, намекающее на недовольство кремлядью.

Кстати, те, с кем я успела переговорить до задержания, вполне со мной были согласны в подобной оценке вещей. Законопослушность как-то изжила себя за ненадобностью, полицейский произвол превратил ее в ничто. Как ни старайся, а от карающего меча кривосудия уже не убежишь, если пытаешься хоть как-то, пускай даже совсем робко, заявить свое несогласие.
Я не знаю уже, фальшивка ли это, но будто бы реально готовят закон в Госдуре о запрете на некоторые сочетания цветов в одежде и символике. Готова в это поверить. На какой только идиотизм не напарываешься в нашем законодательстве. На нас в тот день, очень похоже, какой-то такой законотворческий идиотизм и обкатывали, отучая от желто-голубого спектра.

Очень хочется не сесть и дожить до радостного момента крушения чекистско-бандитского режима, когда восстановление законности начнется после полного развала экономики. Недолго ждать, надеюсь, осталось. А также поучаствовать в создании трибунала, подобного Нюрнбергскому, по приговору которого военный преступник и фашист Путин, вместе с приспешниками-исполнителями, будет приговорен к высшей мере наказания. И никакие миллиарды, я уверена, не помогут им этой участи избежать.

Россия будет свободной. ПБК.

Борьба за единственный на все 250-тысячные Химки народный стадион «Маяк» идет давно, с 2010 года, когда его в первый раз попытались застроить. Дефицит спортивных сооружений в городе острейший. Не говоря о том, что это водоохранная зона, прелестный зеленый уголок у Канала имени Москвы, чуть ли не последний свободный подход к Каналу, перегороженному на Правом берегу сплошными заборами.

Три раза — в 2010, 2012 и 2013 годах — протестующие жители с полицией останавливали начавшуюся стройку и спасали стадион. На скандал приезжал даже министр спорта Подмосковья Олег Жолобов. А в 2013 году мэр Химок Олег Шахов и вовсе отменил проект по предписанию Главархитектуры Московской области. Потому что нельзя застраивать стадионы, потому что нельзя строить дома в 41 этаж!

Тем не менее в 2014-м застройщик ОАО «Маяк» (кстати, владельцы этой компании — нидерландский и кипрский оффшоры) рьяно принялся за дело: начал стройку по ОТМЕНЕННЫМ документам. Отменены на тот момент были и разрешение на строительство, и постановление об утверждении проекта застройки. Жители стали собираться каждую неделю — по воскресеньям, устраивать съемки, проводить пикеты, подписывать обращения — в Прокуратуру, в Следственный комитет, президенту. Однажды, 30 марта, собралось почти 400 человек. Все это, очевидно, держало застройщика в напряжении. И они придумали, как отомстить.

8 апреля, во вторник утром, я пришла к воротам стройки с единственным плакатом: «Разрешение на строительство отозвано, проект застройки отменен». К плакату были приклеены официальные документы, подтверждающие эти факты. Охранники сразу в ужасе подбежали к воротам и заперли их. Поддержать меня пришло несколько человек, в том числе журналисты «Москва 24», которые снимали репортаж о борьбе за стадион. Подошла, отпросившись с работы, другая активистка — Ирина Деревлева, которая тоже несколько минут держала плакат.

Были на месте и представители застройщика — гендиректор ОАО «Маяк» Михаил Галий, его помощница Ирина Федотова и еще ряд лиц, которые стали хамить, угрожать и даже говорить, что мы все проплачены… А Федотова пошла дальше: попыталась инициировать драку, вырывая у меня плакат (что прекрасно запечатлел на видео журналист «Москвы 24»).

Около 12 часов дня мы с активисткой Деревлевой уже собирались уходить. А уйти мне надо было обязательно — детей из школы забирать, у которых в 12:10 заканчивались занятия в начальных классах. И тут к Деревлевой подошел сотрудник полиции Эльдар Темирбулатов, известный еще со времен борьбы за Химкинский лес неоднократными задержаниями активистов. Темирбулатов сказал, что на Деревлеву поступила жалоба, и ей нужно написать объяснение. Ничего не подозревая, Деревлева села в полицейскую машину и уехала во 2-е УВД Химок на проспекте Мира, 23А.

Надо сказать, что с этим местом у меня связаны тяжелые воспоминания: в 2011-м, когда там находился химкинский отдел по борьбе с организованной преступностью, меня после акции в защиту Станции юннатов доставили туда с двумя детьми четырех и шести лет. Смертельно напугав детей угрозами, криками и хамством, оборотни в погонах пытались вынудить меня подписать сфабрикованное обвинение в терроризме (!). Только огромный скандал, который подняла тогда моя подруга Евгения Чирикова, заставил негодяев — думаю, действовавших по приказу химкинских руководителей Валова и Стрельченко, — отступить от задуманного.

Несмотря на это, я все-таки пошла во 2-е УВД проведать Ирину. Меня провели к ней в комнату и… заперли. Примерно час мы пытались выяснить, в чем дело и когда нас отпустят. Никто ничего толком не отвечал. Я уже почти кричала, что мне надо детей забрать из школы и что меня держат в полиции незаконно. Я это повторила раз сто, однако никто не обратил никакого внимания. Пришлось позвонить свекрови, которой 74 года и которая, кстати, тяжело больна, и попросить забрать девочек. Слава Богу, в этот день она могла передвигаться и забрала детей. С ужасом думаю, что было бы, если бы ее не было рядом или она была не в силах?

Между тем в комнату, где мы сидели, вошел капитан полиции Ринат Муракаев. Раньше он приходил ко мне на квартиру и просил подписать уведомление о том, что за несанкционированные акции меня оштрафуют на 50 тыс. рублей (говорят, приказ полиции меня «попугать» дал мэр Шахов). Напугать не получилось, а немножко прославить Муракаева — да. Ведь я редактор сайта, и о его визитах написала на ecmo.ru. Теперь Ринат «обиделся» и стал говорить, как ему тяжело после этой публикации стало жить, как перед семьей неловко… А потом сказал, что мы с Ириной задержаны! «Как это задержаны, я же просто зашла спросить, что с Ириной, — стала говорить я, — мне же детей из школы надо было забирать!»

Муракаев молча писал протокол. Через какое-то время он дал его прочитать — и выяснилось, что мы обе виноваты в «проведении несанкционированного публичного мероприятия с созданием помехи движению автотранспортных средств». Каким конкретно автотранспортным средствам мы мешали, указано не было, какое публичное мероприятие мы проводили (а это был одиночный пикет) — не написано. Потом другой сотрудник, Виталий Сенин, также известный по Химкинскому лесу (осенью 2011-го участников палаточного лагеря он просил «убираться в Израиль», так как они «все евреи»), взял с нас расписку, что мы явимся в суд. Итого мы провели в участке 3 часа.

19 мая состоялся суд над Ириной Деревлевой. Судья Химгорсуда Юлия Алексеева, несмотря на то, что никто из обвиняющей стороны не явился в суд и никаких доказательств вины Ирины не представил, приговорила активистку к 40 часам обязательных работ. Мособлсуд оставил решение в силе.

Что касается суда надо мной, то тут произошла и вовсе странная ситуация. Меня никто не извещал, не звонил, никаких писем я не получала. 19 мая я была на заседании у Алексеевой — присутствовала на рассмотрении дела Деревлевой, — и меня могли бы известить, так как прекрасно знали, кто я. Но это не было сделано! Тем не менее уже потом я узнала, что в мое отсутствие 27 мая был проведен суд. Видимо, Алексеева была в судебном зале в гордом одиночестве. Результатом стал рекордный в истории страны штраф за публичное мероприятие — 35 тысяч рублей. Кажется, такого еще никому не присуждали.

В данный момент по факту грубого нарушения процедуры проведения суда мы с моим защитником обжалуем решение Алексеевой и требуем прекратить дело за истечением срока давности.

Если же не удастся обжаловать, я обязательно, по совету Евгении Чириковой, подам иск в Европейский суд по правам человека. Уже веду переговоры на этот счет с юристами, специализирующимися на ЕСПЧ. Перспектива, по их словам, есть. Я потребую не только отменить этот непомерный штраф, но и наказать всех, кто причастен к расправе над людьми, защищающими последний на весь город бесплатный стадион. Потребую компенсации за издевательство над своими детьми и их бабушкой!

Если хотите поддержать нас, распространите информацию о борьбе за стадион с призывом не покупать квартиры в ЖК «Маяк» на ул. Кудрявцева в Химках. Особенно полезной для потенциальных покупателей будет вот эта ссылка:

http://www.ecmo.ru/articles/istoriya-o-tom-kak-kupit-gorodskoy-stadion-v-100-raz-deshevle-ego-ceny-uvesti-v-ofshor-i-0

И я, и другие музыканты — мы играем в разных местах Москвы, и в девяти случаях из десяти полицейские проходят или проезжают мимо и ничего не говорят — может быть, у них нет распоряжения что-то говорить и как-то действовать или просто неинтересно, у них другие дела. В одном из десяти случаев они начинают предъявлять претензии: «Здесь играть нельзя, уходите», — или еще строже: «Сейчас мы вас заберем, если вы через пять минут отсюда не уйдете». Меня 10 июля забрали в первый раз в жизни, хотя я играю уже пять лет на улицах (у меня до этого вообще не было ни одного привода). Вообще-то о моей работе были только положительные отзывы, я профессиональный музыкант, играю хорошую музыку в стиле джаз, кантри-блюз, рок-н-ролл.

Сейчас в Москве летом очень много музыкантов, и я для себя понял, чтобы заработать себе хотя бы что-то на жизнь, надо приезжать играть на улицу уже с утра. 10 июля я сначала приехал где-то к полудню на Кузнецкий мост, играл там где-то с полчаса, было более или менее неплохо, начали какие-то небольшие деньги приходить. Но потом там неподалеку встали ребята, которые собирают благотворительные взносы для больных детей, они говорили в мегафон, перебивали музыку. Я пошел искать дальше места и в результате пришел на улицу Никольскую.

Сначала где-то в начале четвертого я играл посередине Никольской, между Лубянкой и Красной площадью. Потом вышел охранник, который работает в находящемся там университете, а университет, как выяснилось, работает летом — приезжают заочники, еще кто-то, идут занятия. Он попросил меня переместиться, я, конечно же, согласился, раз надо. Я перешел ближе к Красной площади, туда, где знаменитый проход к метро «Театральная». Там очень многолюдно, оживленно, мне понравилось там играть, там больше возможности заработать и быть услышанным. Возражений ни от кого не было, разве что подошли охранники, которые контролируют пешеходные улицы, сказали, что вообще играть можно, но попросили подвинуть чехол поближе, чтобы не занимать лишнего места на улице, и сразу прятать деньги, чтобы они не лежали в чехле. Я, конечно, согласился. Мы с ними нормально разговаривали. Видимо, им нравилось то, что я играю.

Так все продолжалось до начала шестого, примерно до 17:15, как и в судебном постановлении написано, когда появилась полицейская машина и двое полицейских очень жестко, категорично сказали: «Так, концерт заканчивается, грузишь аппаратуру в машину, и поехали с нами!» Я говорю: «Ну, зачем вам возиться? Если у вас нельзя играть, я соберусь и уеду домой. Зачем вам время тратить, мне тоже?» — «Нет, никаких разговоров, поехали». Делать нечего, пришлось поехать.

Привезли меня в дежурную часть ОВД «Китай-город». Там мне долго никаких объяснений не давали, пришлось мне там провести где-то три с половиной часа, пока они возились с какими-то другими делами. Один раз дежурный вышел ко мне и спросил, собирались ли вокруг меня люди, пока я играл, были ли слушатели в количестве десяти человек. Я ответил, что никого не было. Дело в том, что я играю инструментальную музыку, а на такую музыку у нас народ не собирается. Среди лета в дневное время народ не собирается даже на тех, кто поет что-то, пользующееся спросом у большинства гуляющих. Обычно просто проходит мимо, кто-то положит монетку или купюру, и все. Сборища бывают очень редко, в вечернее время, уж совсем в каких-то особых местах, но точно не на Никольской улице. Ко мне только один раз подошли какие-то подвыпившие ребята, пытались пританцовывать, просили подержаться за гитару, но я сразу их попросил: «Ребята, дистанцируйтесь от меня, пожалуйста, потому что меня сейчас из-за вас прогонят отсюда». Я уже знаю по опыту, что такие сборища не помогают, а только сильно мешают и настраивают против меня все службы, которые работают рядом. И они сразу ушли, они были около меня секунд пятнадцать, и было их человека три-четыре. И как раз в это время мимо меня прошли полицейские и не сказали ни слова. Я подумал, что все нормально, и продолжил играть. Еще дежурный спрашивал, был ли у меня усилитель. Я ответил, что да, поскольку я играю на электрогитаре, а это такой инструмент, который без подзвучки совсем не звучит.

Потом дежурный наконец вызвал меня и таким виноватым, извиняющимся тоном начал объяснять: «Я все понимаю, музыканты меня не раздражают, мне нравится, когда кто-то на улице или в электричке что-то играет, это все хорошо… Но, понимаешь, ты попал в такую историю: нам позвонила какая-то бдительная гражданка, а раз был звонок, ничего поделаешь, надо составлять материал по административному делу». И начал что-то писать. Говорит: «Придется тебе в суд прибыть». Оказалось, что, со слов этой гражданки, я собирал вокруг себя толпу слушателей в количестве десяти или более человек, использовал звукоусиливающие устройства, мешал проходу граждан.

Дежурный сам мне сказал, что я могу написать опровержение на другой стороне протокола. Я так и сделал, написал, что не было и в помине никаких десяти слушателей и абсолютно я не мешал движению пешеходов, потому что располагался очень компактно и гитарный чехол лежал рядом со мной. Если бы кто-то сказал мне, что я мешаю, я бы, естественно, принял это во внимание и сделал так, чтобы не мешать. Эта бдительная гражданка, к сожалению, мне самому ничего не сказала, а предпочла позвонить в полицию и наговорить много лишнего, чего, на самом деле, не было. Он говорит: «Будет суд решать, ничего не поделаешь, будет какой-то минимальный штраф, суды вообще такими делами у нас стараются не заниматься, потому что это не является простым правонарушением. Ну, сходишь как-нибудь. А гитару придется у тебя до суда забрать». Ну, что с ним спорить? Говорит: «Все забирай, шнуры, все, что у тебя там для гитары есть, а гитара с чехлом у нас пока побудет». Осталось только согласиться. Выхожу из отдела, и навстречу мне идет, как я понял, начальник всего этого заведения и говорит: «А что, гитару забыл, что ли?» — «Да вот, гитару не отдают мне». — «Да ладно, щас отдадут». Вошел туда, кому-то что-то сказал — гитару принесли. «Вот тебе гитара, — говорит начальник, — на суд не забудь прийти, и чтобы на улице Никольская я тебя больше не видел!» Ну, нельзя так нельзя, что мне, с ними конфликтовать, что ли?

Я начал узнавать, как мне вести себя в суде, о чем говорить. Единственное, что я нашел, это рекламу в интернете бесплатных консультаций юристов. Я к ним поехал, но они, как я понял, были абсолютно не в теме именно такой ситуации, видимо, никогда не сталкивались с подобными вопросами. Единственное, что они мне посоветовали, это попробовать давить на жалость. Предлагали мне взять их сотрудника с собой, который за меня в суде все скажет, цена вопроса — 21 тысяча рублей. Я подумал, что цена слишком большая. Кстати, начальник отдела сказал мне: «Ну, подумаешь, заплатишь две с половиной тысячи». Я тогда еще подумал, что как-то многовато для такой ерундовой истории. Ну и я решил, что с сотрудником этой юридической конторы не надо связываться — заплачу две с половиной тысячи в крайнем случае, а может быть, вообще решат, что на первый раз можно простить.

Поехал на суд. Там была интересная история. Я пришел в канцелярию, мне сказали, что судья Орехова принимает на втором этаже, я пошел туда, даю повестку, там очередь большая по разным вопросам. Там сначала растерялись: оказывается, у них на это время записаны какие-то другие люди по разным делам. Потом начали рыться в базе и сказали: «Ждите, мы вас сейчас тоже позовем». Я прождал полчаса или минут сорок, потом меня позвали. Я не в курсе, как должны по сегодняшним нормам проводиться суды, но меня удивило, что в суде не было ни тех, кто на меня нажаловался, ни полицейских, которые доставляли меня в отдел. Но в постановлении было написано, что, со слов задерживавших меня полицейских, я собирал слушателей и нет оснований им не доверять. А я точно могу сказать, что когда они ко мне подошли на улице, рядом со мной вообще никого не было. Даже никто не возмутился — «Почему вы музыканта забираете, что он такого сделал?» Люди были на расстоянии десяти, двадцати, тридцати метров, просто шли по своим делам. Заключительного слова мне никто не давал, просто очень сухо спросили, что там было, судья меня несколько раз одергивала, когда я пытался вводить в курс дела более широко, она говорила: «Нас это не интересует, говорите только то, что было, — место, время, что именно произошло, когда приехали за вами». Я рассказал, она ушла, долго что-то обдумывала, потом вышла и огласила приговор — 10 тысяч рублей к оплате в течение 60 дней.

В постановлении написано, что я находился возле дома 4 по Никольской улице. Это документальная неточность. Дом 4 — это следующий дом за ГУМом. А я, на самом деле, находился на уровне дома 6/2 строение 1 или даже 6/2 строение 6, перед Богоявленским переулком. Это они сильно исказили, расстояние между домом 4 и тем местом, где я был, метров 50 визуально. К сожалению, я не могу сказать, было ли так же в протоколе, мне надо теперь ехать фотографировать этот протокол, потому что копию мне в отделе не выдали, выдали только повестку в суд.

«Нынче очень дорого быть несогласным с властью, особенно если ты обычный студент. Наша история, закончившаяся штрафами по 40 тысяч рублей на каждого, началась с 19 января, дня Памяти Анастасии Бабуровой и Станислава Маркелова. Именно в этот день нас с товарищем задержали на крыше дома в центре города. Потом были разбирательства в отделении, угрозы, советы засунуть в жопу конституцию и прочие „прелести“, которыми известны наши органы „правопорядка“. Затем последовали двое суток ареста и два суда, по мелкому хулиганству и несанкционированному пикету. В первом суде по мелкому хулиганству мы были оправданы в связи с отсутствием состава преступления на первом же заседании, что сделало минувшие двое суток ареста незаконными. Однако следующий суд оказался гораздо интереснее.

Началось с того, что в деле было огромное количество нарушений, вплоть до путаницы в датах задержания, сотрудники полиции, бывшие свидетелями, не смогли четко опознать нас как участников пикета и путались в своих показаниях. Не менее интересным был и „случайный“ свидетель, кропотливо заснявший на камеру пикет с самого начала, написавший на нас заявление с просьбой привлечения к ответственности, оказавшийся студентом юристом приходившим практику в полиции, а по совместительству еще и националистом. Однако и на видеозаписи опознать нас было невозможно. Однако, несмотря на все сомнения в деле, которые должны были трактоваться в нашу пользу, мы были признаны виновными, и получили по 20 тыс. рублей в качестве штрафа, якобы со всеми смягчающими обстоятельствами. Затем понеслись апелляции, во время которых появился еще один свидетель, случайно оказавшийся в здании напротив места происшествия с хорошей видеокамерой, которую случайно взял в этот день. Именно благодаря такому совпадению обстоятельств мы и получили свой первый 20 тысячный штраф.

А остальные 20 тысяч? На этот счет есть еще одна не менее абсурдная история.

Что удивительно, в переделку мы попали ровно в тот день когда отнесли решение по делу о 19 января адвокатам. В тот день на площади перед ДС „Труд“ проходит правительственный митинг „За Крым“, на котором у нас появилась идея раздать листовки, выразив свой протест империалистической политике обоих сторон конфликта и военным действиям на территории Украины. Однако, во время вроде бы привычной раздачи листовок на территории митинга, нас наряд полиции, которые сходу попросили проехать с ними, отказываясь показывать какие бы то ни было удостоверения. Причина обращения началась с нарушения „Закона о распространении листовок“ (???), и закончилась „Несанкционированным пикетом“ прямо на митинге. Применив силу, сотрудники увели нас в машину, успев обшарить карманы. Весь процесс этого задержания был записан на видеокамеру. Уже в отделении выяснилось, что ни один мент не понимает, за что наряд доставил нас сюда. Также нарисовался сотрудник центра „Э“, который все пытался с нами „подружится“. Просидев 2 часа в отделении (куда не хотели пускать нашего защитника), с нас взяли объяснительные и, не составив протокола ни о задержании, ни о правонарушении, отпустили.

Мы посчитали, что на данном этапе все проблемы были исчерпаны, ибо абсурдность задержания и множество явных нарушений бросались в глаза.

Однако все оказалось не так-то просто. Спустя месяц после этой истории, нам начали слать повестки на составление протокола, без указания нашего статуса и самого правонарушения, которые требовали подписывать, вылавливая нас в учебных заведениях, и приседая на уши администрациям этих заведений об экстремистах, которые у них тут учатся. Однако, когда наш защитник явился на составление первого протокола, отделение полиции оказалось пустым. Пройдя с дежурной по кабинетам, он не нашел никого из вызывавших на составление протокола. Решив, что это глупая апрельская шутка, мы не пошли и на второй протокол, подумав, что странная повестка не обязывает к появлению в полиции.

Так прошли еще две недели, после которых мы получили уже официальные повестки в суд, где должно было слушаться уже второе для нас дело, по той же ст. 20.2 КоАП. На пером заседании суда, где присутствовали лишь мы и сотрудники полиции, которые не могли связать и пары слов, дело казалось уже решенным, так как наличие свидетелей и понятых (учитывая составление протокола через месяц) явно вызывало сомнения. Однако, уже 100% жирную черту под недоверием к судебной системе вызвало второе заседание, на котором присутствовали все действующие лица, в виде: двух свидетелей — функционеров партии „Единая Россия“, двух студенток понятых, которые не помнили, что и когда они подписывали.

На этот раз всё было быстро. Свидетели нас не опознавали, уверяли, что мы стояли в двух метрах от них на митинге и раздавали листовки в толпе. Удостоверившись, что мы занимались лишь раздачей листовок, при том во время митинга, ничего не скандировав и не имея никаких плакатов, суд принял удивительное по своей абсурдности решение. Мы оба были признаны виновными в несанкционированном пикете во время митинга!

Получив на руки решение, как ожидалось, в нем звучало следующее: „были признаны виновными, на основании протокола, объяснительных и наличия листовок“. Выходит, если вас задержал сотрудник полиции — вы уже признаны виновным. Заочно.

В целом, на этом и заканчиваются текущие судебные приключения. Остается позавидовать судебной логике и привести пару интересных аналогий.

Недавние нацистские погромы в Подмосковье = несколько штрафов за мат в общественном месте и распитие алкогольных напитков. Вывешивание антифашистского баннера = 40 000 штрафа на двоих.

Несанкционированное шествие „Евразийцев“ по центру Иркутска в поддержку Донбасса = задержание и пара часов в отделении; Раздача анархистских листовок на митинге Единой России = 40 000 штрафа на двоих.

Данные аналогии позволяют придти к интересному выводу: быть антифашистом в стране, победившей фашизм, весьма дорого и не почетно. За такое, как известно, сажают».

После публикации материала «Раздуть диверсию из несостоявшейся акции» с ОВД-Инфо связался Сергей Корсик (в публикации он ошибочно назван Корсиковым), который был задержан вместе с Евгением Довлатовым и также получил семь суток ареста. По его словам, в материале содержатся неверные сведения. С согласия Корсика ОВД-Инфо публикует его рассказ о событиях 1 мая и следующих дней.

Мы все изначально знакомы не были друг с другом до того дня. Мы познакомились 1 мая как раз у ВВЦ, где должна была состояться та самая акция. Ссылку на информацию об этой акции мне скинул мой хороший знакомый. Так как Довлатов пронес по интернету информацию, что это будет мирная акция, «Мир! Труд! Май!» и так далее, что она согласована с руководством города, махал какой-то непонятной бумажкой, которая впоследствии оказалась просто чеком об отправке письма (но на тот момент мы еще этого не знали), мы приехали на ВВЦ к условленному времени. Довлатов уже был там и яростно рассказывал приехавшим ранее, что это мирная акция, что ничего такого не будет, что будет море прессы, что это «Мир! Труд! Май!», и поэтому никто не должен пострадать. В итоге где-то во втором часу дня он решил, что стоит идти к входу на ВВЦ. Мы направились к главному входу, где должно было все проходить. Когда мы пришли, буквально сразу практически полиция стала окружать, начала вести себя настороже. Он выхватил флаг, начал кричать «Украина — не Алина!», что-то такое, другие лозунги. В итоге задержали всех ребят, хотя мы просто, по сути, наблюдали со стороны. Привезли в отделение, «Останкинский», насколько я помню. Мы сразу от него попросились подальше, в соседнюю камеру, чтоб нас убрали от него. Его отсадили. Были не то чтобы допросы (допросы в моем понимании — это когда бьют дубинами, ремнями, цепями или еще чем-либо, такого не было), были спокойные разговоры: как все было, что это было, почему вы, ребята, там оказались? Мы объясняли, что нас этот товарищ ввел в заблуждение, потому что изначально идея была у него, как он нам сказал, провести «Мир! Труд! Май!». Пыток, о которых рассказывает Довлатов, никаких не было.

На следующий день произошел суд. Так как мы не делали ничего, что написали в постановлении, и сказали на суде, что мы просто наблюдатели со стороны, — мы получили по семь суток. А один парень согласился с этой акцией, согласился с тем, что обливал себя краской, бил посуду, хотя этого не было, на самом деле, — ему дали штраф две тысячи и отпустили.

После суда нас повезли в изолятор временного содержания. В итоге выяснилось, что, в принципе, нас там не должны были держать, потому что там сидят довольно серьезные заключенные, такие как всем известный «школьный стрелок», он сидел в том же ИВС. А привезли нас туда лишь потому, что посчитали Евгения довольно-таки сложным пациентом, что ли. Общение сотрудников было, в принципе, довольно-таки неплохое, адекватное. Нас спрашивали, почему нам дали по семь суток, — могли бы штрафом отделаться. Мы чуть ли не хором с ребятами попросили, чтобы нас убрали подальше от Довлатова, чтобы мы его не видели и не слышали. Сотрудники ИВС отнеслись с пониманием, нас поместили в камеру на троих, и мы там находились. Чистые камеры, грязи нету. Конечно, на окнах решетки, но покрашены в белый цвет, солнце проступает, и, в принципе, улицу видно. Окна не под потолком, в мере досягаемости. В камере можно было курить, давали сигареты и армейские пайки неплохие. Довлатова оставили одного в камере.

Потом нас перевезли в Спецприемник № 1, это было за два-три дня до завершения срока ареста. Но Довлатова с нами не повезли. Там тоже приветливые, нормальные сотрудники оказались. Было радио. Тюремной атмосферы, в принципе, не было.

Что я до сих пор хожу по полицейским отделениям — это редкостная ложь.

12 июня в Новороссийске в честь Дня независимости планировалось провести серию одиночных пикетов с собранием в честь того, что наша страна сейчас является зависимой от других стран. Путин, Ельцин, Горбачев — враги народа и работают не в интересах народа, а в интересах США и других капиталистических стран. Мы 12 июня планировали провести серию одиночных пикетов в 19 часов у памятника Ленину с собранием(на которое уведомление не требуется).

12 июня, когда я вышла на подработку (раздача рекламы), ко мне подошли сотрудники ППС и сказали, что у них «приказ меня задержать». К сожалению, мой телефон был тогда у моего работодателя, и я не смогла это все записать. Сотрудники ППС разрешили мне забрать у работодателя мои вещи, телефон и провели меня к полицейскому посту, находящемуся около администрации. На лавочке возле данного поста сидел Раскатов (сотрудник администрации) и сотрудники ЦПЭ. Сотрудники ППС сказали мне ожидать машины, чтобы поехать в ОВД Центрального района. Когда через час ожидания к полицейскому посту подъехала полицейская машина, меня в нее посадили и увезли в ОВД Центрального района.

В ОВД Центрального района г. Новороссийска на меня оформили протокол по ст. 20. 1 КоАП РФ, с которым я даже ознакомлена не была (как и с протоколом о доставлении и задержании), без оформления изъятия у меня забрали личные вещи и поместили в камеру до утра.

Сотрудник полиции Виктор Стволовой, пока ко мне в камеру не поместили еще одну девушку, вел себя со мной, как обычно (не выпускал в туалет и прочее). Но как только привели вторую девушку в камеру ко мне, он сразу стал выпускать нас в туалет, постелил на полу бушлат (так как 70 сантиметровой доске вдвоем спать невозможно было).

13 июня судья Октябрьского районного суда Новороссийска Есипко С.Н. вынес мне постановление о признании меня виновной в совершении административного правонарушения по ст. 20. 1 КоАП РФ (хотя с материалами административного дела я по-прежнему знакома не была) и вынес мне наказание в виде ареста до 3 суток. Затем я объявила голодовку. В спецприемнике со мной обращались нормально.

Тот полицейский беспредел, который творится у нас в городе, творится только здесь. Мне сотрудники полиции не дают работать ни на одной работе, приходят на любую работу (!) и забирают, в результате чего меня оттуда увольняют. Из-за этого ареста я потеряла деньги, которые могла бы отдать за квартиру. В этом городе мне опасно стало жить, так как сотрудники полиции постоянно забирают меня с работы. Администрация добивается того, чтобы я отсюда уехала. То, что мне начали давать меньшие сроки, не означает, что они и дальше такие маленькие сроки могут давать. Просто сотрудники спецприемника уже жалуются, что меня постоянно привозят. А против меня могут сейчас и уголовку настоящую возбудить, если буду дальше просто носить плакат в пакете.

Все это подтверждает, что у нас самое настоящее полицейско-фашисткое государство, где человека ни за что могут схватить с работы и отправить на сутки. И только потому, что у него в пакете лежит плакат или баннер антипутинского содержания.

Оригинал

Задержание

Этот день я ждал. Разумеется, после моего отказа сотрудничать с охранкой было бы удивительно, если бы они оставили это совсем без последствий. Можно упрекать нашу власть во многом: они не умеют грамотно управлять, они не умеют обеспечивать граждан должной инфраструктурой для относительно комфортного проживания, не умеют пресечь беспредельное воровство тех налоговых поступлений, что платят наши граждане на содержание инфраструктуры и тех институтов, без которой немыслимо существование государства. Но в одном им отказать нельзя — мстить наша власть умеет и делает это с нескрываемым удовольствием.

Уже через пару дней после визита гэбэшников ко мне на работу и их корявой попытки вербовки мы встретились с ними снова. Пятничным вечером 6 июня наши иждивенцы уже радостно лыбились мне на Манежной, будто были приглашены мной попить пивка после трудной рабочей недели. «Может, у ребят взыграла совесть?» — наивной надеждой мелькнуло в моей голове после того, как ни один полицай не шелохнулся, когда я встал в одиночный пикет с плакатом, призывающим граждан выразить свой протест все крепнущей диктатуре. Надеждам не суждено было сбыться. Уже через несколько минут после того, как мой одиночный пикет сменил другой одиночный пикетчик, мой неспешный разговор с одним из знакомых был прерван сообщением полицейского о том, что моя надпись на футболке «Свободу политзаключенным!» совпадает по тематике с надписью на плакате стоящего в одиночном пикете. Нисколько этого не отрицая, я напомнил ему о законе об одиночных пикетах и о том, что имею право находиться на улице с этой надписью в 50 метрах от пикетчика. «Так нормально?» — спросил я, отойдя, для верности, метров на 80 от пикетчика, и получил утвердительный ответ со стороны правоохранителя. «Торжеству закона» не суждено было продлиться более нескольких минут — уже через столько в мою руку, будто в руку маньяка-убийцы, вцепился молоденький полицейский. Моя просьба представиться и сообщить причину задержания вызвала в нем глупую ухмылку: «В автозаке тебе все расскажут!» — прогыкал он с каким-то садистским удовольствием, не обещавшим мне ничего хорошего. Тем не менее, не оставалось ничего другого, как пойти с ним выяснить, о чем же собираются мне рассказать в том самом автозаке. К сожалению, этим наивным надеждам не суждено было исполниться — получив внушительный толчок в спину в дверном проеме клетки автозака, оглянувшись, я увидел лишь захлопывающуюся дверь и спешно уходящих «представителей власти»…

Так я оказался в компании других активистов в ОВД «Арбат». Процесс оформления протоколов шел своим привычным чередом, нам всем оформляли 20.2 — «Нарушение правил проведения митингов и демонстраций», как вдруг к тому, кто оформлял мой протокол, подлетела девушка с телефоном у уха. «На Кузнецова не оформляйте, я сама!» — в некотором замешательстве бросила она оформлявшему мне 20.2 сотруднику — всевластные «телефонные арбитры» знали лучше задержавшего меня полицейского, как я вел себя при этом задержании.

Заключение

Тверской суд, в который меня доставили после «яркой» ночи в ОВД (сердечное спасибо всем друзьям, что не покидали меня даже тогда, когда я уже торчал в одиночной клетке обезьянника), в тонкостях дела разбираться не стал, скороговоркой проштамповав «нужный» всевластным «телефонным арбитрам» приговор и отправил меня на 7 суток в Спецприемник № 2, что прячется среди унылых промзон на улице Мневники.

«Дежурное» требование откатать пальчики в ОВД, веселый и уверенный отказ, «дежурное» требование откатать пальчики в Спецприемнике, еще один не менее веселый отказ, и вот я, без шнурков, телефона, но с высыпанными из пачки сигаретами и спрятанной в кармане «симкой» телефона на пороге «шикарной» трехместной Камеры № 2 Спецприемника № 2.

Ребята, кто еще не проходил этой процедуры! Этот пост я решил написать для вас, чтобы раскрыть картину происходящего, ибо именно неведение в большей мере склонно рождать страх, и дать вам несколько скромных советов с тем, чтобы, если вдруг вам выпадет честь там оказаться, ваше заключение прошло с наибольшим комфортом и с наименьшей нервотрепкой лично для вас.

1. На требование «откатать пальчики» — отказ. Уверенность в себе, веселый нрав и отсутствие агрессии добавит вам авторитета и симпатии как среди сотрудников полиции, так и среди сокамерников.

2. При вас начнут составлять акт с перечислением конфискованных у вас вещей, которым на время вашего заключения суждено будет находиться в камере хранения. Уверенно, но без агрессии, настаивайте на оставлении у вас тех вещей, которые прямо не запрещены к проносу в камеру. Им необходима ваша подпись на акте об изъятии, и обе стороны заинтересованы побыстрее завершить эту процедуру без лишних скандалов, здесь нервотрепка полицаям тоже ни к чему. Смело вынимайте сим-карту из телефона, при вас ей будет надежнее, высыпайте сигареты из пачки, если некуда их положить, полицейские сами дадут вам какой-нибудь пакетик. Зная особенности нашего режима, лучше сразу приходить на акции во всеоружии, ведь отсутствие некоторых вещей там, «от чего у нас не зарекаются», может серьезно подпортить вам предстоящий отдых. Так, лично я заранее позаботился о необходимых мне на время потенциального заключения таблетках и без особых проблем договорился с полицейскими о том, что сдаю часть из них в камеру хранения с тем, чтобы каждое утро брать по одной, дабы у их поднадзорного не возникло проблем со здоровьем, которые из-за множества бюрократических формальностей могут серьезно осложнить привычное безгеморройное течение службы. Еда, пластмассовая расческа, жвачки (пока нет зубной пасты и щетки), если есть, то даже радиоприемник может с полным правом (при выполнении некоторых их требований к упаковкам) остаться у вас.

3. Следующий важный момент — выбор матраса. Вас приведут в комнату-склад, где лежат свернутые матрасы. Поверьте, лежать на жесткой шконке — мало удовольствия, и поэтому, несмотря ни на какие требования поторопиться, смело выбирайте самый толстый и малоиспользованный матрас, даже если его придется вытаскивать с самого низа из-под других матрасов. Позже вы об этом не пожалеете, глядя на «страдания» других, менее рассудительных в этом отношении сокамерников))

4. Войдя в камеру, держитесь уверенно, пожелайте всем доброго вечера/дня. Отдайте часть вещей на «общак», но так, чтобы при этом не остаться без сигарет и наиболее важных для вас вещей. Займите свободную шконку подальше от параши и желательно не объединенную в «двуспальное место» вместе с еще одной шконкой.

5. Ваше поведение должно вселять уверенность, но не старайтесь «выпрыгнуть из штанов» и выглядеть более брутально, чем вы есть на самом деле, это может вызвать антипатию и конфликты. Так, я застал двоих крепких сокамерников-молдаван отжимающимися и качающими пресс. Подумайте прежде, чем следовать их примеру. Лишние нагрузки, особенно в теплое время, рождают пот, он рождает запах, а возможности полноценной гигиены сильно ограничены рукомойником. К тому же в силу не лучшего питания подобные нагрузки могут сильно увеличить чувство голода.

6. Не стоит первому начинать общения. Полежите на шконке, понаблюдайте за камерой, при мне так поступали даже неоднократно отсидевшие по уголовке. Это не зазорно, но позволит вам примерно знать, чего ожидать от того или иного субъекта. Время в камере движется медленно, развлечений немного, и, скорее всего, очень скоро с вами сами заговорят.

7. Когда поведут в столовую, возьмите с собой пустую пластиковую бутылку — передав ее в окошко для раздачи пищи, вы обеспечите себя кипятком, который пригодится для чая или для разведения сухих продуктов, если таковые имеются. В камере бутылку стоит укутать в какую-нибудь ткань, так вода дольше останется горячей. Стоит также взять, если таковые имеются, скоропортящиеся продукты, типа колбасы или сыра, в кухне есть холодильник, и у вас на него есть полное право. Посмотрите, взяли ли сокамерники кружку с сахаром. Если нет, возьмите кружку на столике перед окошком для раздачи пищи и попросите у раздатчиков сахара. Как правило, он есть, они с ним будут экономить, но здесь на вашей стороне все сокамерники. Отношения с раздатчиками пищи — баландерами — лучше строить сразу, это пригодится. Поздоровайтесь, пошутите, если будет в тему, поблагодарите после приема пищи. В моем случае это сработало, баландеры уселись рядом и начали общение, узнав, что я — политический, рассказали массу баек об отбывавших здесь административку Немцове и Навальном, о том, по какому беспределу попадают сюда невинные граждане. Позже эти товарищи по несчастью, по сути, такие же осужденные, каждый прием пищи выходили «пообщаться», сопровождая это предложением добавки к скудному тюремному рациону.

8. Тему «Крымнаш» лучше не развивать. Лично я, когда эта тема возникала в общении с другими заключенными, отделывался тем, что говорил, что происходящее в Украине меня не касается, меня больше волнует положение дел в моей собственной стране. Такой ответ большинство устраивал, тех же, кто рвался разоблачить во мне госдеповского наймита, попросту высмеивали.

9. Возможно такое, что прием пищи пересечется с приемом пищи другой камеры. Вашу еду из холодильника стоит предлагать только своим сокамерникам, если, конечно, в соседней камере не «чалится» ваш друг или знакомый)) Ко мне подходили некоторые пи…додельные кренделя из соседней камеры, заявляя о том, что их камера — котловая, в ней хранится общак всего Спецприемника и пятая часть всех передачек должна отходить им «по праву». Решать, конечно, лично вам, но Спецприемник — не зона и не тюрьма, поэтому лично я такие «подкаты» проигнорировал, пошутив на эту тему несколькими «наводящими» вопросами.

10. После еды затрону щекотливую тему опорожнения на месте, столь непривычном для этого обычному городскому жителю) Когда «припрет» по-большому», дабы не смущать себя и остальных этим «процессом», просто врубайте в рукомойнике воду — этот старый тюремный прием призван облегчить «страдания» вас и сокамерников по этому поводу.

В общем, это все. Скажу лишь отдельно, что «царские» передачи Настоящих Друзей, а также замечательная литература сделали мою жизнь в Спецприемнике поистине всего лишь «отдыхом строгого режима», и время, поначалу еле ползущее и издевающееся над моим голодным сознанием рисованием немыслимо реалистичных эротических фантазий, с книгами пролетело в мгновение ока.

Оригинал

Я ждал этого дня довольно долго, вот, наконец, и мой черед настал…
Сегодня утром на работе, был вызван начальником отдела режима, сопроводившим меня в комнату, где уже ждали сотрудники политической охранки из «Центра Э», в том числе, небезызвестный уже многим, Леша-Улыбка.

Глумливо усмехаясь, вежливо поинтересовались, понимаю ли я причину, по которой оказался с ними в этой комнате. Со своей стороны, спросил их, являюсь ли я задержанным, и, если нет, то, по причине нежелания общаться с ними без адвоката, могу ли идти дальше выполнять свои служебные обязанности, которых пока с меня никто не снимал. Дали понять, что задержанным я не являюсь, но адвоката не дождусь, а выслушать все, что они хотят сказать, придется. В ответ, дал понять, что общаться в неформальном стиле с ними не желаю, четко разграничивая работу и, как они сами изволили выразиться, свое «хобби», которым занимаюсь исключительно в свободное от работы время.

Как и следовало ожидать, мне предложили «сотрудничество», с «целью выявления антигосударственной деятельности» в моем окружении. Дав понять, что сотрудничать принципиально отказываюсь, и дальнейший разговор будет происходить только в присутствии моего адвоката после соблюдения всех необходимых для этого формальных процедур, я замолчал. Предложили, раз уж не желаю «сотрудничать», хотя бы, просто написать что-то типа объяснительной, чем я здесь занимаюсь, но получив уверение, что принципиально не работаю с секретными документами и принципиально не буду ничего писать без адвоката, пустили в ход уговоры, переходящие в самые разнообразные угрозы и глумление «в стиле КГБ» относительно моего незавидного будущего в случае отказа от «сотрудничества».

Друзья! Во избежание дальнейших недоразумений, сейчас, хочу перед вами исповедаться. Много более 10 лет назад, во времена своей бесшабашной юности, меня взяли с небольшим количеством марихуаны, которой не хватило бы даже и на половину «косячка». Взявшие меня, тоже пытались «договориться по понятиям», чтобы за мое указание на того, у кого я это приобрел и «желание сотрудничать в дальнейшем», дело было бы замято. Так как «желания сотрудничать» не возникало, возбудили дело по ч.1 статьи 228. Здесь мне это и припомнили: «Павел Сергеевич, Вы же понимаете, что когда Вас задержат с подкинутыми наркотиками, никто не поверит, что Вам их подкинули?»

Посему, хочу сделать официальное заявление. День возбуждения против меня того дела стал последним, когда я позволил себе эти подростковые «шалости», и больше с этим принципиально дела не имел. Даже если бы, у меня в настоящий момент, и было бы нечто подобное, нетрудно понять, каким надо быть идиотом, чтоб не спустить это прямо сейчас в туалет с целью никогда больше не прикасаться ни к чему подобному. Таковым идиотом я не являюсь, и поэтому, если «предвидению» господ из охранки и суждено будет сбыться, то состав «преступления» будет «заботливо» мне подкинут исключительно ради мести за отказ от стукачества.

Понимая, что эти угрозы, равно как угрозы увольнения, не располагают меня ни к «сотрудничеству», ни к разговору, в ход пошли более «бронебойные» аргументы. Вспомнили мое участие в акции на Болотной 6 мая 2012 года, и возможное привлечение по «Болотному делу», а также, моих близких, которых, в случае моей «игры в героя», ждет незавидная судьба. Увидев, что и это не располагает меня к разговору, вдруг, «прониклись уважением», и, выразив «восхищение» стойкостью, сказали, что очень не хотят, чтобы я повторил судьбу Александра Долматова, работавшего, как и я, на режимном предприятии, знавшего «секреты, так нужные врагам», и которому пришлось умереть.

Увидев, что по-прежнему, я продолжаю молча сидеть, уставившись в потолок, считая количество жалюзей и квадратиков на потолке, «вежливые человечки» «искренне» обеспокоились моим психическим здоровьем, сказав, что, из-за моей неадекватности, им «придется» вызвать санитаров из психушки. Внимательно наблюдая за моей реакцией, даже начали, якобы, «звонить»… Но спектакль не может длиться вечно, и, снова, уже больше, для проформы, пригрозив, что будут звать начальника отдела режима и ходатайствовать о моем увольнении, вместо санитаров, пригласили по телефону отсутствующего все это время в комнате, начальника отдела режима. Вынужденные по долгу незавидной службы, лезть свиным рылом в калашный ряд, охранка пафосно озвучила начальнику режима, что, по их «авторитетнейшему мнению», я являюсь наркоманом и предателем, и поэтому, они считают — мне «не место на данном предприятии».
Поинтересовавшись, могу ли я, наконец, приступить к своим служебным обязанностям, и получив утвердительный ответ, я отправился доделывать работу, от которой так некстати отвлекли меня эти паразиты.

P. S. : Если бы не эта «встреча», никогда бы не узнал столь «секретные» сведения, как количество жалюзей на окне и квадратиков на потолке комнаты для бесед в отделе режима, а также, всю мерзость методов «работы с гражданами» никчемного подразделения «Центра Э» в стране, являющейся до сих пор, формально демократической и правовой. Ребята из охранки! Ваша «работа» еще больше утвердила меня лучше всяких «вражьих голосов» в правильности и необходимости того, что вы сегодня обозвали моим «хобби». По вашим лицам, я сегодня понял, что ваша вера в то, что вы творите, куда слабее той, что у меня.

Источник: https://www.facebook.com/pavel.kuznetsov2/posts/10203974849201392